Читаем без скачивания Дерианур - море света - Ольга Елисеева

-- Что могло бы вам грозить? - Вдруг серьезно спросил Орлов. - Почему вы выгоняли меня?

-- То же, что грозит в сущности и теперь, -- пожала плечами Като. Развод. высылка в Германию. Может быть, монастырь. Только сейчас это отдаленные планы. Пока жива императрица, великий князь не посмеет тронуть меня. Как бы она ко мне не относилась, она не зла и не жестока, а кроме того, очень привязана к внучатому племяннику, моему сыну. Однако если бы меня застали здесь, -- Екатерина выпростала руку из-под кафтана, широким жестом обводя дом и двор, -- Вопрос был бы решен немедленно. И я думаю в пользу монастыря, ведь своим бесстыдством я наложила бы несмываемое пятно на всю императорскую семью.

Орлов презрительно присвистнул.

-- Сами-то они...

-- Они сами обладают властью, - поправила его Екатерина. - Их никто не посмеет осудить. Боже, ведь это Парас! - Женщина указала пальцем вниз.

Во двор под конвоем двух полицейских выплыла графиня Брюс в редиготовом белье, гордо развевавшемся на ночном ветру. Плененная дама вскинула голову и царственным жестом оттолкнув квартального, без его помощи влезла в крытую телегу, где уже теснилось не менее двух десятков "дрезденских" девиц.

-- Куда их повезут? - В ужасе спросила Екатерина.

-- Сначала на Сенную, - беспечно ответил Григорий. - выдерут хорошенько, а потом в Калинную слободу за городом. Там работная деревня для гулящих баб. Ткут, прядут, ну не знаю, что еще, белье стирают. Под полицейским присмотром.

-- Бедная Парас! - Ахнула великая княгиня. - Неужели ее будут бить?

Гришан только заржал.

-- Ей не повредит, -- но поняв, что Екатерина не на шутку расстроена, добавил: -- Не бойтесь, она выкрутится. Ей ведь не в первый раз попадаться.

Спутница подняла на Орлова удивленный взгляд. Тот кивнул.

-- Месяца два назад Прасковью застукали с арапом. Так полицейские настолько были поражены, что выдрали ее где-то по дороге, не доводя до участка и приговаривая: "Нет, чтоб с русским блудить! Нет, чтоб с русским блудить!"

Екатерина чуть не подавилась семечками от смеха. Ей было жаль подругу, но случившееся казалось настолько в характере Брюс, что великая княгиня не могла не прыснуть.

Наконец, во двор вывели Дрезденшу. Содержательница заведения, как настоящий капитан, покидала свой тонущий корабль последней.

-- Без рук! - Рявкнула она на квартального, пытавшегося подсадить ее за грузный зад в позорную колымагу. - Мы еще посмотрим, кто здесь кого накажет! Месяца не пройдет, вы ко мне притащитесь с просьбами сбросить на товар полтинничек!

-- Наше дело - служба, - замямлили полицейские. - Извиняй, матушка. Не своей волей!

-- Дурачье! - Фыркнула Дрезденша и, обернувшись к своим прелестницам, бодро прикрикнула: -- Девки! Запевай! С песнями по улицам поедем, пусть весь город знает, что полиция лишает столицу приличного заведения, обрекая горожан на опасные услуги уличных женщин.

-- Тихо! Тихо вы! Мешки на голову натянем! - Заорали на своих неугомонных арестанток квартальные.

И телега, колыхаясь из стороны в сторону, выехала со двора, под одобрительные крики проснувшихся жителей соседних домов:

"Поделом вам, распутницы! Поделом, окаянные! Ни днем, ни ночью от вас покоя нет!" "Зажжем бусурманское гнездо?" "Черт тебя что ли за руку тянет? Сами погорим!"

-- Может, слезем? - Предложила Екатерина.

-- Погодим маленько, - остановил ее Орлов. - Пусть соседи опять улягутся. Да мало ли что? Сидите.

Като вздохнула. Спектакль окончился, но ей и не хотелось покидать свою "ложу". Бок Григория был теплым, а тяжелая рука на плече надежной. Он наклонился к ней и осторожно, боясь потерять равновесие, поцеловал в губы.

-- Вы очень смелая.

-- Вы тоже. - Като вздохнула и снова впилась в его дразнящий, капризный, как у большого ребенка, рот. - Почему вы не хотели поцеловать меня там, в комнате?

Григорий на мгновение оторвался от ее губ и мотнул головой.

-- Мы всегда встречались там с Брюс. Простите, Ваше высочество, но вы для этого не годитесь.

-- Не гожусь? - Засмеялась Като, сбрасывая плечом его кафтан и обхватив обнаженными руками Орлова за шею. - Значит мой возвышенный образ в вашем воображении не вяжется с заведением Дрезденши?

Григорий ухватился за трубу, чтобы ненароком не съехать вниз.

-- А почему он должен вязаться? - Раздраженно спросил гвардеец.

-- Молодой человек, -- наставительно заявила Като, снизу вверх глядя в его красивое наклоненное лицо, -- У меня есть муж и было два любовника.

-- Ну вашему мужу, мадам, не грешно и шею свернуть, - хмыкнул Григорий. - А что касается первого любовника, то весь Петербург знает, кто и зачем вам его привел. У папаши деревенька была под Москвой, так вот, нашей корове тоже быка для приплода водили и развратницей ее никто не считал.

"Грубо, но точно", -- усмехнулась Екатерина. Она предпочла бы, чтоб он этого не говорил, но знала, что сама вызвала своего нового возлюбленного на откровенность.

-- Что же до второго, -- голос Орлова снова зазвучал хрипло, - То ничего не могу о нем сказать ни хорошего ни плохого, потому как не встречал, но ежели встречу, -- Григорий облизнул неожиданно пересохшие губы, -- не обессудьте, ребра ему пересчитаю.

Като сдвинула брови к переносице.

-- Я оставила его, - твердо сказала она, беря Григория за руку. - И он этого не стоит. Но, если пересчитаешь, буду благодарна. - великая княгиня укуталась в его кафтан и положила подбородок на свои колени. Ей было уютно и тепло.

-- Семечки кончились, - сказал через минуту Григорий, скомкал кулек и метким движением послал его в ближайшую водосточную трубу. - Пошли что ли?

Они спустились вниз через чердачное окно, выходившее прямо на крышу. В комнатах заведения все было перевернуто вверх дном. Екатерина забрала свой плащ и вуаль в той самой "отдельной камер", которая так не нравилась ее спутнику, а затем прошествовала на второй этаж, где невесть почему застрял Григорий.

Найдя здоровенную корзину с изящной тонкой ручкой, специально стоявшую на окне с декоративными цветами, он вытряхнул из нее пыльные шелковые розы и принялся укладывать на дно оставшиеся после полицейского погрома бутылки с венгерским и красным итальянским алиатико, фрукты и эклеры, разложенные в плетеных из серебряной проволоки вазочках и расставленные на маленьких круглых столиках у диванов и кресел.

-- Что ты делаешь? - Озадаченно спросила великая княгиня.

-- Я заплатил, - мрачно ответил он, уталкивая в корзинку легкие закуски, предварительно завернутые им в хрустящую белую бумагу, которой продавцы цветов обычно гофрировали свой товар. - Я не во дворце живу, чтобы харчами пробрасываться...

Като ахнула. Никто из ее знакомых не позволил бы себе подобной выходки. Тем более в присутствии дамы. "Кажется, Парас права: у него действительно не все в порядке с головой!"