Читаем без скачивания Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

Так ведь и у немцев Петергоф брала одна только 1-я пехотная дивизия. Жуков в приказе № 0043 писал: «Перед фронтом 8-й армии действуют части одной-двух пехотных дивизий».

Советские части на плацдарме, имевшем 50 км в длину и 35 км в глубину, поддерживали мощным артиллерийским огнем двенадцатидюймовки линкоров «Марат» и «Октябрьская революция», фортов Красная Горка и Серая Лошадь, орудия крейсеров и эсминцев, 11-я (356-мм) и 18-я (305-мм) железнодорожные батареи, бронепоезда № 7 «Балтиец» и № 8 «За Родину». И войск, и техники здесь хватало с избытком. 16–18 сентября флот провел операцию по переброске из Ораниенбаума в Ленинград 125-й и 268-й стрелковых дивизий и 47-го полка корпусной артиллерии, которые были выведены в резерв фронта; во второй половине октября было снято еще шесть дивизий. Блокадой плацдарма и отражением чуть ли не ежедневных советских атак и контрударов в 1941 году занимались две пехотные дивизии немцев. И в 1942-м, и в 1943-м…

От Урицка до южной окраины Пулково оперировали три немецкие дивизии. Им противостояли пять дивизий (44-я (бывшая 3-я гвардейская ДНО), 21-я, 56-я (7-я ДНО), 189-я (6-я ДНО) и 13-я (5-я ДНО), 6-я и 7-я стрелковые и 123-я и 124-я танковые бригады 42-й армии, построенные в два эшелона. Боевые действия войск Федюнинского активно поддерживала артиллерия Ленинградской морской обороны, усиленная 12-й и 19-й железнодорожными батареями.

По свидетельству маршала Жукова, только на 17-километровом участке Лигово — Пулково и только на прямую наводку было выведено 529 орудий. В районе Колпино действовало 441 орудие, из них 300 стволов были выставлены на прямую наводку. Кстати, а для чего пушки выводить на прямую наводку? А для того, чтобы хоть иногда попадать в цель. Для стрельбы с закрытых позиций необходимо иметь надежные средства связи, отработанные расчеты, обученных корректировщиков, грамотного управляющего огнем. Всего это не было, поэтому на 100 выпущенных снарядов приходилось два-три попадания, отсюда и вечный «снарядный голод». Поэтому орудия (иногда даже особой мощности) нередко целыми дивизионами, а то и артиллерийскими полками выкатывали на открытые передовые позиции, каждый расчет видел свою цель и работал самостоятельно, стреляя по врагу практически с «дуэльной» дистанции. При этом были неизбежны значительные потери в людях и материальной части, зато точность вырастала до 8,5 процента. Артиллеристы расшифровывали стрельбу прямой наводкой: «Прощай, Родина!», было еще другое обозначение — совсем уж ненормативное. А вот «вражеское командование», в отличие от родного, по наблюдению маршала Г.Ф. Одинцова, «берегло свою артиллерию, батареи противника чаще всего вели огонь с закрытых позиций, на прямую наводку не выдвигались».

«Несмотря на то что сил у нас было мало, — гордится генерал И.И. Федюнинский, — мы то и дело наносили противнику чувствительные удары, не позволяя ему снять с фронта и перебросить под Москву, где фашисты развивали наступление, ни одной дивизии… До самой середины октября шли бои в районе Урицка, у Петергофского шоссе, за совхоз «Пролетарский труд». И они явились для нас хорошей школой… В армии тогда было много командиров, призванных из запаса, не имевших прочной военной подготовки и опыта руководства боем. Наши командиры отличались отвагой, были преданы Родине, но отсутствие боевого опыта давало о себе знать… В наступлении иногда отставали тылы, хотя продвижение вперед было незначительным».

Интересно, что финским командирам, столь лихо вернувшим себе линию Маннергейма, о которую в кровавых соплях Красная Армия билась три месяца, боевого опыта вполне хватает. Герой Халхин-Гола все еще учится, добирает опыта.

На Тосненском рубеже продолжала «учиться» 4-я дивизия народного ополчения. И здесь приказы о наступлении следовали один за другим — с одними и теми же задачами, с теми же ограниченными силами:

21 сентября: «4-й ДНО овладеть Ивановское, Покровское, выбить противника из противотанкового рва южнее Кол-пино»;

23 сентября: «4-й ДНО овладеть противотанковым рвом в районе Колпинская колония, переправами в Усть-Тосно»;

25 сентября: «86-й дивизии (бывшей 4-й ДНО) с броне-площадками овладеть противотанковым рвом, форсировать реку Тосну, овладеть Ивановское».

Ров этот начинался от поселка Ям-Ижора на Московском шоссе, пересекал Октябрьскую и Кировскую железные дороги и за заводом «Ленспиртстрой» выходил к Неве. Только 2,5 км северного участка рва до грунтовой дороги на Ивановское находились в руках советских войск, остальные 8,5 км, до самого шоссе, оказались у немцев.

В конце месяца к штурму противотанкового рва присоединили свои усилия снятые с Ораниенбаумского плацдарма 268-я и 125-я стрелковые дивизии. Всем им противостояла 122-я пехотная дивизия генерала Махольца.

Правее, от Колпино до Пулково, таким же макаром сражались со 121-й пехотной дивизией противника 168, 90 и 70-я стрелковые дивизии, 84-й и 86-й танковые батальоны 55-й армии. Потери армии только на участке от Колпино до Невы в сентябре 1941 года составили более 17 тысяч человек. Дивизия полковника Бондарева в боях за Слуцк потеряла 7477 бойцов — почти весь свой состав. Жуков в мемуарах дивизию похвалил, как «особенно отличившуюся». Непрерывно атакующим дивизиям неизменно придавали «уверенности в силах» развернутые во втором эшелоне армии семь пулеметно-артиллерийских батальонов и четыре заградительных отряда.

Все это полководческое убожество нам 60 лет подают как великую победу великого стратегического гения. Была ли победа? Была, несомненно. Но есть ли чем гордиться полководцу? К слову, большие потери и одновременно недостаточная «пробивная сила» советских дивизий в наступлении была заложена в Боевом Уставе. Писавшие его генералы, фантазируя на темы будущей Большой войны, видимо, представляли наполеоновские «большие батальоны» и венцом атаки считали штыковой удар пехотных масс. («На то у винтовок и ложи, чтобы бить фашиста по роже!» «Штыком фашистов коли, гони их с родной земли!») Стрелковая дивизия, получая для наступления полосу в один километр, выстраивала свои полки в два эшелона, стрелковый полк ставил три батальона один в затылок другому. Лишь провоевав год с лишним, разобрались: «Таким образом, советская стрелковая дивизия, «построенная для наступления, имела в первом эшелоне атаки 8 стрелковых рот из 27. Остальные 19 рот, располагаясь за первым эшелоном на глубину до 2 км, покрывают поле боя сплошными боевыми порядками и полностью лишаются возможности использовать свои огневые средства. В результате этого мы имеем, во-первых, исключительно большие, ничем не оправдываемые потери в личном составе и огневых средствах от огня артиллерии, минометов и авиации противника, которые несут прежде всего подразделения вторых и третьих эшелонов еще до вступления их в бой, ввиду чего наступление часто захлебывается у нас на первом же этапе, и во-вторых, вынужденное бездействие свыше трети всех пехотных огневых средств дивизии… При этом подразделения вторых и третьих эшелонов, принимая на себя основной огонь минометов, артиллерии и авиации противника, чтобы не нести больших потерь, вынуждены прижиматься к впереди идущим эшелонам, а затем по той же причине и вливаться в их боевые порядки. А это ведет к неизбежному перемешиванию боевых порядков первого эшелона с последующими, к превращению их в толпу и к невозможности управлять ими».

Поставим сзади заградотряды и получим знаменитую «русскую атаку». Для противника такая тактика — просто подарок, ведь немцы главным как раз считали не захват территории, а уничтожение живой силы. Но тщетно искать хоть каких «размышлений» о тактике боя у Жукова. Он незамысловато считал, что «всего» должно быть много.

В разговоре с маршалом Шапошниковым, состоявшимся 14 сентября, Георгий Константинович сетовал, что принял на Ленинградском фронте всего 268 самолетов, как-то позабыв про 287 машин Балтийского флота, в их числе 170 истребителей, 61 бомбардировщик и штурмовик, и почти 300 истребителей 7-го авиакорпуса, регулярно привлекавшихся для прикрытия боевых порядков войск фронта и нанесения штурмовых ударов.

Ленинградские предприятия с июля по декабрь 1941 года изготовили 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов и бронеплощадок, свыше 3 тысяч полковых и противотанковых пушек, около 10 тысяч минометов, свыше 3 миллионов снарядов и мин. Все это попадало на фронт практически мгновенно. С конца августа, согласно решению ГКО, вся бронетанковая продукция оставалась в распоряжении Ленинградского фронта. Потеряв безвозвратно в августе 273 танка и 55 бронемашин, а в сентябре — соответственно 262 и 43, к началу октября Ленфронт имел 339 танков, половину из которых составляли КВ и Т-34, и 162 бронеавтомобиля. На базе 1-й Краснознаменной танковой дивизии была сформирована 123-я отдельная танковая бригада (46 танков КВ), на базе 24-й танковой дивизии и других частей — 124-я и 125-я танковые бригады. Последняя отличалась по составу вооружения и имела 26 машин типа КВ и 11 самоходных 76-мм установок на базе танка Т-26. В сентябре же были созданы и семь отдельных танковых батальонов непосредственной поддержки пехоты.