Читаем без скачивания К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

К осени 1923 г. в партии, в том числе и в ее руководящих кругах, образовалось несколько пока еще полулегальных оппозиционных групп, выступавших главным образом с «левых» позиций. Между этими группами шел интенсивный обмен мнениями и выработка единой платформы. Не хватало только авторитетного лидера. Таким лидером формирующейся «левой» оппозиции и стал Троцкий. Он наконец отбросил свои многомесячные колебания и решил возглавить оппозицию Сталину и всей «тройке». Несомненно, что на решение Троцкого повлияло не только давление многих его друзей и сторонников. Троцкий убедился, что его постепенно оттесняют от власти. Даже в военном комиссариате, где Троцкий привык считать себя полным хозяином, его позиции были ослаблены. В состав РВС республики и в Совет обороны были включены по решению Политбюро два старых противника Троцкого – К. Е. Ворошилов и М. М. Лашевич.

8 октября 1923 г. Троцкий направил членам ЦК и ЦКК письмо с резкой критикой в адрес партийного руководства. Большинство его замечаний о бюрократизации партийного аппарата и свертывании партийной демократии были совершенно справедливы. Однако в письме Троцкого имелось и немало преувеличений. «Тот режим, – писал Троцкий, – который в основном сложился до XII съезда, а после него получил окончательное закрепление и оформление, гораздо дальше от рабочей демократии, чем режим самых жестких периодов “военного коммунизма”».

В письме Троцкого содержалось достаточно намеков на необходимость изменений в руководстве партией. Тем не менее он заявлял, что ставит своей целью лишь изменение ошибочной политики, а не «нападение» на существующее руководство. Он подчеркивал также, что считает свое письмо внутренним документом ЦК и ЦКК и не предполагает излагать свои взгляды перед всей партией. Это письмо, однако, стало известно в копиях многим сторонникам Троцкого и было опубликовано в мае 1924 г. меньшевистской эмигрантской газетой «Социалистический вестник».

Еще более резкие замечания содержались в полученном 15 октября в ЦК РКП(б) «Заявлении», которое было подписано 46 известными членами партии. Несомненно, что Троцкий был заранее ознакомлен с содержанием этого документа. «Режим, установившийся в партии, – говорилось в нем, – совершенно нетерпим. Он убивает самодеятельность партии, подменяя партию подобранным чиновничьим аппаратом, который действует без отказа в нормальное время, но который неизбежно дает осечки в моменты кризисов и который грозит оказаться совершенно несостоятельным перед лицом надвигающихся серьезных событий».

Авторы письма резко критиковали деятельность ЦК РКП(б) и в хозяйственной области, считая, что именно из-за некомпетентности, бессистемности и произвольности решений ЦК в СССР вместо успехов и достижений в экономике начался серьезный хозяйственный кризис. Под «Заявлением 46-ти» поставили подписи такие политические единомышленники Троцкого, как Е. Преображенский, Л. Серебряков, В. Косиор, Г. Пятаков, И. Смирнов, А. Белобородов, А. Альский, К. Данишевский и др. Его подписали также бывшие члены оппозиционной группы «децистов», или «демократических централистов», оппозиционной группировки, сложившейся в партии в 1920 – 1921 гг. Мы имеем в виду Н. Осинского, Т. Сапронова, В. Максимовского, В. Смирнова, И. Богуславского, А. Бубнова и др. «Заявление 46-ти» подписали и некоторые другие видные деятели партии, например, В. Антонов-Овсеенко. Это письмо также не было опубликовано, однако оно распространялось в списках по многим партийным организациям.

Тот факт, что именно Троцкий оказался в центре борьбы за партийную демократию, мог показаться многим партийным активистам еще более странным, чем забота о внутрипартийной демократии, проявленная главой ВЧК и НКВД Дзержинским. Троцкий никогда не слыл в партийно-государственных кругах демократом, и его методы работы, например в армии и на транспорте, отличались крайней авторитарностью. Именно Троцкий еще недавно настаивал на милитаризации труда на предприятиях и на «перетряхивании» профсоюзов, на их полном подчинении государству. С авторитаризмом Троцкого сочетались и его крайний индивидуализм и высокомерие, что давало повод даже близким к нему людям называть его барином. Одна из ближайших соратниц Троцкого, М. Иоффе, писала в своих воспоминаниях:

«Троцкий вел себя, как человек, знающий себе цену и свою роль в партии. Вообще в отличие от актерствующего Сталина, готового ради своих целей с каждым, даже с врагом, вести себя запанибрата, в отношениях Троцкого с окружающими чувствовалось, что он незримо держит людей на расстоянии. Иногда на небольшом, но все-таки на расстоянии. И только с очень немногими, к числу которых принадлежали и мы с Адольфом Абрамовичем, он позволял себе быть накоротке. Иные видели в его поведении гордыню, неприступность, которую ловко использовали сталинские аппаратчики и демагоги для того, чтобы опорочить Троцкого, однако ничто не заставляло его изменить самому себе».

Эти качества помогали Троцкому выполнять определенные поручения партии в рамках уже существовавшей партийной системы, особенно в условиях революции и Гражданской войны, когда авторитарные методы были главными методами работы на всех уровнях. Но они всегда мешали Троцкому в чисто политической деятельности. Даже А. В. Луначарский, давая самую дружескую характеристику Троцкому, отмечал:

«Троцкому не хватало способности создать не то что партию, но даже маленькую группу. У него практически не было сторонников: ему мешала исключительная очерченность его собственной личности. Если он и пользовался влиянием в партии, то только благодаря своим личным качествам. Чудовищная авторитарность, своего рода неспособность или нежелание быть хотя бы заботливым и внимательным к людям, отсутствие той привлекательности, которая свойственна была Ленину, обрекали Троцкого на известную изоляцию» [127] .

Так или иначе, но именно Троцкий возглавил «левую» оппозицию в партии, что определило в дальнейшем как многие успехи, так и неудачи этой оппозиции.

Письмо Троцкого в ЦК и «Заявление 46-ти» были теми документами, мимо которых руководство партии не могло пройти. 25 – 27 октября 1923 г. в Москве был созван объединенный пленум ЦК и ЦКК совместно с представителями 10 партийных организаций. Пленум осудил указанные документы как шаг к расколу партии и как пример фракционной деятельности. Однако резолюция пленума была опубликована лишь через несколько месяцев. Руководство партии понимало, что избежать новой большой дискуссии уже невозможно. Но оно не желало класть в основу дискуссии письмо Троцкого или «Заявление 46-ти». Политбюро стремилось взять инициативу в дискуссии в свои руки. 7 ноября 1923 г. в «Правде» была опубликована большая статья Г. Зиновьева «Новые задачи партии», написанная в критическом и самокритичном духе. Зиновьев, в частности, утверждал, что «во внутрипартийной жизни за последнее время наблюдается чрезмерный штиль, местами даже прямо застой… Главная наша беда состоит часто в том, что все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешенными. Это суживает творчество всей массы членов партии, это уменьшает самодеятельность низовых партячеек… Чтобы как-нибудь удовлетворительно разрешить намеченные выше задачи, чтобы оказаться на уровне тех международных событий, которые теперь поглощают наше внимание, нужно, чтобы внутрипартийная жизнь стала гораздо более интенсивной… необходимо внутрипартийную рабочую демократию применять на деле – усилить свободную дискуссию в партии по общеполитическим, хозяйственным и другим вопросам, в особенности привлечь внимание рядовых членов партии к жгучим вопросам производственной жизни».

«Правда» призвала членов партии развернуть широкую дискуссию по статье Зиновьева как в печати, так и в партийных организациях. Начиная с 13 ноября «Правда» стала регулярно печатать в порядке дискуссии разнообразные материалы и статьи по проблемам внутрипартийной демократии. Эта дискуссия вызвала огромный интерес в партии. Публиковались статьи как сторонников, так и противников Троцкого. Однако по многим положениям эти статьи не слишком отличались друг от друга. И та и другая сторона признавали ненормальность сложившегося в партии положения и призывал к всемерному развитию внутрипартийной демократии. При этом было высказано немало разумных предложений и соображений, многие из которых не потеряли своей актуальности и до настоящего времени. В целом происходившая в партии дискуссия имела конструктивный характер, и это открывало возможность для компромисса. И такой компромисс был достигнут. 5 декабря 1923 г. состоялось совместное заседание Политбюро ЦК и Президиума ЦКК. На нем после долгих и трудных споров единогласно была принята резолюция, которую 7 декабря опубликовала «Правда». В ней говорилось:

«Только постоянная, живая, идейная жизнь может сохранить партию такой, какой она сложилась до и во время революции, с постоянным критическим изучением своего прошлого, исправлением своих ошибок и коллективным обсуждением важнейших вопросов. Только эти методы работы способны дать действительные гарантии против того, чтобы эпизодические разногласия превращались во фракционные группировки… Для предотвращения этого требуется, чтобы руководящие партийные органы прислушивались к голосу широких партийных масс, не считали всякую критику проявлением фракционности и не толкали этим добросовестных и дисциплинированных партийцев на путь замкнутости и фракционности… Необходимо… расширить сеть партийных дискуссионных клубов; не прибегать к неправильным ссылкам на “партийную дисциплину”, когда дело идет о праве и обязанности членов партии на обсуждение интересующих их вопросов и вынесение решений… Необходимо перейти от слов к делу, предложив низовым ячейкам, уездным, районным и губернским партконференциям при очередных выборах систематически обновлять партийный аппарат снизу, выдвигая на ответственные посты таких работников, которые способны обеспечить на деле внутрипартийную демократию… Особенно важной задачей контрольных комиссий в настоящий момент является борьба с бюрократическими извращениями партийного аппарата и партийной практики и привлечение к ответственности должностных лиц партии, препятствующих проведению в жизнь принципа рабочей демократии». За эту резолюцию наряду с другими голосовали Троцкий, Сталин, Зиновьев и Каменев. Но это единодушие оказалось не слишком прочным. Для Сталина и Зиновьева резолюция от 5 декабря была некоторой уступкой оппозиции. Во всяком случае, им пришлось признать наличие существенных элементов бюрократии в партийном аппарате и даже призвать всю партию к их решительному искоренению. Но это была чисто «бумажная уступка», уступка на словах, а не на деле. Ибо никакой существенной борьбы за расширение внутрипартийной демократии и дискуссионных клубов Политбюро после 5 декабря не развернуло. Напротив, многие работники аппарата восприняли резолюцию от 5 декабря как сигнал к окончанию дискуссий и стали на деле сокращать возможности «для добросовестных и дисциплинированных партийцев» заниматься «постоянным критическим изучением своего прошлого, исправлением своих ошибок и коллективным обсуждением важнейших вопросов».