Читаем без скачивания Точка росы. Версия 1.1 - Джо Смит

Он нес охапку хвороста для костра и выронил ее, когда я налетела на его высокую фигуру.

— Извини, — тут же пришла в себя я, переводя дыхание. — Прости.

— Тэсс? — Ки остановил поток рвущихся из меня слов одни взглядом.

— Мы должны его вытащить, — затараторила я, глядя, как Ки наклоняется за разлетевшимися в стороны ветками. — Понимаешь? Если вы не можете, я сама за ним пойду. Только дай мне машину и воду. Я сама… сама.

Я начала всхлипывать. Глаза жгло. Можно было представить, что Эолы могут сделать с отцом. Но мне даже думать об этом было страшно.

— Ты не понимаешь, — твердила я, упираясь, когда Ки потащил меня за ворот к нашему фургону. — Не понимаешь. По моей вине мама… а теперь и он. Я так не могу. Просто не могу. Я должна вытащить его.

Ки буквально швырнул меня на лежак у окна. Я глянула на него исподлобья. Теперь он нависал надо мной. В глазах плескалась и затягивала в этот темный омут буря.

— Ки! — я попробовала встать, но Ки снова швырнул меня на место.

— Сиди молча, — рыкнул он. — Тэсс!

— Ты не понимаешь, — снова начала я. — Я готова сама идти за ним. Без вас. Оставайтесь здесь. Я же не прошу тебя…

— Замолчи! — Ки не смягчил тона, глянул пристально. — И послушай меня.

Я притихла. Такого Ки я еще не видела. Он говорил тихо и очень-очень спокойно. Цедил слова так, что спорить желание отпадало напрочь. Хотелось провалиться под землю.

— Ты не пойдешь за ним. И никто не пойдет, — он поднял руку, отметая мои возражения. — Никто. Ты нарушитель. Но тебя не так-то просто найти.

— Но я сама, — попыталась было вставить я и сжалась, когда Ки сел рядом, — сама, Ки…

— На то и расчет. Эолы знают, что ты кинешься ему на помощь, — голос его стал мягче. — Пойми, девочка. Как только ты покинешь Убежище, ты начнешь играть по правилам Эи и Эолов. Я знаю, о чем говорю. Они будут бесконечно шантажировать тебя отцом.

— Но если я не спасу его, — я уцепилась за покрывало так, словно оно могло вынести меня из этого кошмара будто сказочный ковер-самолет, — его проведут через процедуру Очищения.

— Они и так сделают это. Рано или поздно, — Ки устало вздохнул. — Ни ты, ни я, ни все Странники вместе взятые не в силах что-либо изменить.

— Но, может, я все-таки попробую? — я всхлипнула.

— Нет, — снова жестко ответил Ки. — Нет, Тэсс. И я не хочу больше об этом слышать. Твой отец приговорен. Его ждет стирание личности. В любом случае. А вас с Хэлом ждет Точка Росы. Не забывай!

Он уже вышел, а я все кричала и кричала ему вслед, как я ненавижу его, Странников, Убежище, Точку. И своего Связанного, с которым мне надо было ее открыть.

После этого разговора мне было больно даже смотреть на Ки. Меня сжигал гнев. Он не давал спать по ночам. А когда сон все-таки приходил — в первых лучах утреннего солнца — я видела отца. Как я вырываюсь из его объятий, как ухожу с Хэлом. Как Эолы, невидимые в моих снах, подвешивают отца, настраивают свои жуткие приборы. Как отец, стертый, потерянный, бродит по пустыне. Я просыпалась в слезах. Но Ки не обращал на них внимания.

Мы больше не возвращались к болезненным для нас темам. Я молчала о той, что его не дождалась. Он не заговаривал о Точке Росы. Дни слились в одно сплошное рутинное полотно.

Днем я возилась с рассадой, расклеивала ярлыки на горшочки с новыми ростками, подкармливала, поливала. Ждала, что во всех этих моих действиях внезапно появится какой-то сакральный, глубокий смысл. Ну, или что я просто его почувствую. Я представляла, как просыпаюсь утром — и начинаю его ощущать внутри. Как смысл слов Ки о необходимости нашей совместной работы просачивается в мой мозг и изменяет его, изменяет мой взгляд на мир. Перекрывает то, что кто-то там сдалась в своем бесконечном горьком ожидании. Но ничего не происходило. Я все так же выполняла свои обязанности. Все так же расклеивала ярлыки, удобряла, поливала. Мне оставалось только снова принять путь, не особо заботясь о том, на своем ли я месте, на своем ли месте непрестанно работающие Странники.

Я не считала дни. Дошла до почти что абсолютного автоматизма в работе. Даже не обратила внимания на то, как наш караван увеличился на еще два фургончика. Все Странники стали для меня безликими тенями. Я не запоминала даже их имена. В какой-то момент, где-то в нашем бесконечном пути в неизвестность закончились мои пределы эмоционального отклика. Я просто почувствовала, что выгорела изнутри. Как будто мертвое солнце сожгло меня, оставив раскаленную пустоту. И ничего больше.

На нашем третьем Оазисе я будто проснулась. Чтоб попасть в еще более страшный сон.

Мы подъехали к нему в сгущающихся сумерках. Шины трех наших фургонов тихо прошуршали по сплошной песчаной насыпи. В мигающем свете фар я смогла разобрать номер на проржавевшей табличке. «Оазис 104» — гласила она. Сердце мое упало.

Пустыня победила. Водораздел был забит. Не было больше мутной тепловатой воды. Сиротливо стояли пустые и темные бараки. Не было нашего с мамой сада камней. На всей территории Оазиса выжило одно единственное дерево. Каменная стела под ним была почти засыпана песком. Я не могла заставить себя разгрести его. Просто стояла и смотрела какое-то время. А потом резко развернулась — и направилась к фургонам. Мне нужно было хоть немного времени, чтоб осознать все это. Ки одернул меня, крикнул вслед, чтоб я в конце концов взяла себя в руки.

— Ведешь себя как сопливый новобранец!

И я повернула обратно, загребая ногами песок.

Мы провозились в Оазисе в поисках хоть каких-то остатков воды и почвы, чистой от песка, почти всю ночь. Мелькали по земле отсветы фонариков, метались тени. Мы рыли песок. Я даже вспомнила, где находилась водонапорная башенка и гидронасос. Но найти удалось только разрушенное здание. Оборудования, датчиков, фиксирующих влагу, не было. Вентили, трубы были срезаны подчистую. Низенький вагончик под зеленой крышей, где хранились пакеты семян, был пуст. Тут и там валялись в горках песка опустошенные контейнеры. Не осталось ничего, что могло бы помочь нам возродить Оазис 104.

— Восстановлению не подлежит, — вынес вердикт Ки. — Возможно, кто-то побывал здесь до нас.

Остальные Странники, не произнося ни слова, не споря и не обсуждая, сразу же направились к фургонам.

Мне стало тошно. Мой Оазис, мой 104-ый — умер. Навсегда. Без надежды, без возможности восстановления. Мне показалось на какую-то ужасную секунду, что я схожу с ума. Ночной ветер поднялся так резко, так резко окружил меня, отгораживая и от Странников, бредущих по песку к фургонам, и от Ки, что я испугалась. И тут же удивилась, что еще в состоянии после всего испытывать страх.

Я упала на холодную землю. Все, что мне хотелось — это сорвать маску, распластаться по мертвому песку Оазиса и умереть.

Что мне оставалось? Как-то встать, как-то продолжить надеяться на лучшее. На то, что где-то там, впереди, еще сотни оазисов, которые нуждаются в нашей заботе. На то, что в конце нашего пути я все-таки найду что-то действительно важное. На то, что темнота услышит мой отчаянный крик, идущий из пустой глубины меня самой. Услышит — и отзовется привычным, немного хриплым голосом, полным непередаваемой, но такой родной насмешливости. Услышит и скажет: «Хватит орать, дефективная», — а потом потеплеет, как уже бывало. Увидит грязные дорожки от слез на щеках и добавит, тихо, прикасаясь губами к уху, обдавая дыханием кожу: «Тэсс, девочка». Услышит — и заберет с собой.

Горло раздирало. Крик рвал эту непроглядную ночь, опрокидывал сердце. Невыносимая боль будто наказывала за пляшущие, вздымающиеся острыми пиками, режущие сердце слова, что шептала по ночам так часто. «Не вернется, Хэл не вернется».

— Иди к черту, Ки! —