Читаем без скачивания Любовь небесного цвета - Игорь Кон

Художественная литература сыграла решающую роль и в постепенной реабилитации женской однополой любви. Христианские богословы говорили о ней гораздо реже, да и либертины ХVI-XVIII вв. не принимали ее всерьез. Сексуальные отношения между женщинам казались самоуверенным мужчинам только временной заменой или подготовкой к «настоящему» сексу. Если для «голубых» мужчин главной опасностью было засветиться, обнаружить себя, то лесбиянки страдали прежде всего от своей невидимости.

Хотя секс между женщинами будоражил мужское эротическое воображение, единственным известным ему типом лесбиянки была мужеподобная и коварная женщина-вамп, гермафродитка, которая успешно конкурирует с мужчинами и развращает молоденьких девушек. Естественно, что этот образ наделялся самыми отвратительными чертами. Даже в наиболее дружественной к лесбиянкам стихотворной книге Шарля Бодлера «Цветы зла» (1857) сочувствие по поводу неосуществимости их сексуальных желаний переплетается с осуждением их «демонизма»:

Вас, дев и дьяволиц, страдалиц и чудовищ,Люблю вас, нашу явь презревшие умы!Вы в бесконечности взыскуете сокровищ,Вы, богомолицы, и вы, исчадья тьмы!То плачете, а то кричите в исступленье,О, сестры бедные! Душа за вас скорбит,За муки хмурые, за боль неутоленья,За сердце, где любовь, как пепел в урнах, спит.

Наибольшее внимание ученых-сексологов также привлекали мужеподобные, крупные женщины с волосатыми ногами, грубыми манерами и низким голосом. Имея дело преимущественно с транссексуалками, сексологи видели в них просто «недоделанных» мужчин, приписывали всем лесбиянкам мужской склад ума и характера, а также врожденную склонность к преступности и проституции.

Поскольку применить это к себе порядочная женщина, естественно, не могла, единственным доступным способом символизации однополой любви было представление ее как не имеющей эротической подоплеки романтической дружбы. Поскольку женщины считались в принципе несексуальными, они могли целовать, ласкать друг друга, спать вместе, выказывать чувства всеобъемлющей любви и клясться в вечной верности и тем не менее не видеть в этих страстях ничего, кроме душевных излияний. Мужчин это вполне устраивало.

Самый знаменитый пример таких отношений — так называемые «леди из Лланголлена», Элинор Батлер (1739–1829) и Сары Понсонби (1755–1831). Дочь знатной ирландской семьи Элинор Батлер, вернувшись из монастыря, где ее воспитывали, отказалась думать о замужестве и целиком погрузилась в книги. В 1768 г. 29-летняя Элинор познакомилась с 13-летней Сарой и их сразу же связала «особенная дружба». Десять лет спустя, переодевшись в мужское платье, подруги сбежали из дома. Их догнали, вернули и решили поместить Элинор в монастырь, а Сару принудить к замужеству. Но после того, как Сара пригрозила разоблачить сексуальные домогательства своего опекуна, от них отступились, девушки поселились в Уэльсе и прожили вместе долгую счастливую жизнь. Официально никто не считал их отношения сексуальными. Даже знаменитая ханжа, сплетница и гомофобка, отравившая жизнь многим достойным современникам, в данном случае держала свои подозрения при себе.

Помогало лесбиянкам и сексологическое невежество, в частности викторианское представление об асексуальности женщин. До нас дошел замечательный в этом смысл судебный процесс. В 1810 г. в Эдинбурге знатная леди Камминг Гордон неожиданно забрала из частной женской школы свою незаконнорожденную внучку Джейн и посоветовала другим родителям сделать то же самое, мотивируя это соображениями нравственного порядка. Чтобы спасти свое доброе имя и получить компенсацию за понесенный ущерб, молодые учительницы подали в суд. Судейские протоколы достаточно красноречивы. Девочка рассказала, что мисс Вудс забиралась в постель к подруге, ложилась на нее и они обменивались явно эротическими репликами. Но судьи не могли поверить столь чудовищному обвинению и приписали жалобы болезненному воображению ученицы. После многолетнего разбирательства, в 1819 г. Палата Лордов решила, что порядочные девушки просто не могли этого делать. Как сказал один из судей, «ни одного такого случая неизвестно ни в Шотландии, ни в Британии… Я считаю, что такое преступление не существует… Совокупление без пенетрации … равносильно обвинению в изнасиловании посредством болтовни». Этот судебный прецедент еще долго охранял женщин от «грязных подозрений».

Как и в случае с мальчиками, рассадниками однополой любви были монастыри и возникшие в XIX в. школы-интернаты. Жесткая диктатура властных старых дев-директрис и абсолютное замалчивание всех вопросов пола благоприятствовали массовым влюбленностям девочек в учительниц и соучениц. Учителя и теоретики педагогики, как водится, ничего в этом не понимали. Если учителя-мужчины, зациклившись на мальчишеской чувственности, преуменьшали духовную сторону отношений между мальчиками, то учительницы, наоборот, гипертрофировали духовные свойства и пренебрегали фактами девичьей сексуальности.

Важную роль в освободительном процессе и становлении нового женского самосознания сыграли писательницы-лесбиянки. Маргерита Рэдклифф Холл (1880–1943) с раннего детства обожала мужские занятия, увлекалась молодыми женщинами и предпочитала называть себя Джоном. Унаследовав от деда огромное состояние, она вела самостоятельный образ жизни, подолгу жила во Франции и в Италии и имела несколько серьезных романов с женщинами.

Героиня главного произведения Рэдклифф Холл, романа «Колодезь одиночества» (1928), Стивен Гордон больше похожа на транссексуалку, чем на лесбиянку. Ее родители хотели иметь сына, появление девочки было для них разочарованием. Не желая смириться с этим, они дали ей мужское имя «Стивен», а ее главным наставником стал отец. Семилетняя Стивен одевается, как мальчик, пренебрегает куклами и платьями, страстно влюбляется в юную горничную Коллинз и категорически заявляет: «Я мальчик». С возрастам ее маскулинность усугубляется. В 17 лет «она не имела с другими девочками ничего общего, а они, в свою очередь, находили ее неприятной». С мужчинами ей легче, но их раздражают ее ум и независимость. Соседям она кажется странной и вызывает сплетни: что-то в ней явно не так! В 18 лет в жизни Стивен появляется молодой человек Мартин, с которым у нее устанавливается нежная дружба, но как только он объясняется в любви, Стивен охватывают ужас и отвращение; Мартин уезжает, так и не поняв, в чем дело.

Стивен страстно влюбляется в легкомысленную молодую замужнюю женщину Анджелу Кросби: «Я знаю, что люблю вас, и что ничто больше в мире не имеет значения». Но Анджела просто забавляется с ней, а затем, испугавшись разоблачения, выдает тайну своему мужу, который все сообщает матери Стивен. После скандала, Стивен уезжает в Париж и становится писательницей. С началом войны, она идет на фронт, где ценят ее мужество и решительность, потом влюбляется в юную Мэри, которая отвечает ей взаимностью. Стивен берет девушку к себе, но долго не решается сойтись с ней физически, боясь причинить Мэри страдания. Любовь Мэри разбивает эти сомнения. «Когда Стивен держала девушку в объятиях, она чувствовала, что она для Мэри — все: отец, мать, друг и любовник, все сразу, а Мэри означает все для нее — ребенка, друга, возлюбленную, все в одном лице». Но Мэри трудно жить в изоляции, а в обществе они изгои. Появляется старый друг Стивен Мартин, теперь он все понимает, но сам влюбляется в Мэри, которая отвечает ему взаимностью, но не может оставить Стивен. Тогда Стивен жертвует собой: сделав вид, что у нее роман с другой женщиной, она вынуждает Мэри уйти с Мартином.

«Колодезь одиночества» — не столько автобиография, сколько художественная иллюстрация образа «сексуальной инверсии», почерпнутого Холл из тогдашней сексологии. Ее цель — вызвать сочувствие, показать людям, что «инвертированные» не могут жить иначе и тем не менее являются психологически абсолютно нормальными. Хотя в книге нет никакой эротики, в 1934 г. «Колодезь одиночества» был в Англии запрещен. Когда, по требованию Холл, прокурор прочел вслух самое «непристойное» место книги, им оказалась фраза: «И этой ночью они были неразделимы». Несмотря на запрет, «Колодезь» имел огромный читательский успех, а благородный образ Стивен Гордон стал образцом для подражания тысячам лесбиянок и транссексуалок во всем мире.

Этот освободительный эффект продолжался несколько поколений, но с течением времени все яснее становилась и его неоднозначность. Известная канадская писательница-лесбиянка Джейн Рюл (родилась в 1931 г.) вспоминает, что она впервые прочла «Колодезь» в 15 лет. Я ничего не знала о реальной жизни Рэдклифф Холл и очень мало — о своей собственной, но я была здорово напугана. Подобно Стивен Гордон, я была высокой, у меня были широкие плечи и узкие бедра, плоская грудь и низкий голос. Прочитав «Колодезь», «я вдруг обнаружила, что я — урод, прирожденный монстр, представитель третьего пола, которому, вероятно, придется называть себя мужским именем (телефонные операторы уже обращались ко мне — „сэр“), носить галстук-бабочку и жить в изгнании в каком-то европейском гетто».