Читаем без скачивания Пожалуйста, избавьте от греха - Рекс Тодхантер Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Херон» поджидал на парковке возле пристани, и я отвез Сильвию – за последние три часа мы уже обращались друг к другу не иначе как Сильвия и Арчи – в людской улей в районе Восточных Семидесятых улиц, в каком-то квартале от того места, где как-то раз один фэбээровец оскорбил меня из-за того, что я следил за человеком, выслеживать которого собирался он сам. К себе наверх она меня не пригласила. Когда я вернулся домой, Вулф уплел примерно половину обеда. Поскольку он не любит ждать, пока я наверстываю упущенное, я поел на кухне вместе с Фрицем.
Позже, в кабинете, когда я спросил его, хочет ли он, чтобы я пересказал разговор с Сильвией Веннер дословно, Вулф ответил, что да, но только без банальностей – в нашем распоряжении весь вечер. Я поинтересовался, включать ли интимные подробности, и Вулф ответил, что да, в количестве достаточном, чтобы он получил о ней представление. Словом, руки у меня были развязаны. Опустив банальности, я добрался до борта яхты уже за десять минут, а еще через пять – до того места, где я бросил якорь, а мы оба согласились, что свежий морской бриз уже пробудил в нас аппетит. Разумеется, я получил истинное наслаждение, расписывая наш пикник во всех подробностях, а вот Вулф явно томился и страдал. Он выдвинул вперед нижнюю челюсть, прищурился, а потом допустил такое, что водилось за ним крайне редко – он выругался.
– Черт побери! – прорычал он. – Ты совсем… Как ты себя чувствуешь?
– Сейчас прекрасно. Пришлось мне, конечно, туго, но – какого черта! – работа есть работа. Во время еды она поинтересовалась, знаю ли я этимологию. Я ответил, что ха, мол, я работаю на Ниро Вулфа. Она спросила, при чем тут это, и добавила, что почти ничего о вас не знает. Однажды они пытались затащить вас в свою программу, но вы отказались, и ей не удалось побеседовать с вами. Вы это помните?
– Да.
– Дальше она сказала, кавычки открываются: «А меня слова очень занимают. Вот я смотрела на вас, когда вы вытаскивали якорь, и думала. Взять, например, такие слова, как „половой член“ и „писька“. Они начинаются на букву „п“.
Я: Очень верное наблюдение.
Она: Так вот, они начинаются на „п“, потому что с этой же буквы начинается слово „пенис“.
Я: Черт возьми, вы правы!
Она: А такие глаголы как „писать“, „переспать“ или „перепихнуться“ – все начинаются с буквы „п“. Что это – мужской шовинизм?“
Меня прервал его рев:
– Я же сказал: опусти банальности!
– Это не банальность. Она сделала важное открытие. Вот послушайте.
Она: Ведь женщины тоже отправляют естественные надобности, тоже мочатся. Но они вынуждены говорить, что писают, только из-за того, что на эту букву начинается «пенис». А если бы они говорили, что «висают»? От слова «вагина» или «влагалище». Типичный мужской шовинизм, да?
И снова Вулф среагировал совершенно не так, как я ожидал. Нет, пожалуй, никогда мне не суждено узнать его так хорошо, как мне порой кажется, что я его знаю. Я безусловно знал, как он относится к проблеме мужского шовинизма, но что он так воспримет мою шпильку, при его-то отношении к словам…
– Пожалуй, – только и произнес он.
– Разумеется, – поддакнул я. – Чего еще ждать от этих суфражисток.
Вулф перевернул руку ладонью вверх:
– Это обычный стадный синдром. Выкрутасы. Попытка сопротивления преобладанию мужского начала в разговорной речи. Но внесла ли эта женщина хоть какой-то вклад в лингвистику? Если да, то вся история матриархата об этом умалчивает, да и вообще ни одна жен…
Оборвав себя на полуслове, он отодвинул кресло назад, одним рывком встал, протопал к книжным полкам, взял нужную книгу и вернулся. Пока он усаживался, мой орлиный взор определил, что Вулф прихватил с собой «Историю человеческого брака» Вестермарка. Как-то раз давным-давно я уделил ей минут десять от нечего делать, но понял, что смогу без нее прожить. Когда Вулф открыл книгу, я спросил:
– Сказать нашим пинкертонам, чтобы сегодня не приходили, поскольку расследование перешло в сферу лингвистических, или они вам понадобятся, чтобы рыться в словарях? Для воплощения стадного синдрома.
Он ожег меня свирепым взглядом, потом посмотрел на книгу, швырнул ее на стол и сказал:
– Хорошо, продолжай, но излагай только существенное. Никакого фиглярства.
Что ж, я изложил, а когда закончил, он, как обычно, спросил, как я могу прокомментировать эту беседу.
– О повышении жалованья на сей раз просить не стану – похвастать явно нечем. Во-первых, я сомневаюсь, что она скрыла от меня что-нибудь важное. Во-вторых, она была бы только рада подложить бомбу Браунингу, но в таком случае не рискнула бы провести целый день со мной. Она не такая. В-третьих, теперь мы точно знаем, что у Кеннета Меера и впрямь была кровь на руках, которую могли видеть другие, так что хоть эту загадку удалось разрешить.
– Этого мало, чтобы оправдать вашу возмутительную трапезу, – проворчал Вулф и потянулся к книге.
Фриц отбыл, чтобы провести ночь, день и следующую ночь так, как посчитал нужным, поэтому я, прежде чем подняться к себе и переодеться, чтобы присоединиться к Лили Роуэн на дружеской вечеринке во «Фламинго», принес Вулфу бутылку пива – пусть потешится, ломая голову над этимологией.
Глава 11
Поскольку по воскресеньям Вулф не соблюдает ежедневного посещения оранжереи с девяти до одиннадцати утра, то в десять утра, когда пришли наши помощники, он сидел в кабинете. Пожалуй, за всю историю у нас не было столь никчемного и пустого времяпрепровождения, как в те два часа. Вулф решил, что
