Читаем без скачивания Чёрный караван - Клыч Кулиев

— Русские обманули… Белый царь отказался от своих обещаний. А эмир многое хотел сделать.

— Что же он хотел сделать?

— Хотел крепко дать англичанам по зубам. Хотел сделать так, чтобы они больше никогда не совали свой нос в Афганистан. Да не получилось!

— Что, не помогли русские?

— Да… Перед самой войной из Ташкента приехали послы белого царя. Во главе их был генерал. Звали его Столетов. Эмир Шер Али-хан встретил его весьма торжественно. Генерал привез эмиру послание белого царя о дружбе и богатые подарки. Эмир очень обрадовался, что нашел союзника. В то время в Кабул прибыли и люди англичан. Шер Али-хан их не принял. Открыто дал понять, что впредь будет опираться па русских. А англичане— ну, вы их сами знаете… Они сказали: «Если вы не примете наших людей, мы возьмем Кабул». Шер Алихан не дрогнул перед ними. Теперь он был уверен. И вот после этого англичане напали с двух сторон. Русские уехали в Ташкент. Они обещали эмиру, что пришлют пятидесятитысячное войско.

— Пятьдесят тысяч солдат?

— Да.

— И привели такое войско?

— Нет… Куда там! Наши начали отступать. Эмир решил оставить в Кабуле своего сына, Якуб-хана, и ехать к белому царю. Поэтому и прибыл в Мазари-Шериф. Помню как сейчас: стояла зима. Было холодно. Эмира встретил весь народ. Бессчетное множество раз стреляли из пушек. Проклинали злодеев-англичан…

Старик перевел дыхание, отпил из пиалы глоток остывшего чая, вынул из кармана большой платок и вытер лоснящееся, изрезанное морщинами лицо. Затем снова взял в руки пиалу и задумался, словно потерял нить рассказа.

Старик говорил правду. Действительно, приезд в Кабул русской военной миссии во главе с генералом Столетовым настолько вскружил голову Шер Али-хану, что эмир, желая угодить русским, не принял наших предложений, и правительство Великобритании было вынуждено перейти к решительным мерам, чтобы защитить свои интересы… Все это была правда. Но меня удивило одно: когда старик говорил о нас, он совершенно менялся, лицо его наливалось кровью, словно он вспоминал о своем злейшем враге. Я спросил его:

— Видно, эмир думал, что русские лучше англичан?

Старик насупил брови, будто услышал что-то обидное, и ответил хмуро:

— Гм, англичане… Англичане — наши извечные враги. Сколько раз они обрушивали беду на наши головы. Сжигали наши селения и города. Топтали нашу честь. Хотели отнять и достояние наше, и жизнь. Пока осел не покричит, не успокоится. Так и англичане. Если они не воюют, они не знают покоя. — Старик завернул кверху широкую штанину и, показывая свои волосатые щиколотки, продолжал с прежним жаром: — Вот, видите след? Сюда попала пуля. В битве под Джелалабадом. Английская пуля! Слава богу, мне еще повезло. Разве сочтете всех, кто пал жертвой от их руки, помутился разумом, ослеп на всю жизнь? Когда началась война, мне было ровно тридцать лет. Сейчас мне семьдесят без одного. Значит, сколько прошло? А смотрите, след от пули не прошел до сих пор. Но телесная рана — это еще ничто. Есть раны сердца. Англичане ранили наши сердца, оставили огненный след в наших душах. А след, оставленный в душе, никогда не исчезнет, будет переходить из поколения в поколение…

Старик распалялся все больше. Я понял, что он не скоро успокоится, и постарался привлечь его внимание к другому:

Удалось эмиру в конце концов уехать в Россию?

Старик перевел дыхание и, глубоко вздохнув, ответил:

— Нет, не удалось… Белый царь не согласился. Стоять ему торчком в гробу! Подлый человек, отрекся от своего слова. Эмир еще оказался справедливым. Не тронул людей белого царя, всех вежливо отправил назад.

Я, на худой конец, хоть генерала повесил бы, показал бы, как отказываться от своего слова. Нет, эмир не отвратил своего лица ни от кого из них. Напротив, оставил при себе их доктора. Звали его Явор-саиб[45]. Это был лучший из людей. Он хорошо лечил эмира. Но, как говорится, от смерти лекарства нет. Не смог Явор-саиб заставить отступить смерть.

— Что же, эмир скончался в Мазари-Шерифе?

— Да, здесь скончался. Очень переживал, что его обманули. Умер, не достигнув цели. Говорил: «Англичане хотят лишить нас чести. Если не дадим им отпора, не сможем жить спокойно». Да не вышло… Краток оказался срок его жизни. Болел сильно, все время кашлял. Болезнь и свела его в могилу. А Явор-саиб много потрудился, целый месяц не отходил от эмира. Но смерть взяла верх. Да пребудет светлым его ложе!

Я знал о пребывании Шер Али-хана в Мазари-Шерифе. Читал и книгу доктора Яворского, который сыграл видную роль, насаждая русское влияние в Афганистане. Читал о том, как он лечил эмира. Правительство царя, разумеется, вовсе не собиралось помогать Шер Али-хану. Русские хотели только, действуя в Афганистане, прощупать англичан, — если, мол, не пойдете на уступки в европейской политике, мы найдем способ наступить вам на любимую мозоль. Они действительно в считанные месяцы сумели завоевать в Кабуле большой авторитет. Склонили на свою сторону Шер Али-хана, который хотел воспользоваться соперничеством России и Великобритании на Востоке. Протянув руку дружбы русским, он надеялся набить себе цену и предъявить нам новые требования. Эмир, разумеется, знал, что тогдашний генерал-губернатор Туркестана, генерал Кауфман, не явится немедленно к нему на помощь. Просто хотел, опираясь на русских, угрожать нам, доказать свою независимость от нас. Но наши не придали значения пустым угрозам, напротив, поведение эмира послужило для нас поводом перейти к решительным действиям. Воспользовавшись удобным моментом, надо было или поставить Шер Алихана на колени, или добиться, чтобы он сошел с политической арены и чтобы бразды правления перешли к такому человеку, которого можно будет приручить. Тяжелая война, продолжавшаяся целый год, оправдала наши надежды. Усилия не пропали даром. Правда, мы потеряли несколько отрядов, но в основном — индусов. Зато переломили хребет Шер Али-хану и основательно подорвали престиж русских в Афганистане[46].

Я постарался перевести разговор в нужное мне русло:

— А говорят, новый царь русских, Лейлин (я нарочно неправильно назвал его), сказал, что окажет Афганистану любую помощь, какую тот попросит. Может быть, он сдержит свое слово?

Старик промолчал. В разговор вступил крошечный человечек, сидевший рядом, вобрав голову в плечи:

— А мы слышали, что Лейлин — не царь. А такой же бедняк, как и мы. Будто бы он старается сделать неимущего человеком. Все богатства страны отдать народу.

— От кого ты слышал?

— Ай, наши разговоры — это базарные слухи… Все люди так говорят… Один аллах знает, правда это или ложь.

Купец Бабаджан отозвался насмешливо:

— Правда, правда… Ляг брюхом в воду, чтобы смягчить его. Не то подарок Лейлина в кишках застрянет.

Все замолчали.

Бабаджан продолжал, теперь уже сердито:

— Эх вы, глупцы… Знаете, кто такой Лейлин? Мулла большевиков. А большевики, вы думаете, будут вам покровительствовать? Как бы они не отобрали и того, что вы сейчас имеете.

Крошечный человечек горько улыбнулся:

— Отберут, если что-нибудь найдут!

Старик добавил:

— Купец за себя боится!

Невдалеке послышался лай собак, конский топот. Немного погодя во двор купца въехало четверо всадников. О том, что эти всадники приехали неспроста, я узнал на следующий день, когда мы приблизились к древнему Балху.

Солнце поднялось уже довольно высоко. Надеясь еще до вечера приехать в Мазари-Шериф, мы все время подгоняли лошадей. Всадники, прибывшие прошлой ночью к купцу Бабаджану, тоже ехали с нами. Все четверо были одеты как узбеки. Один из них, высокого роста человек с густой черной бородой и большими горящими глазами, отделился от своих товарищей и, пустив своего горбатого конька мелкой рысью, вдруг поравнялся со мной и заговорил на чистом английском языке:

— Признаться, господин полковник, вы основательно изучили характер и обычаи восточных людей. Вчера я внимательно следил за вашим поведением, а сегодня утром увидел, как вы справляете намаз. Ей-богу, я не нашел ничего, что говорило бы против вас.

Действительно, со вчерашнего вечера, с того момента, как он сошел с коня, этот человек не спускал с меня глаз. Терпеливо и настойчиво наблюдал, умело скрывая свое любопытство. Я сразу понял, что это неспроста и что это человек пе обычный. В его живых, умных глазах играл какой-то проницательный огонек, присущий разведчикам. Это почувствовал и капитан Дейли. Утром, едва мы выехали, он сказал мне: «Этот бородач, как видно, не тот, за кого выдает себя». Но тут подошел Бабаджан, и нам не удалось договорить.

Искоса взглянув на своего спутника, я ответил по-арабски:

— Вы мне что-то сказали?

Незнакомец продолжал по-английски:

— Я понял, что вы сказали, господин полковник. Только я не могу ответить вам по-арабски. Нас готовили для работы в Индии. Поэтому нам пришлось в основном изучать английский и хинди.