Читаем без скачивания Цикл Скорпиона-5. Всполохи Эйцехоре. - Степан Мазур

Жизнь покинула тело.

* * *

Снаряд от пушки снёс с десяток людей, вогнав в дрожь линейных пехотинцев. Ружья передней линии отряда дали одиночный залп, и тут же пришла команда от командира к рукопашной:

- На штыки!!!

Дрожащие пальцы прицепили к ружью штык-нож и перед глазами замелькали синие формы. Бег. Короткий бег по полю под дружные крики соратников. Вот и заграждения, вот и окопы с противником. В кого бы первым воткнуть остриё?

Вот и пуля в живот, вот вторая в лёгкие.

Вот и кровь на ладонях перед глазами.

* * *

Ладонь скупо отмерила драгоценного пороху, засыпала в пищаль, следом легла в дуло свинцовая пуля.

Сердце застучало быстрее, когда конь помчал по полю к лесу. Стрелять на бегу с седла – то ещё занятие. Рука дрожит, глаз пытается поймать перекрестье прицела, но всё бесполезно, неудобно, неумело. Мало опыта.

Сильный ветер сводит на нет всё долго выверенное прицеливание. Конь ещё споткнулся о норку суслика, да на скорости оступился так, что едва из седла не выкинуло.

В седле удержался, а вот пищаль улетел в траву. Потеря, за которую голову снимут. Но товарищи уже близко, не остановиться, не слезть с седла, да и враг стреляет из кустов умело, прицельно, бьёт почти в упор из укрытия.

Рука лишь схватила эфес шашки. Вознёс над головой и без всякого желания помчался в атаку, не имея задора ни кричать, ни быть здесь.

Шальная пуля пронзила горло, и шашка выскользнула из ослабевших пальцев.

* * *

Тетивой едва не срезало мочку уха, после бега и пережитого боя на мечах с утра, уставшие руки творили, что хотели. Стрелы носились по полю лишь бы лишь бы, едва ли забирая жизни врагов.

Вот и новая попытка натянуть лук закончилась тем, что по пальцам потекла кровь – содрал кожицу до кости. Отложив ненавистный лук, ударил кулаком по дереву в бессильной ярости и вытащил из-за пояса топор, полный решимости хоть сегодня забрать чью-то жизнь, отомстить захватчикам.

Битва приближалась. Вот и одинокий противник, забежавший слишком далеко вперёд, показался хорошей мишенью. Выскочив из-за дерева, «Рысь» махнул топором, целясь в шею… Но противник оказался быстрей – он на бегу пригнулся, поднырнув под выпад топора и вонзил в незащищённый живот длинный, острый нож.

Колени ощутили землю, в глазах потемнело.

* * *

Солнце палило нещадно, выпивая из тела все соки. Соратник толкнул в левое плечо. И копьё, вместо того, чтобы вонзиться в грудь противника, скользнуло по щиту.

- Держать строй! – Рявкнули из последних рядов ветераны. Злость на них была едва ли меньшей, чем на врагов. Если такие умелые, то почему сами не стоят в первом ряду?

Строй скорее мешал самому рослому из отряда, чем помогал. Приступ злости был добавлен тем, что на ногу наступил воин справа. Как же неудобно шагать нога в ногу!

Взревев туром, воин выдвинулся вперёд на пол шага, ломая ровный строй копьеносцев.

Бородатые рожи противников немало удивились приятному для себя сюрпризу и подались вперёд, наседая.

Копьё пронзило ногу и тут же рассекло щёку.

Нож под ребро был лишь завершением.

* * *

Рысь отпрянул от дерева, хватая ртом воздух так глубоко, как могли позволить лёгкие. На голову как сковороду опустили. Виски заломило, разгорячённый передозой информации мозг запаниковал, считая, что убивают именно его, - нужно спасаться! - и тело переполнилось адреналином.

Следом за обрушившемуся давлением на голову пришла фантомная боль. Живот слал сигнал, что ощущает в себе нож, свинцовую пулю, ныли распоротые рёбра, нога напоминала о копьё, зверски болела раздробленная пулей со смещённым центром тяжести переносица. Тело десятки раз приготовилось умереть, и сердце сковало страхом.

Долгие минуты Рысь ощущал того, чего не было непосредственно с ним, в накатившемся бессилии предоставив мозгу право самому разобраться с происходящим. Фантомные боли – ничто. Вот поток информации по расширенному каналу – дело другое. Потоки грязи и мусора мыслей энерго-информационного поля человечества вдоволь полились на него одного. Сам же сбил волевым посылом все фильтры и теперь воочию ощущал единство с человеческими желаниями, стремлениями и фантазией.

Тело согнулось дугой, вырвало. От картинок, что замелькали перед глазами, стало до того дурно, что любая увиденная смерть минутами ранее казалась бы освобождением. Не всякая крепкая психика способна выдержать тех форм извращённых желаний, что блуждали по миру вперемешку со стремлениями эти желания осуществить.

Прикрытые вуалью порядков и устоев, людские помыслы необузданных разумов вырывались на свободу в моменты сна, алкогольного, наркотического или химического опьянения, в моменты приступа ярости, гнева, жажды мщения, сильной обиды, горечи, безнадёги… Коктейль эмоций и чувств уставшего от собственного падения-развития человечества взбалтывался годами и в тонких мирах стоял такой шторм, что Отшельник безмерно удивился, почему так ожидаемый Конец Света ещё не пришёл к людям. Внешне жаждущие жить в мире и гармонии, они в целом и по большему счёту желали для себя и для каждого лишь одного – Очищения. Великого, тотального Катарсиса.

Рысь расширил фильтры-барьеры для нового канала и устало свалился на траву, глядя в небо. Боль постепенно уходила: фантомная стихла сама собой, а свою заглушал. Мозг, по крайней мере, больше не походил на раскалённый кусок металла, и становилось легче дышать. Стихали спазмы желудка, растворялись в крови быстро изжившие себя гормоны.

- Вот уж первый блин комом, так комом. Чуть не размазало этим комом… Как же Скорпиона так по полу не размазывало? – Обронил пересохшими губами Рысь. – И почему ты мне именно смерти показывал? Самые сильные эмоции – эмоции «перехода»?.. Тогда учиться мне ещё и учиться, прежде чем смогу заглянуть в любое прошлое… Но ничего… Время есть. У всеми богами забытого человечества не осталось ничего, кроме времени для раздумий… Раздумий над вопросом: «За что?»

Индивидуальным вопросом для каждого.

За раздумьями вновь провалило в мало познанные дебри наведённых снов.

* * *

Он остался один. Последний в своём роду. Последний Скиф.

Жажда мести заполонила сознание, заволокла глаза кровавой пеленой. Пальцы сжимались в кулаки, а по щекам ручьями текли бессильные слёзы.

Ненависть.

Ненависть и жажда мести!

Если бы не эта жажда, он упал бы сейчас на землю, забился бы под куст и отрешился от всего вокруг. Так отчаянно хотелось забыться, но смрад горелого мяса сородичей, чьи изрубленные и почерневшие трупы покрывали землю, не давал этого сделать.