Читаем без скачивания «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть - Виктор Карпенко

— Она и вправду красавица! Молода, глазищи во…

— Как «во»? — не поверил Александр. — У монголок глазки-щелочки, там и зрачков-то не видно.

— А у этой очи-омуты, нос тонкий, ноздри трепещут, губы что яхонты…

— И губы разглядел? — удивился Александр. — Знать, приглянулась женка. А ты ей глянулся ли? — чуть сдерживая смех, спросил Александр.

— Глянулся. Вот те крест, — вполне серьезно ответил Андрей и перекрестился.

— Так что, сватов засылать? — все так же подсмеиваясь, спросил Александр брата, на что Андрей твердо и как-то обреченно ответил:

— Мне отец жену выбрал, да благословить не успел. Вернемся на Русь, сватов в Галич зашлю, дочь князя Даниила сватать, — и, чуть помедлив, добавил: — А ханша что луна на небе — сияет, глаз радует, но не греет.

Через неделю во дворец пригласили князя Александра. Как ни хотелось князю, а тропой очищения он все же прошел и выполнил все монгольские обряды, прежде чем встать пред очи ханши. Андрей был прав. Огуль-Гамиш была и вправду хороша, но красота ее была какая-то темная, побуждающая томление, греховные мысли. Голос у ханши был мягким, певучим, и говорила она ласково, сожалея, что хан Гаюк не встретился в этом мире со знаменитым воином Александром, победителем железных рыцарей. На просьбу новгородского князя ханша ответ не дала.

Через неделю великий судья и воевода Мангусар объявил ханскую волю и вручил ярлыки: Александру — на великое Киевское княжество и Новгород Великий, Андрею — на великое княжество Владимирское.

Сердце тревожно екнуло при объявлении ханской воли, и князь Александр невольно подумал: «И верно, глянулся Андрей ханше… и не только ханше».

Огорчения своего князь Александр не показал и на всем протяжении долгого пути до Сарая ни словом не обмолвился о странности и двусмысленности решения Огуль-Гамиш. Как князь киевский, Александр стоял выше Андрея, а как князь новгородский ему подчинялся. Но Южной Русью правил Даниил Романович — князь галицкий. Киев же был разрушен татарами, и еще нужен был не один год, чтобы он восстановился. Княжество киевское было разорено. Так чем же властвовать поставлен был Александр?

Батый, узнав о решении Огуль-Гамиш поделить Русь на две части, выдав два ярлыка, пришел в бешенство. Ему не нужна была свара меж князьями. В его улусе должно быть спокойно, только тогда он сможет регулярно получать дань.

Хан, расспросив чиновников, сопровождавших братьев-князей в Каракорум, понял, откуда ветер дует, и потому с князем Андреем обошелся мягко, говорил ласково, а при расставании напутствовал по-отечески:

— Иди на Русь и садись во Владимире.

— А как же брат Михаил?

— О Михаиле не тревожься. Принесли весть с Руси — убит твой младший брат. Пошел на голядь, что живет по рекам Москве и Протве, да и загинул. От тебя хочу одного: будь верен мне, и я тебя не оставлю. С братом Александром не ссорься, князей, бояр, народ держи в строгости. Придет нужда, приведешь войско ко мне, — чуть подумав, сказал: — Пять туменов.

Князя Александра хан Бату удостоил длительной беседы. Прощаясь, заверил:

— Пройдут выборы великого хана, быть тебе старшим над Русью. Я могу тебе дать ярлык, да не хочу войны с Каракорумом. Несмотря на молодость, ты умен и видел, что делается в столице Монголии. Ханы грызутся за первенство. Сейчас они разрозненны, а появится общий враг, и станут едины. Война примиряет всех. Говорю тебе это потому, что не завершил я своих дел в Европе и в новом походе ты мне будешь нужен.

Вернувшись во Владимир, Александр не поехал в Киев. Для чего? Даже княжескую дружину киевская земля не прокормит, а тут еще дань платить надо. Полгода он прожил в стольном городе.

В эту зиму Владимир собрал многих русских князей: князь угличский Владимир Константинович, князь ярославский Владимир Всеволодович, князь белозерский Глеб Василькович, князь ростовский Борис Василькович со своей матерью княгиней Марией Михайловной. Из Переяславля приехала княгиня Александра с сыном Василием. Всем хватило места, всем нашлось дело.

Зима выдалась мягкой, снежной. Князья часто выезжали на заячьи и волчьи гоны.

Андрей, хотя и получил ярлык на Владимирское княжество, вел себя скромно, к старшим князьям относился с уважением и должным почтением.

Все шло хорошо, и вдруг как гром среди ясного неба: князь Владимир Константинович умер. Лег почивать… и не проснулся. Легкая смерть, завидная. Не успели сороковины справить, как новые похороны — Владимир Всеволодович скончался. И болел-то всего неделю… В княжеском тереме, в городе начали перешептываться: жди третьего покойника… Но князья ждать не стали, а разъехались по домам. Уехал в Новгород Великий и князь Александр с семьей.

Вновь оказался новгородский князь во Владимире только через три года, приехав на свадьбу князя Андрея. Как тот и говорил ранее в Каракоруме, засватал дочь галицкого князя Даниила Романовича Доброславу.

Всего три года прошло, а Александр с трудом узнал своего младшего брата: князь Андрей раздался в плечах, возмужал, смотрит соколом, говорит властно. На свадебный пир съехались не только князья Северной Руси, но и с иных мест тоже пожаловали. Не приехал самый важный гость — князь галицкий Даниил Романович. Очередная свара с Литвой помешала попировать на свадьбе дочери, но и без него пир удался на славу. Радовались за молодых, поднимали заздравные чаши часто, и за князя Андрея, и за его молодую красавицу жену. Александр сидел на почетном месте, был вместо отца, как старший в роду.

Андрей тоже выпил хмельного немало, и оно, коварное, ударило ему в голову. Князь стал не только восхвалять свой дом, жену, но и бахвалиться своим местом.

— Вот ты, Александр, почему в Киев не едешь? Молчишь, а я скажу: хочешь на великокняжеский стол сесть. Ан нет! Я сижу на владимирском столе. Я — великий князь! Это раньше по старшинству власть брали, а ноне монголы порядок свой установили: у кого ярлык, тот и велик!

Александр, с трудом сдерживая закипавший гнев, тем не менее спокойно ответил:

— Порядок на Руси испокон веков идет, его в одночасье ханским ярлыком не сковырнуть. Поживем — увидим. Придет время, я напомню тебе речи твои, а ноне свадебная каша.

Александр поднялся с лавки и, приглашая жестом последовать ему, крикнул:

— За молодых! Лета многие в любви и счастье жить! Род продолжать!

Он прильнул к кубку и одним глотком опорожнил его.

Пир продолжился и длился три дня и три ночи. Сразу же по окончании торжества князь Александр, сославшись на дела, уехал в Новгород. Его и правда ждали дела. Еще в начале зимы он направил посольство в Норвегию к конунгу Хакону IV Старому, чтобы решить спорные вопросы, а также обговорить сватовство. Князь Александр решил женить своего сына Василия на дочери конунга Кристине. Посольство возглавлял боярин Михаил. Ему-то князь и поручил поглядеть на Кристину попристальней: не коса ли, не хрома, дородна иль худа и сколько от роду лет. Любил князь своего первенца и хотел дать ему жену достойную и лицом, и телом, и умом. Теперь же он спешил со свадебного пира, так как гонец принес из Новгорода радостную весть: посольство удалось, конунг не против породниться, а Кристина молода и хороша собой.

Норвежцев в Новгороде принимали хорошо… хлебосольно и хмельно, скучать не давали. Князь Александр, встретившись с послами, сел составлять договор, названный «Разграничительной грамотой». По ней были определены границы сбора дани с саамов норвежцами и карелами, с одной стороны, и русскими — с другой. За Новгородом закреплялось право сбора дани до западной границы народа саами — реки Ингвей и Люнген-фьорда. А также были определены нормы дани — брать не более пяти беличьих шкурок с каждого лука. Что касается сватовства, то конунг Хакон не склонен был тянуть с выгодным для него делом и наметил свадьбу на лето 1252 года. Александр согласился.

Обласканные, с богатыми подарками норвежские послы отбыли в Трондхейм.

Василий, которому исполнилось одиннадцать лет, воспринял предстоящее сватовство как должное, одно смущало — невесте шестнадцать и, как сказал боярин Михаил, девка и статью вышла, и лицом красна.

— Ничего, сынок, — утешил Василия князь Александр, — ты вырастешь с меня, а она такой и останется.

Владыка Кирилл, приехавший в Новгород ставить на новгородскую кафедру архиепископа Долмата, не одобрил выбора князя Александра.

— Не мог найти невесту в православных землях. Норвежка-то чудищам поклоняется…

— Ничего, владыка, девица примет православие. Норвежский конунг тому не противится.

— Не дело, князь, ты затеял. Не дело. Бог накажет.

Как предрек беду владыка Кирилл. Обрушилась на Новгород болезнь непонятная, страшная. Сгорал человек от внутреннего огня. Многие новгородцы отошли в мир иной. Не минула сия напасть и княжеского терема. Слегла княгиня Александра. Князь не отходил от постели жены ни днем, ни ночью. Но болезнь пожирала жизненную силу, княгиня угасала на глазах.