Читаем без скачивания Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

Глава 5

Ростислава

Как ни торопил великого князя Ярослав, а выбрались в Суздаль лишь по первому снегу. Сватать невесту Ярославу отправился не только великий князь Дмитрий Константинович, но и его жена — великая княгиня Анна. Ей очень хотелось повидать дочерей, а также внуков: и старшая Мария, и младшенькая Евдокия — обе разрешились от беременности сыновьями. За старшую-то княгиня не переживала — девушка дородная, широкая в кости, а вот Евдошка… Ростиком маленькая, тельцем худенькая, а уже вторые роды!

В Суздаль нагрянули как снег на голову: нежданно-негаданно. Нил Семенович встретил именитых гостей с великим почетом. Увидев в княжеском окружении Ярослава, он кивнул ему как давнему знакомому. «Княжеский гридь — ему и положено быть при князе», — решил Нил Семенович. Каково же было его удивление, когда великий князь нижегородский и великая княгиня повели разговор о сватовстве: мол, у вас товар, у нас купец…

— Товар-то у нас всяк, — хитро повел торг боярин, — токмо лежалого не имеем. Какой душу купца тронул? — помятуя, что дочерей незамужних трое, поинтересовался Нил Семенович.

— Купца нашего душу тронули глаза Ростиславы, — мягко улыбнулась великая княгиня. — Купец хорош: и собой красен, и звания княжеского, и добра всякого немало, не бедствует…

— Кто ж таков, неужто княжич Василий? — предположил Нил Семенович, видя пред собой великого князя с княгиней.

— Хочешь со мной породниться? — усмехнулся Дмитрий Константинович.

Боярин в ответ лишь крякнул в кулак, поняв, что ошибся.

— Василию уж невесту просватали, а вот князю Яру приехали сватать. Князь Яр тебе ведом, и он здесь, приехал со мной. Не терпится молодцу жонку заиметь. А ну, купец, покажись отцу девицы, что хозяйкой в дом зовешь, не прячься за спины бояр ближних, — рассмеялся Дмитрий Константинович.

Перед княжеской четой и настороженно взиравшим суздальским боярином предстал Ярослав. Поклонившись поясно, он дрожащим от волнения голосом произнес:

— Вдругорядь прошу тебя, Нил Семенович, отдай в жены Ростиславушку. Нет мне без нее жизни…

— А ты наказ мой помнишь? — сдвинул брови боярин.

— Помню. Ты хотел, чтобы сватом был великий князь. Он перед тобой. Да и сам я ноне не гридь княжеский и не купец новгородский — князь!

— Быть того не может: чтобы из грязи да в князи…

— Может, Нил Семенович. Еще как может. Не сомневайся! Ярослав самый что ни на есть настоящий князь: и мунгольский, и булгарский… и грамота тому есть, самим ханом ордынским выдана, — заверил Дмитрий Константинович.

— Как же это?.. — растерянно развел руки боярин. — И мунгольский, и булгарский… Чудеса!

— Так что, хорош купец? По нему товар? — рассмеялся великий князь. — Ответствуй!

— Честь великая роду моему привалила, и я согласен благословить. Да токмо нет при мне Ростиславушки. На Москве она, в услужении княгини Евдокии.

— Вот и славно, — всплеснула руками княгиня Анна. — Наш путь на Москву, там и свадебку сыграем. Чего тянуть-то…

— Так-то оно так, токмо Ростислава… — зачесал затылок боярин. — Девка больно озорна, сладу нет. А ну, заупрямится?..

— И что, супротив воли родителя пойдет? — удивился великий князь.

— Волю-то я ей при рождении дал. Жонка как в иной мир уходила, попросила, чтобы я новорожденной волю в выборе мужа дал. Разве я мог отказать умирающей, царствие ей небесное, — перекрестился боярин. — Вы уж простите меня, князь Дмитрий, и ты, матушка, княгиня Анна, коли сватовство отказом обернется.

— Не обернется, — уверенно произнес великий князь. — Поезжай в Москву, — кивнул он Ярославу, — а мы завтра поутру следом. Пока приедем, чтобы с девицей было слажено: не позорь меня пред моим зятем Дмитрием московским.

— А от меня весточку Ростиславушке передай, я мигом, не задержу на́долго, — зная несговорчивый норов дочери, заторопился Нил Семенович.

Еще именитые гости не сели за стол, а по снежному насту, вздымая верхнюю порош, устремился конный отряд нукеров, и вел их князь Ярослав.

Сердце девичье чутко. Еще утром тревога и смутное ожидание чего-то хорошего затеплились в душе Ростиславы, и она не находила себе места. Княгиня Евдокия, занятая новорожденным и старшеньким Василием, все меньше проводила времени со своими боярышнями, внимая их потаенным мыслям и желаниям, и только на выходы в собор или посольские приемы стайка именитых красавиц окружала великую княгиню владимирскую и московскую.

Не сиделось в горенке, не игралось с такими же боярышнями-однолетками, не пелось и не вышивалось, в тереме стало душно… Ростислава скоро оделась и выскочила на двор. Пахнуло морозцем, щеки девичьи зарделись, заслезились глаза, холодный ветер обжег дыхание… Мягкой варежкой боярышня смахнула слезинки.

— Хорошо-то как! — выдохнула девушка.

Ноги сами понесли к городским воротам, что выходят на Москву-реку. Проходя воротных сторожей, Ростислава приветливо поздоровалась.

— Здравствуй, доченька, — услышала в ответ. — Никак с горки прокатиться решила? Вона как мальчишки раскатали. Ты уж осторожно! Не зашибись ненароком! — неслось вослед.

Знали бы воротные сторожа боярышню…

Ростислава, подложив под себя валявшуюся тут же у горки рогожку, заскользила с высокого берега вниз, к скованной льдом реке. Ветер обжигал лицо, забивал дыхание… Ростислава зажмурила от страха глаза: «Будь что будет!»

В самом низу ледяной горки боярышню закрутило, и она, вылетев с накатанной дорожки, закувыркалась в сугроб.

— Не ушиблась, красавица! — донеслось откуда-то сверху.

— Нисколечко! — рассмеялась девушка, стряхивая с лица налипший холодный пух. Она открыла глаза и, охнув, опустилась на снег. Над ней на шумно выдыхающем пар жеребце возвышался тот, о котором она последнее время только и думала, о ком ночами тайно ото всех проливала слезы, кого любила и ненавидела…

— Ярослав!

Молодец спрыгнул с лошади и опустился перед боярышней на колени.

— Люба моя! Не чаял, что увижу тебя, Ростиславушка! Иссох весь от мыслей о тебе. — Ярослав осторожно прижал девушку к груди.

— Оно и видно, что иссох… Вона щеки-то какие, что яблочки наливные, — сквозь слезы урезонила молодца Ростислава и, спохватившись, плача и смеясь, выкрикнула: — Ты почто так долго не являлся?! — И уже тише добавила: — Любый мой. Как я без тебя жила, один Бог ведает…

— Я за тобой! Ростиславушка… Скоро сватам быть, и батюшка твой с сестрами следом…

— Счастье-то какое! Спознал Господь мои молитвы, — чуть слышно проронила девушка.

Входили в город спешенными, ведя в поводу коней. Впереди, взявшись за руки, следовали Ярослав и Ростислава. Проходя мимо воротных сторожей, боярышня радостно сообщила:

— То жених мой, Ярослав! — чем немало удивила бородатых, промерзших на ветру мужиков.

— Ото дело! — рассмеялся тот, что советовал девушке поберечься. — Пошла с горки покататься, а возвертается с женихом. Может, нам тоже прокатиться, глядишь, молодица внизу дожидается! — и, посерьезнев, добавил: — Совет вам да любовь!

И только когда проходили мимо воины охраны — крепко сбитые, добротно одетые, оружные, ведущие в поводу породистых лошадей, спохватились воротники:

— Что за народ? Почто оружны?

Ярослав, заслышав позади шум, обернулся:

— То охрана моя! Пропустить!

— Как пропустить? А сам-то ты кто?

— Князь ошельский! Ярослав!

Когда воины охраны прошли, воротники загомонели:

— Ишь ты, князь ошельский?

— Где такой Ошел? Ведает кто?

— Нет?

— То-то и оно, что нет! Ну-ка, Ефим, сбегай до сотника. Порасскажи ему про князя и его охрану. Что-то молодцы все как один смуглы, глазищи черные, бороды бриты, но не татары. Татарвю я видал. Ефимка! Обскажи сотнику! Да поспешай! Увалень ты коломенский!

Передав заботу о своих нукерах огнищанину, Ярослав с Ростиславой вошли в княжеский терем. Дмитрий Иванович, разомлевший от послеобеденного сна, пребывал в неге, и когда ближний боярин сообщил великому князю, что в думной палате его дожидается князь татарский и булгарский Яр, он никак не мог взять в толк:

— Какой князь? Откуда? Почто в терем допустили без дозволения?

— Не ведаю, государь. Но князь, по всему видно, из Орды. На княжеской грамоте печать хана Азиза, и охрана тож татарская.

— А князь?

— Князь лицом пригож, говорит по-нашему… И зрел я его ранее, да вспомнить не могу, — развел руки боярин.

— Позови княгинюшку и пришли слуг, одеваться буду, — распорядился Дмитрий.

В палату, где великий князь совещался с меньшими князьями и ближними боярами, принимал послов, княжеская чета вошла чинно, за ними следовали бояре, оказавшиеся в тереме или вблизи его. Наученный ханским послом Ачихожием, князь Дмитрий решил, что лучше лишний раз склонить голову, чем ее нагнут татарские нукеры. Но посреди палаты стоял лишь один молодец, одетый в богатые одежды, при оружии, и чуть в стороне замерла в поклоне одна из княгинюшкиных боярышень. И что-то знакомое было в лике молодца.