Читаем без скачивания Филин - Андрей Воронин

Гроб установили на металлической подставке, священник принялся читать молитву. Станислава ступила на дорожку, посыпанную крупным песком, прислонилась к дереву.

Глаза ей затуманили непритворные слезы. Плакать она не боялась: хорошая косметика не растеклась бы даже под воздействием ацетона. Как женщина, живущая эмоциями, она даже не задумалась над тем, почему так спешат с похоронами, почему не возражает против этого следствие. В контексте скорбного ритуала она видела лишь себя, облаченную в изящный черный наряд, настолько красивую и шикарную, что далеко не каждый мужчина решится к ней подойти.

Послышался хруст песка, осторожный, легкий.

Женщина обернулась и замерла. По дорожке к ней шел незнакомый мужчина, чем-то смутно напомнивший ей покойного Николая. Сходство было не в чертах лица, не в походке, не в манере держаться, а всего лишь в нескольких деталях – зачес волос, покрой одежды. Всего несколько деталей.., но их было достаточно, чтобы лишний раз вспомнить о Николае. В руке мужчина нес две белые калы.

Серебров остановился подле Станиславы и перекрестился:

– Пусть земля будет ему пухом.

Женщина ожидала чего угодно, но не крестного знамения, поэтому даже не нашлась, что ответить.

– Пусть будет, – сказала она и неумело перекрестилась.

Это движение далось ей с трудом, словно накладывала она его против воли. Серебров приложил палец к губам и, стоя рядом с женщиной, выразительно посмотрел на гроб и собравшихся возле него, а затем уже совсем некстати, как показалось манекенщице, вытащил из кармана сотовый телефон, продемонстрировал его Станиславе и выключил питание.

– Не понимаю… – начала женщина.

Но тут Серебров приложил палец уже к ее губам и вновь показал, как выключается трубка мобильного телефона. Если бы незнакомец отдаленно не напомнил ей Николая, она бы послала его к черту, но неуловимое сходство парализовало Нестерову.

Поневоле задумаешься, если приходишь на кладбище хоронить близкого человека и видишь кого-то, напоминающего его.

– Вы хотите сказать, – негромко произнесла женщина, затем мягко улыбнулась. – Ах, да, – из сумочки она вытащила «мобильник» и выключила его.

– Теперь – отлично, – кивнул Серебров.

– В чем дело?

– Разве вы не знаете, что включенный «мобильник» работает как микрофон для прослушивания?

Можно сканировать все, что говорится рядом с вами в радиусе десяти метров.

– Что вы!? – изумилась манекенщица.

– Наверное, это и погубило Николая. Вы же всегда носите при себе телефон?

– Он тоже носил.

Женщина рассматривала цветы в руках Сереброва – он умел, если нужно, держать вещи так, чтобы они не бросались в глаза, если же требовалось – ненавязчиво выставлял их напоказ.

– Тоже четное число, – задумчиво произнесла Станислава. – Вы почему не со всеми?

– Мне кажется, что там, – Серебров кивнул в сторону собравшихся у гроба, – очень много людей, которых Николай не хотел бы видеть рядом с собой при жизни. А здесь… – он выразительно посмотрел на женщину.

– Вы кем ему приходитесь?

– Дальний родственник, – не моргнув глазом соврал Нестеров.

– Он мне о вас не рассказывал.

– Мне о вас он, кстати, тоже не рассказывал. Но я догадался.

Пока еще Станислава настороженно относилась к незнакомцу. Во-первых, он не представился, во-вторых, говорил странные вещи. Его вполне мог подослать муж.

– Не бойтесь, – Серебров настойчиво взял манекенщицу за руку, – с вашим мужем я даже незнаком.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Вы прекрасно все понимаете.

Тем временем гроб уже опустили в могилу. Кладбищенские служащие сделали это оперативно. Напористо, молча они оттеснили родственников, тут же прикрыли гроб крышкой, вогнали в нее гвозди. Не успели родственники промокнуть слезы, как гроб уже оказался на дне ямы.

– Землю бросайте, – шептал родственникам мужик в синем комбинезоне, перепачканном глиной.

И вот уже заработали лопаты. Служащие засыпали яму меньше чем за минуту. Цветы, деревянный крест дополнили картину.

– Станем за дерево, – посоветовал Серебров, когда процессия возвращалась к воротам кладбища.

Ствол молодого дерева не мог прикрыть сразу двоих, поэтому мужчина и женщина стояли, тесно прижавшись друг к другу. Серебров чувствовал, что теперь Нестерова дышит чаще, но уже не от страха. Он задержался рядом с ней чуть дольше, чем требовали обстоятельства. Прежде чем отстраниться, заглянул в глаза Станиславы.

Та, первой не выдержав, отвела взгляд в сторону:

– Не смотрите на меня, пожалуйста, я почти не умею плакать.

– Я тоже.

Мужчина и женщина пробирались среди старых могил, разбросанных по кладбищу в полном беспорядке. Корни, вросшие в землю надгробия, безымянные оградки – все это приходилось обходить, переступать. Сереброву представилось немало случаев подать Станиславе руку, придержать ее за талию, дать опереться на свое плечо. К тому моменту, когда они добрались до могилы Николая, Станислава уже на ощупь знала, что Серебров хорошо сложен, силен, галантен.

Она хорошо сумела рассмотреть его лицо и убедиться, что мужчина старательно следит за собой, не хуже, чем ее коллеги по подиуму.

– Ну вот и все, Николай, – произнес Серебров, опуская цветы на могилу.

– Я хотела бы немного побыть одна.

Серебров с радостью согласился, потому как услышал произнесенное с придыханием слово «немного».

Оно означало, что женщина готова вернуться к нему.

Манекенщица театрально опустилась на колени – прямо на сырой песок, покосилась на могильный холмик и решила, что падать на него грудью не стоит. Провожающие нанесли роз, а у них, как известно, шипы.

– Боже мой, Боже мой… – причитала Станислава так, чтобы ее мог слышать Серебров. – Прости меня, если можешь! Я не хотела, чтобы ты погиб из-за меня…

Женщина, из-за которой может погибнуть мужчина, в глазах представителей сильного пола выгодно поднимается в цене. Чем более редкий товар, тем дороже он стоит.

– Мне не хочется жить, – сказала Станислава и покосилась через плечо на Сереброва.

Сергей Владимирович стоял, скорбно опустив голову, глядя себе под ноги. Он не проявлял эмоций ни взглядом, ни движением, превратился в эдакий надмогильный памятник – сама воплощенная скорбь.

– Я не сумею отомстить за тебя, но я накажу того, кто виновен в твоей гибели…

«Актриса она никудышная, – подумал Серебров. – На хорошую артистку можно смотреть с первого ряда, упираясь коленями в край сцены, и все равно не заметишь фальши, несмотря на театральный грим, неестественно громкий голос. Плохую же актрису, как и плохую скрипку, на близком расстоянии чувствуешь сразу. В любой ситуации эта женщина способна любить только саму себя. Эффект – вот что ее интересует. А еще возможность возвыситься над остальными. Слабое место грех не использовать».

Станислава оперлась на руку, поданную ей Серебровым, и поднялась с колен. Песок даже не пришлось отряхивать, он сам осыпался с добротной материи брючного костюма.

– У меня разболелась голова, – манекенщица приложила ладони к вискам.

– Немудрено, кладбище и похороны ни на кого еще благотворно не действовали.

Под руку мужчина и женщина шли по аллейке.

Теперь уже не требовалось предлога, чтобы быть вместе.

– Ну вот, все теперь позади, – Станислава, словно позируя для фотографа, прислонилась к кирпичной ограде кладбища и, запрокинув голову, смотрела в пронзительно-голубое небо.

– Погодите, – Серебров приблизился к ней, придержал голову двумя руками.

– Чувствуете? вкрадчиво поинтересовался он.

– Кажется, да.

– Что?

– Тепло, исходящее от ваших ладоней.

– Сейчас.., кажется, я нашел. Вот она, ваша боль.

Я концентрируюсь на ней, я забираю ее. Ощущаете?

– Да, словно ток проходит сквозь мою голову.

– Он не только проходит, он уносит боль, – шептал Серебров.

Его ладони скользнули на плечи женщины.

– Я прохожусь по вашим чакрам, они сейчас открыты, как бывает в моменты сильных душевных переживаний. Вы обмениваетесь энергией с космосом.

Серебров не боялся нести чушь, потому как понимал: Нестерова в чакрах, акупунктуре и прочей восточной дребедени разбирается еще меньше, чем он.

Его руки замерли на уровне груди.

– Из вашего сердца струится сильная, чистая энергия! Мне еще никогда не приходилось встречаться с подобной чистотой. Ваша энергия прозрачна, как вода в горном ручье…

«Наверное, про горный ручей я уже загнул, – подумал Серебров, – сразу возникает нежелательная ассоциация с Кавказом, а кавказцев у нас в России не любят».

– Я бы сказал, это божественная энергия, потому как она дарована Всевышним. Вы удивительная женщина, вы можете грешить, не совершая греха.

– Не совсем понимаю вас… – крайне польщенная, проговорила Станислава.