Читаем без скачивания Вытхуянцы в Сочи - Дмитрий Стародубцев

Зал окончательно съехал с катушек.

— Что вы думаете о наших городских пляжах?

— По закону прибрежная полоса принадлежит этому. как его. народу. — Бегемот стряхнул пепел сигары прямо в стакан с минеральной водой. — Закон надо соблюдать. по возможности. Пляжи мы немедленно национализируем!

Гром рукоплесканий и шум всеобщего веселья ураганом вырвался из распахнутых окон на улицу. Прохожие разинули рты.

«А он, оказывается, классный мужик!» — поделился один из оппозиционеров с депутатом в футболке «Долой Олимпиаду!» Тот вдруг обиженно вскочил, бросил своим: «Сейчас я его похороню!» — и швырнул в трибуну гранату непростого вопроса:

— Согласны ли вы с тем, что наше коррупционное правительство, давно превратившееся в надменную касту небожителей, обслуживает не свой народ, а кучку чиновников-казнокрадов, которым плевать на город — лишь бы иметь долю в предолимпийском шабаше?!

— Более чем согласен! — запросто отвечал Председатель. — Только добавлю, что на фоне отдельных недостатков управленческий коллектив города, по моему мнению, не жалеет сил и времени, дабы достойно встретить эпохальный спортивный форум.

Думаю, этот честный самоотверженный труд будет по достоинству оценён не только международным олимпийским комитетом и федеральным Правительством, но и всем прогрессивным человечеством!

В то же самое время по одной из центральных улиц Сочи спешил Зебр. Наткнувшись в толчее на симпатичных девушек, он поспешил раскрив-ляться:

— Девчонки, вы говорите по-русски, туристо об-лико морале?

— Иногда! — рассмеялись красотки, но дополнили высокомерно: — Но не со всеми!..

Тут полосатый заметил магазинчик с морскими пейзажами в витрине и смело распахнул дверь с колокольчиком.

— Вы шо фотели? — встретила Зебра прыщавая продавщица с исчезающим бутербродом во рту.

Стены магазинчика были завешаны печатными репродукциями копиями известных картин в тяжелых рамах.

— Я хочу Айвазовского!

— Айфафовкого? — прыщавая, наконец, разжевала и проглотила, а затем порылась в замусоленной тетрадке с записями. — Вас какая работа интересует? Не хотите «Девятый вал»? Или вот «Камыши на Днепре»?

— Камыши на Днепре мне на фиг не сдались! — Зебр, наморщив лоб, разглядывал репродукции. — Там ещё мужик такой в лодке. Пальцы веером, весь на пафосе!

— А, понятно, «Неаполитанский залив»!..

А в аквапарке всё было как всегда: солнце — этот гениальный естественный солярий, который не нужно всё время подкармливать жетончиками, и повсюду брызги струящихся и бурлящих вод. А ещё отдыхающие: на лежаках, в бассейнах, в море, на горках, за столиками в хлебосольных кафе. В общем — всё как положено, по расписанию, своим чередом. К входным кассам вот уже два раза подъезжала инкассаторская машина.

Ларёк-апельсин оказался закрытым — ни Василисы, ни Осла. Только корявая бумажка: «Ушла на склад». Однако, если как следует пошукать, их можно было обнаружить в одном из бассейнов, в укромной нише между водопадом и «Орлиной скалой». Они то ныряли, то просто сидели по пояс в воде, то целовались, а иногда толкали друг друга под бешеную струю водопада. Осёл — мускулистый и загорелый, напоминал Маугли.

— Нет, ты всё-таки мне объясни: что происходит? — Вася внезапно запрыгнула на плечи Осла, и тот ушёл под воду. — Я перестаю врубаться!

Вынырнув, тот поспешил ответить:

— Я, если честно, сам не понимаю.Всё время думаю, сопоставляю.Одно скажу: похоже всё на бред!В шкафу наверняка сидит скелет!

С этими словами он поспешил отомстить девушке, ловким приемом опрокинув её в воду.

— Я тебе уже говорила: мой отец — очень опасный человек! — Вася в итоге оказалась в крепких руках Осла, но уже отказалась от борьбы, уже обвила его руками и ногами. — Я не знаю, зачем он устроил весь этот маскарад. Но, думаю, добром это не кончится! Лучший вариант, для вашей же безопасности — немедленно всё бросить и сделать ноги! Бегите, не оглядываясь, спрячьтесь в своей Вытхуяндии и не высовывайтесь, пока всё не утихнет!

— С тобой согласен я на сто процентов! Не заработаем и пары центов.

А до беды осталось два шага! Но как же наша дружба на века?! Вася подставила руку под водопад. Брызги окатили обнимающуюся пару.

— А я с тобой сбегу! Возьмёшь?

Осёл так расчувствовался, что долго не мог ничего произнести.

— О, этот миг прекрасней всех на свете!Но в Вытхуяндии угрюмы даже дети!Там холодно, там грозы и туман,Там улицы — болота и бурьян!

— А мне плевать! — продемонстрировала Вася, плюнув в воду. — Лишь бы не было войны!

В мозгу и сердце Осла родилась целая поэма, но девушка не позволила состояться её премьере:

— Постой! До закрытия аквапарка всего час остался! А мне ещё двадцать порций сока надо продать! Всё, меня четвертуют!.

Осёл усмехнулся, показал рукой, мол, ни о чём не беспокойся!

Через десять минут он уже ураганом носился вдоль и поперёк аквапарка с подносом, перегруженным стаканами с соком. Его необычайная предприимчивость вкупе со стихотворными манерами дала неожиданные результаты. Вскоре он продал сто порций апельсинового фреша и ещё заработал рублей пятьсот чаевых.

— Невероятно! — Вася удивленно огляделась внутри ларька: везде только пустые коробки из-под апельсинов.

Тем временем, вернувшись в особняк губернатора, Зебр поспешил закрыться в своей комнате и вывалил на журнальный столик всё, что приобрёл в ходе недавней прогулки. Репродукцию картины Айвазовского в точный размер, набор красок «Юный художник», надкушенный гамбургер и пачку презервативов. Далее он развернул репродукцию, закрепил края подвернувшимися под руку предметами и принялся накладывать кисточкой поверх глянцевой глади листа жирные мазки краски. На синий цвет — синий, на серо-буро-малиновый — соответственно… Несмотря на пренебрежение к деталям, получалось совсем даже неплохо. Шаг за шагом вместо печатного изображения возникала та же картинка, только выполненная «живыми» красками. Впрочем, это кропотливое занятие полосатого быстро утомило.

В дверь неуверенно постучали. Зебр поначалу попытался скрыть следы своей деятельности, но бросил, на цыпочках подкрался к двери, прислушался.

— Зебр, открой, это я-я-я!

Полосатый повернул замок и приоткрыл дверь.

— Профитроли, чё те надо? Я занят!

— Мне ску-у-учно!

Советник самовольно протиснулся внутрь комнаты и сразу заметил беспорядок на журнальном столике.

— А что ты тут де-е-елаешь?

— Что-что! — полосатый запер за ним дверь. — Не видишь, творю! Не то что некоторые бездельники-лежебоки!

Жирафф заинтересовался.

— Ух ты! А можно, я тоже попро-о-обую?

— Да счас! — Зебр отпихнул его в сторону. — Ты в курсе, почем в Сочи краски для профессионального художника?

— Ну пожа-а-алуйста! Я заплачу!

Советник, прикрывшись плечом, полез в кошелёк.

— Маслом рисовать умеешь? — полосатый удовлетворился несколькими купюрами. — Ладно, дерзай, Пикассо ты наш Бельведерский!

Жирафф принялся за работу, а Зебр обрушил на него поток наставлений. Вскоре, заметив, что советник более-менее справляется, полосатый, насвистывая, плюхнулся на диван и принялся за недоеденный гамбургер.

— Знаешь, братишка, скажу тебе, как художник художнику. — говорил Зебр, покачивая ногой. — Настоящий художник всегда даст натурщице на аборт!

Жирафф, уже весь измазанный краской, так увлекся, что едва ли слышал, о чем балагурит его соплеменник. Немного обиженный, Зебр решил прощупать советника на вшивость:

— У нас в Вытхуяндии не говорят «дурак», а говорят: «он с гуманитарным складом ума»!

— А? — Жирафф, нацепив очки, тщательно подбирал цвет. — Да, меня всегда считали очень умным.

Наконец, картина была закончена. Зебр придирчиво осмотрел результат и удовлетворенно хмыкнул.

— Тащи фен. Там, в ванной. Ща подсушим под старину!

Затем он взял кисточку и намалевал в нижнем углу последний штрих — авторскую подпись: «Зебр».

— И что характерно, — развеселился он, — пейзажист всегда может спать спокойно! Природа никогда не будет настаивать на сходстве!

Жирафф, с феном в руке, почему-то принял эти слова за комплимент и необыкновенно воодушевился. Чуть позже ему пришла в голову какая-то мысль, и он икнул в испуге:

— Подожди-и-и! Так ты не просто так! Ты хочешь подменить настоящую картину? Которую испо-о-ортил?

— Оба-на! Дошло! — Зебр остановил на наручных часах секундомер.

Чуть позднее, уже вечером, у дверей в переговорную комнату Зебр преспокойно копошился со связкой ключей. Рядом трясся от страха Жирафф с картиной в руке, свернутой в трубочку.