Читаем без скачивания Карусель - Сомерсет Моэм

Бэзила преследовало это лицо, казавшееся еще бледнее из-за темной бороды. Глаза мужчины взирали с портрета так, словно созерцание приносило лишь усталость, а мир не мог предложить ничего, кроме разочарования. В итоге, размышляя над личностью, которую, по-видимому, старался изобразить художник, Бэзил придумал историю и, развивая сюжет, погрузился в работы поэтов и историков того времени и несколько месяцев почти не выходил из Британского музея. Наконец он начал творить по-настоящему. Бэзил хотел описать итальянское общество той эпохи и глубокое разочарование после энергичного оживления, с которым оно встретило свободу мысли, когда падение Константинополя открыло для интеллектуальной мысли новые горизонты. И он придумал человека, который проживал жизнь так, словно это была война, — неистово, стремясь насладиться каждым мигом, и потом, обнаружив, что все тщетно, с отчаянием оглядывался назад, ибо мир больше ничего не мог ему дать. Знакомый с жизнью при королевских дворах и в лагерях кондотьеров, он испытал все возможные чувства, вел кровавые сражения, любил и плел интриги, писал стихи и рассуждал о философии Платона. Эпизоды этой карьеры были ярки и волнующи, но Бэзил обращался к ним исключительно в той мере, в какой требовалось для описания состояния души героя.

Эта тема давала возможность использовать витиеватый стиль, которому отдавал предпочтение Бэзил, и он принялся читать, делая особый акцент на ритме предложений и наслаждаясь их мелодичностью. Его лексикон, позаимствованный у современников королевы Елизаветы, был богат и звучен, а красота некоторых слов опьяняла его. В конце концов он вдруг остановился.

— Дженни! — окликнул он жену.

Ответа не последовало, и он увидел, что она крепко спит. Стараясь не разбудить ее, он отложил книгу и поднялся со стула. Не стоило просить его почитать, если она не могла удержаться от того, чтобы не заснуть. С некоторой досадой он вернулся за стол, но на помощь пришло его чувство юмора.

— Какой же я глупец! — воскликнул он, засмеявшись. — С чего я решил, что это может ее заинтересовать?

А миссис Мюррей слушала ту же главу с весьма лестным вниманием и не поскупилась на похвалу. Бэзил вспомнил, что Мольер читал комедии кухарке и, если та не смеялась, переписывал их. Следуя логике, теперь Бэзилу следовало бы уничтожить роман. Но он все же принялся убеждать себя, что пишет не для всех, а для немногочисленных избранных.

И тут Дженни наконец проснулась.

— Ну не может быть! Я ведь не спала, правда?

— Да ты храпела!

— Прости. Я тебе помешала?

— Нисколько.

— Ничего не могла с собой поделать. На меня напала такая дремота, когда ты читал. Мне правда понравилось, Бэзил.

— Это нечто — написать книгу, которая действует усыпляюще, — ответил он, зловеще улыбаясь.

— Почитай мне еще. Я теперь совсем не хочу спать, и это было так красиво.

— Если ты не против, я лучше немного поработаю.

Через несколько дней мать Дженни, которая еще не видела Бэзила, нанесла им визит. Она была полной женщиной с решительным характером и чувствовала себя настолько неудобно в черном атласном платье, что возникало предположение, будто это ее лучший воскресный наряд. Вероятно, из-за этого у нее возникло странное ощущение, что дни перепутались и воскресенье каким-то образом наступило среди недели. Вопреки воле Бэзила Дженни настояла на том, чтобы приберегать самые лучшие вещи для особых случаев, и, когда они были одни, заваривала чай в глиняном чайнике.

— Ты не против, если я не буду доставать серебряный чайник, мама? — спросила она, когда они сели. — Мы не пользуемся им каждый день.

— Ведь я не прихожу к тебе каждый день, дорогая, — ответила миссис Буш, хмуро поглаживая свой черный атлас. — Полагаю, теперь, когда ты вышла замуж, я никто. Разве вы не пьете чай за столом?

— Бэзил любит пить чай в гостиной, — ответила Дженни, наливая молоко на дно каждой чашки.

— Что ж, в этом мало приятного. Чай для меня много значит, тебе это известно, Дженни.

— Да, мама.

— Я всегда говорю, что это выглядит жалко, когда на столе стоит тарелка, а на ней — всего пара бутербродов, да еще масло намазано так, что его почти не видно.

— Бэзилу так нравится.

— У себя в доме я делаю так, как хочу я. Не уступай мужу в собственном доме, иначе он сядет тебе на шею.

Бэзила, вошедшего в этот момент, представили посетительнице, и Дженни, явно нервничая, старалась контролировать поведение матери. Хотя миссис Буш благоговела перед сдержанностью манер зятя, она изо всех сил старалась преподнести себя как образцовую леди и, когда подняла чашку, отставила согнутый мизинец в высшей степени элегантным и проверенным способом. Бэзил после нескольких вежливых замечаний погрузился в молчание, и две женщины минут пять с трудом рассуждали на самые банальные темы. Затем у их дома остановилась коляска, и через минуту горничная объявила о приходе миссис Мюррей.

— Я подумала, вы не будете против моего визита, — сказала она, протягивая руку Дженни. — Мы с вашим мужем давние друзья.

Ошеломленная, Дженни вспыхнула, а Бэзил, придя в восторг от появления миссис Мюррей, тепло пожал ее руки.

— Это так мило с вашей стороны! Вы как раз вовремя, чтобы выпить чашечку чаю.

— Умираю, как хочу чаю.

Она села, очень красивая и сдержанная, и миссис Буш принялась осторожно изучать ее платье. Но тут Дженни вспомнила, что они пьют из обычного чайника.

— Пойду заварю свежего чаю, — сказала она.

— Фанни может сделать это, Дженни.

— О нет, я должна сделать это сама, к тому же я запираю чай на ключ. Знаете, мне приходится так поступать, — добавила она, обращаясь к миссис Мюррей. — Эти девушки такие непорядочные.

Она поспешно вышла, и, пока ее не было, Бэзил с заинтересованным видом расспрашивал миссис Мюррей, как она их нашла.

— С вашей стороны было отвратительно не написать мне и не рассказать, где вы живете. Мисс Ли дала мне ваш адрес.

— Разве вам не кажется, что это забавное место? Вам надо заглянуть на Главную улицу. Она такая необычная и затейливая.

Они весело болтали, почти отвернувшись от миссис Буш, которая наблюдала за ними, нахмурив брови. А она часто говорила, что она не тот человек, который позволит собой пренебрегать.

— Хороший сегодня день, не правда ли? — агрессивно вставила она.

— Прекрасный! — с улыбкой согласилась миссис Мюррей.

И прежде чем миссис Буш успела отпустить еще один комментарий, Бэзил спросил, когда миссис Мюррей собирается в Италию. В этот момент пришла Дженни, и ее мать с негодованием заметила, что на сей раз она принесла серебряный чайник. Миссис Буш напряглась и выпрямила спину в молчаливом гневе — само воплощение обиды и ярости. От нее не укрылось и то, что Бэзил, который до приезда миссис Мюррей не проронил почти ни слова, теперь оживился. Он весело рассказывал о приключениях, сопровождавших их переезд, но хотя это, судя по всему, невероятно забавляло миссис Мюррей, миссис Буш ничего смешного в этом не находила.

Наконец посетительница встала:

— Мне и правда пора. До свидания, миссис Кент. Вы должны уговорить супруга привезти вас ко мне в гости.

Она выплыла из комнаты, шелестя шелком, и Бэзил провел ее по лестнице.

— Она приехала на коляске, мама, — сказала Дженни, выглядывая из окна.

— У меня есть глаза, моя дорогая, — ответила миссис Буш.

— Ну разве у него не аристократический вид?! — воскликнула юная восхищенная жена.

— Аристократа видно по поступкам, — сурово парировала ее мать.

Они смотрели, как Бэзил у двери разговаривает с миссис Мюррей и смеется. Потом она дала указания извозчику, который следовал за ними, пока они медленно прогуливались по улице.

— Вот оно как, Дженни! — воскликнула миссис Буш с возмущением.

— Интересно, куда они направляются? — произнесла Дженни, отвернувшись.

— Дам тебе совет, моя дорогая: не спускай глаз с этого молодого человека. На твоем месте я не стала бы ему доверять. И скажи ему, что твоя мама и кирпичную стену видит насквозь, не говоря уж о людях… Он когда-нибудь рассказывал тебе об этой своей подруге-леди?

— О да, мама, он часто о ней упоминал, — нервно ответила Дженни, потому что на самом деле прежде никогда не слышала имени миссис Мюррей.

— Ладно, скажи ему, что не желаешь о ней слышать. Ты должна быть осторожна, моя дорогая. У меня были проблемы с твоим отцом, когда я вышла замуж. Но потом я дала ему понять, что не потерплю его безобразий.

— Интересно, почему Бэзил не возвращается?

— И он не был настолько любезен, чтобы представить меня этой своей подруге-леди. Полагаю, я недостаточно хороша.

— Мама!

— О, ничего не говори, моя дорогая! Я думаю, вы отнеслись ко мне очень плохо, вы оба, и пройдет еще много времени, прежде чем я покину свой прекрасный дом в Крауч-Энде и переступлю этот порог.