Читаем без скачивания Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

Жаклина, отказалась подписать этот формуляр и, мучимая необходимостью подчиниться папской власти и невозможностью отказаться от своих взглядов, умирает от этого конфликта. Сам Паскаль вступает в эту борьбу как великая фигура. Он пишет свой знаменитый памфлет – «Письма к провинциалу». Это цикл статей, которые анонимно расходятся по Парижу, подпольно печатаются большим тиражом и вызывают огромное сочувствие и восторги. Это сатира на иезуитов. Он обращается к общественному мнению! Паскаль – один из создателей общественного мнения. Он – предшественник тех, кого позднее назовут «интеллигентами» в России и (после дела Дрейфуса и выступления Золя в его защиту) во Франции – «интеллектуалами» (призванными к вечной активности и оппонированию власти от лица общества). Он апеллирует к обществу. Он развенчивает иезуитов за лицемерие, за ханжество, спорит с ними по богословским и этическим вопросам. Благодаря ему слово «иезуит» стало неприличным. И сейчас, когда мы вкладываем невольно в слово «иезуит» разные негативные коннотации, в этом заслуга Паскаля. Он морально победил их. (Физически, конечно, они оказались сильнее янсенистов. В 1710 году монастырь Пор-Рояль сотрут с лица земли. Но морально победа осталась не за ними.) Он, один из создателей европейского общественного мнения, апеллирует к суду общества против короля и к суду Бога против папской власти. Паскаль, таким образом, раскрывается еще с одной важной стороны: он выступает как враг иезуитов, как замечательный писатель-сатирик, полемист и богослов, автор памфлета, гротеска, как борец за свободу веры и творец общественного мнения.

Он пишет: «Рим осудил мои писания. Я же в них осуждаю то, что осуждено на небе. К твоему суду взываю, Господи Иисусе». То есть Паскаль обращается к Богу против папы и к обществу против короля. Он выступает как враг иезуитов, как борец за свободу веры, против любых авторитетов.

Живя в монастыре, Паскаль полностью прекращает заниматься наукой. Но бывают редкие исключения. Одно из них довольно забавное. Однажды его очень мучила зубная боль. И он, чтобы как-то избавиться от нее, взял и решил какую-то заковыристую математическую проблему (вопрос о циклоиде), которую все крупнейшие умы Европы три года не могли решить. Причем он этого стыдился. Когда к нему пришел его друг, Блез Паскаль устыдился и смущенно сказал ему: понимаешь, до чего я опустился, – вынужден был снова наукой заниматься, чтобы как-то рассеяться от зубной боли! Это к вопросу о том, как Паскаль теперь относится к науке. Друг закричал: «Ты что?! Ты же – гений! Это надо немедленно опубликовать!»

Но самое главное дело последних лет его жизни – другое. Он решил, что его задача обратиться ко все менее религиозному обществу – либертинам. То есть к «вольнодумцам», циникам, людям, которые ни во что не верили, не признавали ни Бога, ни черта, могли глумиться над церковью. Была знаменитая история, как собрались несколько либертинов во время поста и не просто съели скоромное – поросенка. Нет, они пригласили священника, который… крестил поросенка как карпа, нарек его, окропил святой водой, и они съели его в качестве рыбы, постной пищи. Это к вопросу о нравственности эпохи XVII века. Видимо, священник тоже был либертин.

Короче говоря, Паскаль решает, что Бог спас ему жизнь для обращения к неверующим или сомневающимся с призывом обратиться к христианству. И он начинает писать главную книгу своей жизни. Естественно, он ее не дописал. Почему он ее не дописал? Потому что быстро умер? Мне кажется, он принципиально ее не мог дописать. Книга должна была называться «Апология христианской религии». Он писал ее, превозмогая ужасные боли: ноги отказывают, обмороки, желудок и зубы болят, галлюцинации. Пишет он ее в виде обрывков, фрагментов. К моменту его смерти накопилась тысяча отрывков.

Писал на чем попадется: на обрывках, листочках и т. д. и раскладывал по папочкам, по «картонкам», по разделам. Разрозненные отрывки и наброски плана. Смею заверить, что даже если бы он прожил чуть дольше, то книгу бы все равно не завершил. Она принципиально строилась как нечто открытое. И именно она стала известна впоследствии под названием «Мысли». Когда Паскаль умрет, найдут эти примерно 1000 фрагментов и издадут. Причем, конечно, издавая, все будут над ними «издеваться». И вопрос: как издавать? В каком порядке? Как сортировать? Как группировать? Как трактовать? Цензура, редактура…

Понятно, что и цензура, и отбор, и редактура проходились по этой книге много раз. Одна редактура – иезуитская, вторая – янсенистская, третья – просветительская, четвертая – еще какая-нибудь. Они издавались обычно как «Мысли о религии», а с легкой руки Вольтера их стали называть просто – «Мысли».

Но, повторяю, труд этот не был завершен, потому что в 1662 году Паскаль умирает. Последними его словами были слова: «Не покинь меня, Господи Иисусе!».

Вот такая вот жизнь, очень трагическая. 39 лет, страшные болезни, потеря любимой сестры, борьба с иезуитами, великие открытия в науке, уход из мира, потрясающая гениальность и потрясающее смирение. Вот очень коротко представил я вам его личность.

Хочется также сказать о том, как относился Паскаль к философии и кто на него повлиял, и немножко о том, как, собственно, он писал «Мысли», об особенностях его литературного стиля, построения «Мыслей».

И вот еще что. Я не буду подробно здесь говорить о Паскале как методологе науки, создавшем альтернативную Декарту концепцию философии науки. Это совсем особая большая тема, и она нас далеко уведет от экзистенциализма. Об этом немало написано. Скажу буквально два слова. Паскаль и Декарт – два великих современника и два антипода. Они часто сталкивались как ученые, полемизировали, оспаривали первенство в разных вопросах. Декарт стремится построить всеобъемлющую рациональную систему. Паскаль же интуитивно ближе к эмпиризму. Эмпиризму – не в смысле Бэкона, но в духовном смысле. Не всеобъемлющий разум, а эмпирический подход даже к явлениям души и духа. Он чувствует, переживает мысли, страстно мыслит, использует мыслеобразы. Паскаль делает акцент на границы науки, разума. Хочу остановиться на паре его мыслей об этом.

Во-первых, Паскаль говорит: в чем несчастье нашей эпохи, нашего XVII века? В том, что в вопросах веры, вопросах богословия должно быть больше доверия, надо больше полагаться на Откровение и веру, меньше фантазировать. А в вопросах знания нужно больше смелости – никаких авторитетов. А у нас все наоборот. В богословии царит произвол: каждый придумывает свою концепцию Бога, каждый воображает, фантазирует. Там, где требуются вера, Откровение, смирение, – там царят произвол и смелость. А наоборот, в вопросах науки, где нужны смелость и критичность, царят догматизм, ссылка на великий авторитет. «Ах, Аристотель так сказал!..» Он четко демаркирует