Читаем без скачивания Цветы для Элджернона - Дэниел Киз

Дойдя до пятой страницы, я был потрясен, увидев фотографию матери и сестры. Какой-то хваткий репортер добрался-таки до них.

Бруклин, Нью-Йорк, 14 июня. Мисс Норма Гордон, проживающая со своей матерью, Розой Гордон, в 4136, Марк-стрит, Бруклин, сказала, что ей ничего не известно о брате. Она заявила: «Мы ничего не слышали про него целых семнадцать лет». Мисс Гордон считала, что ее брат умер, пока в марте психолог из университета Бекмана не попытался получить у нее разрешение на использование Чарли для некоего эксперимента. «Мать сказала мне, что его отослали в Уоррен (Государственная лечебница и специальная школа, Уоррен, Лонг-Айленд) и что он умер там несколько лет спустя. Я и понятия не имела, что он еще жив».

Мисс Гордон просит каждого, кому известно что-нибудь о ее брате, сообщить ей об этом по указанному адресу. Отец, Мэтью Гордон, живет отдельно от семьи. Он владелец парикмахерской в Бронксе.

Я перечитал заметку несколько раз, а потом долго смотрел на фотографию. Как описать их?

Я не помню лица Розы. Несмотря на довольно высокое качество снимка, она все еще видится мне сквозь вуаль детства. Да, я знаю ее и в то же время совсем не знаю. Я не узнал бы ее на улице, зато теперь вспомнил все до мелочей — да!

Преувеличенно тонкие черты лица. Острый нос, острый подбородок. Я почти слышу ее голос, похожий на крик чайки. Волосы стянуты в тугой узел. Она пронзает меня взглядом черных глаз. Мне хочется, чтобы она обняла меня и сказала, что я хороший мальчик, и в то же время боюсь не увернуться от пощечины. От одного ее вида меня бросает в дрожь.

Норма. Миловидна, черты лица не так заострены, но все равно очень похожа на мать. Волосы до плеч смягчают образ. Они сидят на диване в гостиной.

Фотография Розы всколыхнула пугающие воспоминания. Она была для меня двумя разными людьми, и я никогда не знал, кем из них она станет в следующую секунду. Норма прекрасно знала признаки надвигающегося шторма и всегда ухитрялась в нужный момент оказаться вне пределов досягаемости, но меня буря всегда застигала врасплох. Я шел к ней за утешением, а она срывала на мне злобу.

В следующий раз она была воплощенная теплота и нежность, она гладила мои волосы, прижимала к себе и произносила слова, высеченные над вратами моего детства:

Он совсем как другие дети!

Он хороший мальчик!

Фотография растворяется у меня перед глазами, я смотрю сквозь нее и вижу себя и отца склонившимися над детской кроваткой. Он держит меня за руку и говорит: «Вот она. Осторожнее, ведь она совсем еще крошка. Она вырастет и будет играть с тобой».

Тут и мама. Она лежит рядом, на огромной кровати, изможденная и бледная, руки безжизненно брошены на одеяло: «Следи за ним, Матт…».

Это было еще до того, как она изменила свое отношение ко мне, и теперь мне понятно, почему это произошло — мама не знала, будет похожа на меня Норма или нет. Потом, когда она уверилась, что ее молитвы не пропали даром и Норма развивается нормально, голос ее зазвучал по-другому. Не только голос, но и взгляд, прикосновение — изменилось все. Словно ее магнитные полюса поменялись местами и тот, что притягивал, начал отталкивать. В нашем саду расцвела Норма, и я превратился в сорняк, имеющий право расти только там, где его не видно, — в темных углах.

Я вглядываюсь в ее лицо, и в душе растет ненависть. Если бы только она не слушала врачей, учителей и всех прочих, торопившихся убедить ее, что я идиот от рождения! Она не отвернулась бы от меня, не стала давать мне любви меньше когда мне требовалось ее как можно больше. А теперь? Зачем она нужна мне теперь? Что она может рассказать о себе? Но все равно, мне интересно.

Поговорить с ней и узнать, каким я был в детстве? Или забыть ее? Стоит ли прошлое того, чтобы знать его? Почему для меня важнее всего на свете сказать ей: «Посмотри на меня, мама. Я — другой. Я нормальный. Я — больше чем обычный человек. Я — гений!»

Мне хочется забыть её, но воспоминания сочатся из прошлого, черня и пачкая настоящее… Еще одна сцена, но я намного старше.

Ссора.

Чарли лежит в постели, одеяло натянуто до подбородка. В комнате темно, если не считать узкой полоски света из-за приоткрытой двери, пронзающей тьму и соединяющей два мира. Он слушает, не понимая слов, но зная, откуда взялся металлический скрежет в голосах родителей. Они говорят о нем. С каждым днем этот тон все больше и больше ассоциируется у него с брезгливой гримасой.

Чарли уже засыпал, когда тихий разговор, доносившийся до него по лучу света, внезапно превратился в ссору. Голос матери резок и визглив, это голос женщины, привыкшей добиваться своего при помощи истерик.

— Его необходимо отослать! Я больше не хочу видеть его рядом с Нормой! Позвони доктору Портману и скажи, что мы решили отдать его в Уоррен.

Голос отца тверд:

— Но ты же знаешь, что Чарли не сделает ей ничего плохого. В таком возрасте ей все равно.

— Откуда ты знаешь? Может, ребенку вредно расти в одном доме с… с таким, как он!

— Доктор Портман сказал…

— Портман сказал! Портман сказал! Плевать мне на Портмана! Представь, каково ей будет иметь такого брата! Все эти годы я надеялась, что он вырастет и станет человеком. Я ошиблась. Ему самому будет лучше без нас!

— Появилась Норма, и ты решила, что Чарли тебе больше не нужен…

— Думаешь, мне легко? Все твердили мне, что его нужно убрать. Те, кто говорил это, оказались правы. Уберем его. Может быть, там, рядом с такими же… как он, у него начнется другая жизнь. Я больше не знаю, что правильно, а что нет, но я не намерена приносить ему в жертву свою дочь.

И хотя Чарли не понимает, что происходит, ему страшно. Он лежит с открытыми глазами, стараясь пробить окружающую его тьму.

Я вижу его. Он боится как-то не по-настоящему, он просто отпрянул назад, как птица или белка при резком движении кормящей их руки. Мне хочется утешить притаившегося под одеялом Чарли, сказать ему, что он не сделал ничего плохого, что не в его силах заставить маму снова полюбить его. Тогда Чарли не понимал, что происходит, но теперь… как мне больно! Если бы можно было вернуться в прошлое, я заставил бы ее понять, как мне больно…

Я не тороплюсь к ней. У меня еще есть время решить этот вопрос для себя.

К счастью, я успел снять со счета в банке все свои сбережения, как только вернулся в Нью-Йорк. На восемьсот восемьдесят шесть долларов долго не протянешь, но на них можно купить немного времени и определиться. Поселился в отеле «Кэмден» на Сорок первой улице, через квартал от Таймс-сквер, Нью-Йорк! Чего я только не наслышался о нем! Гнездо разврата… бурлящий котел… Багдад-на-Гудзоне. Город цвета и света. Трудно представить, что почти всю жизнь я провел рядом с Таймс-сквер и побывал там всего один раз. С Алисой.

Едва удерживаюсь, чтобы не позвонить ей. Несколько раз уже начинал набирать номер. Держись от нее подальше.

Слишком много спутанных мыслей просится на бумагу. Я твержу себе, что пока записываю отчеты на магнитофон, ни одно откровение не пропадет для потомства. А они… Пускай побудут в темноте еще немного — я прожил во тьме больше тридцати лет.

Устал. Я не спал в самолете, и теперь глаза сами закрываются. Завтра начну с этого же места.

Сегодня позвонил Алисе, но повесил трубку прежде, чем она ответила. Нашел меблированную квартиру. Девяносто пять долларов в месяц это больше, чем я планировал, зато она расположена на углу Девяносто третьей и Десятой авеню и за десять минут я могу добраться до библиотеки. Нельзя отставать от жизни. Квартира на четвертом этаже, четыре комнаты и пианино. Хозяйка сказала, что на днях его увезут, но я постараюсь научиться играть на нем.

Элджернон — приятный компаньон. Он ест за маленьким столиком и очень любит печенье. А вчера, когда мы смотрели футбол по телевизору, он даже глотнул пива. Кажется, он болеет за «Янки».

Собираюсь освободить вторую спальню и целиком отдать ее Элджернону. Я построю там трехмерный лабиринт из отходов пластика, их можно достать чуть ли не даром. Лабиринт будет посложнее прежних — Элджернону тоже нужно поддерживать форму. Надо только найти другую мотивацию, не пищевую. Должны же существовать и другие награды, способные побудить его к действию.

Одиночество позволяет мне спокойно думать, читать и копаться в воспоминаниях — заново открывать мое прошлое, узнать наконец кто я такой. Если все пойдет вкривь и вкось, пусть хотя бы прошлое останется со мной.

Познакомился с Фэй Лилман, соседкой по лестничной клетке. Вернувшись домой с полными сумками овощей, я обнаружил, что забыл ключ, а дверь захлопнута. Потом я вспомнил, что пожарная лестница соединяет мою гостиную и квартиру точно напротив.