Читаем без скачивания Охотники на мамонтов - Джин Ауэл

— Я — не животное, — просигналил он.

Казалось, он хотел добавить еще что-то. Эйла выжидающе смотрела на него. Затем внезапно поняла, что не слышит больше никаких звуков, никаких попыток сделать еще один мучительный вдох. Боль больше не терзала его.

Боль осталась с живыми. Эйла взглянула на Джондалара. Он стоял рядом с ней все это время, и его лицо потемнело от горя, как и лица Эйлы и Неззи. Вдруг они, все трое, прижались друг к другу, пытаясь найти хоть какое-то утешение в этом мире.

Затем еще одно существо, подняв мохнатую морду, заявило о своем горе. Тихое поскуливание, доносившееся от подножия лежанки Ридага, сменилось жалобным повизгиванием, которое постепенно усилилось и окрепло, превратившись в настоящий протяжный вой, впервые вырвавшийся из груди молодого волка. Когда его дыхание иссякло, он опять набрал в грудь воздуха и снова возвестил о своей утрате звучной, жутковатой, душераздирающей мелодией, испокон веков называемой волчьей песней. Собравшиеся перед входом в палатку люди не осмеливались войти внутрь. Даже те трое, что охваченные общим горем, обнявшись, стояли у лежанки мальчика, потрясено слушали этот звериный плач. Джондалар подумал, что ни человек, ни животное — никто не мог бы исполнить более трогательную и внушающую благоговейный трепет песню.

Горькие рыдания не помогли Эйле избавиться от безутешного горя, но немного облегчили ей душу, и сейчас она неподвижно сидела возле этого худенького безжизненного тела, и тихие слезы медленно стекали по ее щекам. Ее отрешенный взгляд был устремлен в пространство, и она молча вспоминала свою жизнь в Клане, своего сына и свою первую встречу с Ридагом. Он значил для нее не меньше, чем Дарк, и в определенном смысле даже заменил ей сына. Несмотря на то что Бруд отнял у нее ребенка, благодаря Ридагу у нее появилась возможность кое-что узнать о своем сыне. Глядя на Ридага, Эйла могла представить себе, как растет и взрослеет Дарк, как он выглядит и о чем думает. Улыбаясь его добродушным шуткам или радуясь его сообразительности и восприимчивости, она представляла себе, что Дарк растет таким же умным и понятливым. Но теперь Ридаг ушел, и прервалась та тонкая ниточка, которая связывала ее с Дарком. Она горевала о них обоих.

Горе Неззи было ничуть не меньше, но она была обязана думать также и о живых. Расстроенная и смущенная Руги ерзала на ее коленях, не понимая, почему напарник ее игр, ее приятель и брат, не может больше играть с ней и даже не разговаривает с ней на языке знаков. Дануг, вытянувшись во весь рост, лежал на постели и тихо плакал, зарывшись лицом в меховое покрывало. А кому-то надо было пойти и сообщить обо всем Лэти.

— Эйла?.. Эйла, — сказала Неззи, нарушая наконец тягостное молчание, — что мы должны сделать, чтобы похоронить его по обряду Клана? Нам ведь надо как-то подготовить его.

Эйла не сразу поняла, что кто-то обращается к ней. Попытавшись сосредоточиться, она взглянула на Неззи.

— Что ты сказала?

— Мы должны подготовить его к Похоронному ритуалу. Что надо делать? Я ничего не знаю об обрядах Клана.

«Да, никто из племени Мамутои не подозревал о существовании такого обряда, — подумала Эйла. — Особенно мамонтовый очаг. Только я могу провести его». Вспоминая те похороны, которые ей довелось увидеть, она размышляла о том, как следует подготовить Ридага. Поскольку он будет похоронен по обряду Клана, то его сначала надо принять в Клан. Для этого надо провести соответствующий ритуал, присвоив ему имя и вручив амулет с кусочком красной охры. Внезапно Эйла вскочила и выбежала из палатки.

Джондалар последовал за ней:

— Куда ты собралась?

— Если Ридаг должен пройти обряд Клана, то я должна сделать для него амулет, — сказала она.

С явно сердитым видом Эйла решительно шла по летнему лагерю и, даже не взглянув в сторону очага мамонта, направилась прямо в кремневую мастерскую. Джондалар едва поспевал за ней. Он догадывался о том, что она задумала. Она попросила кремневый желвак, в чем, естественно, никто не смог отказать ей. Затем Эйла окинула взглядом валявшиеся на земле отщепы и, найдя некое подобие отбойника, расчистила себе место для работы.

Когда она начала предварительную обработку желвака по методу Клана, все мастера Мамутои сразу поняли, что она собирается делать. Они столпились вокруг и с интересом наблюдали за ее действиями, не осмеливаясь, однако, подойти слишком близко. Никому не хотелось разгневать ее еще больше, но трудно было отказаться от такой редкой возможности. Джондалар уже пытался однажды объяснить им методы обработки мастеров Клана, после того как все узнали о прошлом Эйлы, но его приемы все же были другими. Он не привык работать таким способом. Даже когда ему удалось сделать клановое орудие, Мамутои подумали, что он просто показал свое мастерство, а не какой-то необычный процесс обработки.

Эйла решила, что нужны два разных орудия — острый нож и длинное шильце, которыми она сможет сделать амулет, вернувшись на Рогожную стоянку. Ей удалось сделать вполне пригодный к использованию нож, хотя она была так сердита и расстроена, что ее руки немного дрожали. Затем, взявшись за более трудную задачу, она попыталась выточить длинное острие, но сломала заготовку. Эйла вдруг заметила, что за ней наблюдает множество людей, и это заставило ее еще больше нервничать. Осознав, что мастера Мамутои хотят оценить методы Клана, она расстроилась, понимая, что не сможет хорошо показать, как изготавливают орудия мастера Клана, и еще больше расстроилась из-за того, что ей вообще приходится думать об этом. Вторая попытка также оказалась неудачной. От огорчения слезы брызнули у нее из глаз, и она сердито смахнула их. Неожиданно Джондалар опустился перед ней на колени.

— Ты пытаешься сделать такое шильце? — спросил он, протягивая ей острое орудие, которое она изготовила специально для проведения ритуала на Весеннем празднике.

— Это же Клановое орудие! Откуда оно у тебя?.. По-моему, я сама его сделала! — сказала она.

— Я знаю. В тот день я вернулся и нашел его. Я надеялся, что ты не будешь возражать, если я возьму его.

Она была удивлена, озадачена и даже обрадована:

— Нет, конечно, я не против… Я даже рада, но зачем оно тебе?

— Мне хотелось… получше изучить его, — уклончиво ответил он. Ему не хотелось признаваться в том, что он хотел сохранить это орудие в память о ней, не хотел говорить, что он собирался уйти без нее. Он уже понял, что не может уйти без нее.

Взяв орудия, она вернулась на Рогожную стоянку и попросила у Неззи кусочек мягкой кожи. Вручив ей требуемый материал, Неззи понаблюдала за тем, как быстро Эйла соорудила простой кожаный мешочек, присборенный с помощью шнурка.