Читаем без скачивания Любовь небесного цвета - Игорь Кон

Хотя формально Общество Маттачин представляло всех гомосексуалов, независимо от пола, фактически в нем преобладали мужчины, женское представительство было скорее номинальным. В 1955 г. четыре пары лесбиянок, во главе с Дель Мартин и Филлис Лайон, основали в Сан Франциско первую американскую лесбийскую организацию — Дочери Билитис (название подсказано «Песнями Билитис» Пьера Луи). Политические взгляды этих женщин были довольно умеренными, они хотели прежде всего помочь лесбиянкам выйти из изоляции, справедливо считая, что мужские организации недостаточно отражают женские проблемы и интересы. «Дочери Билитис» были элитарной организацией женщин среднего класса. Чтобы стать респектабельными, они требовали от своих членов умеренности и благопристойности в поведении и одежде.

Несмотря на маккартистские гонения, а отчасти даже благодаря им, гомосексуальность стала в 1950-х и начале 1960-х годов значительно более видимой и слышимой. Книги о однополой любви, которые первоначально печатались полуподпольно, быстро приобрели популярность, а некоторые из них, такие как «Город и столб» Гора Видала, «Другие голоса, другие комнаты» Трумена Капоте, «Комната Джованни» Джеймса Болдуина, «Голый завтрак» Уильяма Берроуза, стали классическими.

Под влиянием общего подъема демократического движения в США в 1960-х годах геевское движение радикализировалось. Его новый лидер Франклин Кэмени утверждал, что нужно не просить снисхождения, а добиваться гражданских прав в союзе с остальными демократическими силами. Негритянские организации не волнует, какой именно ген определяет темноту кожи и как можно ее выбелить. Еврейские организации не заинтересованы в искоренение антисемитизма путем крещения евреев. То же самое должны делать и гомосексуалы. Эта радикальная установка вызвала раскол в гомофильском движении. Старые либеральные лидеры, старавшиеся убедить гетеросексуальное большинство в своей безобидности, отсеялись, а новые лидеры и организации стали апеллировать к прямым массовым действиям — митингам, бойкотам, демонстрациям протеста, не боясь столкновений с полицией и судебными властями. В 1968 г. Североамериканская конференция гомофильских организаций официально приняла лозунг «Гей — это хорошо», по образцу негритянского лозунга «Черный — это красиво». В больших городах, как Сан Франциско и Нью-Йорк, политическое движение смыкается с популярными среди молодежи течениями хиппи и битников, что придает ему больший размах.

Символическим рубежом перехода от либерального гомофильского движения к освободительному движению геев и лесбиянок стали события 27–30 июня 1969 г. в Нью-Йорке, получившие название Стоунволлского восстания. Внешняя канва их достаточно буднична. Нью-Йоркская полиция нравов, проводя рутинный рейд в гомосексуальном баре Стоунволл Инн на Кристофер-стрит, в центре гомосексуального Нью-Йорка, попыталась арестовать его владельцев за незаконную продажу алкоголя. Такие рейды проводились регулярно в течение многих лет и грубость полиции всегда воспринималась как должное. На сей раз момент был выбран неудачно. Наэлектризованные обстановкой в городе, в частности, недавними студенческими волнениями в Колумбийском университете, посетители бара стихийно отказались покинуть помещение, вооружились камнями и бутылками и начали бунт против полиции, вынудив ее отступить. Приехавшие на помощь полицейские машины были подожжены. Началась продолжавшаяся три дня битва, в которой 400 полицейских противостояла двухтысячная толпа, кричавшая «Спасем наших сестер!» и «Власть геям!».

Этот стихийный бунт, подготовленный десятилетиями гнета и унижения, показал геям, что они могут успешно противостоять полиции, но для этого нужна организация. Сразу же после Стоунволла в Нью-Йорке был создан радикальный Геевский Освободительный Фронт (Gay Liberation Front — GLF) а затем еще несколько политических организаций. Американский пример нашел живой отклик в Европе. Вслед за многочисленными национальными организациями, в августе 1978 года на съезде в Ковентри была создана Международная Ассоциация лесбиянок и геев (International Lesbian and Gay Association ILGA), под лозунгом «Работать для освобождения женщин-лесбиянок и мужчин-геев от правовой, социальной, культурной и экономической дискриминации». В настоящее время ИЛГА имеет больше 200 ассоциированных коллективных членов.

Новое социальное движение создало официальную систему символов. Розовый треугольник напоминает о знаке, который заключенные-гомосексуалы должны были носить в гитлеровских концлагерях (российские представления, что розовый цвет обозначает лесбиянок, а голубой — геев, не лишены остроумия, но исторически неверны). Второй символ — ламбда, одиннадцатая буква греческого алфавита, появился в США в 1970 и был официально принят Международным конгрессом в защиту прав геев в Эдинбурге в 1974 г. Третий символ, многоцветный полосатый флаг-радуга, символизирующий многоцветье движения и одновременно — намек на библейское обещание, что всемирного потопа больше не будет, появился в Сан Франциско в 1978.

Геевское движение никогда не было чисто политическим. В первой половине XX века началось глобальное переосмысление понятий интимности, любви и секса и выведение их за рамки брачно-семейных и репродуктивных отношений. Сексуальная революция 1960-х годов довела этот процесс до логического конца, провозгласив полное раскрепощение эроса и представив сексуальность как автономную и привилегированную сферу ничем неограниченного удовольствия. В силу своей нерепродуктивности, маргинальности и несвязанности с браком, мужская гомосексуальность как нельзя лучше вписывалась в этот контекст.

До начала эпидемии СПИДа почти вся гомосексуальная субкультура в больших городах строилась главным образом на основе секса, развлечений и наркотиков. Богемная среда притупляла чувство ответственности за других и заботу о собственной безопасности. Битники и хиппи 1950–60-х годов проповедовали культ спонтанности, непосредственности и отсутствия каких бы то ни было запретов и самоограничений. Главными ценностями и символами этой контркультуры стали секс и наркотики. Гедонистический и экспериментальный гомоэротизм чувствовал себя в этой среде, как рыба в воде. Не случайно из трех главных культовых фигур «битовского поколения» двое (Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг) были геями, а третий, Джек Керуак, бисексуалом. Помимо общего богемного духа, геем импонировал характерный для битников культ молодости и абсолютизация возрастных различий — «эйджизм» (ageism), воплощенный в знаменитом студенческом лозунге: «Не доверяй никому старше тридцати лет».

Стиль жизни гомосексуальной богемы 1950-х — 1970-х годов был, мягко говоря, нездоровым. Яркое описание геевского Нью-Йорка, где за сексуальной неразборчивостью и наркоманией скрывалось безнадежное одиночество, дал Ларри Крамер в романе «Гомики» (1978). Герой Крамера «потратил целый год (не считая всех предыдущих) с безликой группой сексуальных объектов». В его записной книжке — десятки имен, о носителях которых он ничего не помнит. «Как он мог не помнить? Как он мог заниматься любовью с другим человеческим существом и не помнить? Лицо? Тело? Что-нибудь? Хоть что-то? Бородавку? Запах?». «Из 2 639 857 гомиков большого Нью-Йорка, 2 639 857 думают главным образом своими пенисами». «Я устал использовать свое тело как безликую вещь для соблазнения другой безликой вещи, я хочу любить Лицо! Я хочу выйти и жить в том мире с тем Лицом, которое любит меня, чтобы верность была не обязанностью, а потребностью…»

Разумеется, не все геи вели себя, как персонажи Крамера. Даже в Сан-Франциско от одной трети до половины геев поддерживали более или менее стабильные парные отношения, многие пары жили вместе и т.д. В провинции нравы были и вовсе патриархальными. Но люди судили прежде всего по мегаполисам, делая образ однополой любви одновременно соблазнительным и отталкивающим. Вся геевская пресса обрушилась на Крамера за то, что он вынес сор из избы и представил отрицательный, карикатурный и стереотипный образ гея, который могут использовать враги. Но начавшаяся в 1981 г. эпидемия СПИДа показала, что он был прав.

Эпидемия СПИДа, обернувшаяся катастрофой для наиболее многочисленных геевских сообществ и особенно для их художественно-артистической элиты, резко изменила социальную и психологическую ситуацию. Экстенсивный анальный секс с многочисленными сменяющимися партнерами, при отсутствии каких бы то ни было мер предосторожности, сам по себе эпидемиологически опасен. Опасность заражения усугублялась наркоманией и использованием общих шприцев, а постоянное употребление наркотиков и других лекарственных веществ еще больше ослабляло иммунную систему организма. Кроме того, эти люди общались и занимались сексом в сравнительно замкнутой среде, многократно повторно инфицируя друг друга. Удивляться приходилось не тому, что кто-то заболел, а тому, что кто-то остался в стороне.