Читаем без скачивания Квазимодо - Алекс Тарн

«Да на тебе, держи свои джубы! — Мишка презрительно швырнул ему кошелек на колени. — Копошишься, как хомяк, смотреть противно… что ты от меня прячешься? Боишься, что я твоему шахидскому боссу расскажу, сколько у тебя денег, когда он из меня жилы тянуть станет?»

Зияд опустил голову еще ниже. Он смотрел на свой потрепанный кошелек, лежавший между двумя сжатыми кулаками. Так его не унижали еще никогда во всей его полной унижений жизни.

«Что? — спросил Мишка озадаченно. — Что ты застыл, как гренландский мусульманин с миклухо-маклаем в носу?»

Он присел и заглянул снизу в зиядово лицо, такое нелепое в грязном импровизированном тюрбане из старой полосатой простыни. Глаза араба были полны слез и ненависти.

«Если б я мог… — тихо сказал Зияд. — Если б я только мог, то я бы убил тебя прямо сейчас, как собаку. Я бы перерезал тебе горло, а потом сидел бы и смотрел, как ты дергаешься, как кровь вытекает из тебя, сначала струей, а потом — капля за каплей. А потом я бы наступил ногой на твою обезьянью рожу и плевал бы на твой труп, пока у меня не кончилась бы слюна…»

«Вах! — удивленно сказал Мишка. — Как это трогательно! Какая первобытный накал чувств! Прямо текст из индийского боевика. Или в Египте такие же делают? Я одного не понял — ты на пиво-то дашь или нет?»

Зияд молчал. Нетерпеливо пожав плечами, Мишка снова протянул руку за кошельком. Зияд не шевельнулся.

«Ладно, мы не гордые… — Мишка вытащил двадцатку и осторожно положил кошелек назад, на колени застывшего, как статуя, араба. — Да не обижайся ты так, я ж пошутил. А знаешь, в этом кресле ты похож на знаменитую скульптуру Вольтера. Если тебя, конечно, белой краской покрасить и немного развеселить… Эй, Зияд! Ну кончай дуться! Ну ладно, извини, не хотел я… Ну?»

Зияд молчал.

Квазимодо тоже смотрел крайне неодобрительно. Играют обычно только с друзьями, особенно в такую замечательно интересную игру, как «ну-ка отними», и то, что хозяин ни с того ни с сего затеял играть именно с врагом, выглядело совершенно неуместным. Уж если так ему вдруг приспичило поиграть, то почему бы не пригласить его, Квазимодо? Конечно, наше дело лохматое, но всему есть предел. Пес лег под дерево и обиженно отвернулся.

«Да что такое? — воскликнул Мишка, теряя терпение. — Квазимодо, и ты туда же?.. И ты, плут?! Ну, этот местный Вольтер — еще куда ни шло, он человек восточный, дело тонкое, никогда не скажешь, что там у него на уме… Но ты-то — просвещенный пес европейской ментальности, ты-то почему разобиделся?..»

Пес слегка шевельнул хвостом, но продолжал смотрел в сторону.

«Ну и черт с вами! — Мишка развел руками. — Не хотите, как хотите. Я пошел.»

«Что ты на это скажешь? — спросил Зияд у собаки, глядя в спину удалявшегося обидчика. — Даже ты, грязный уличный пес, и то понимаешь, а он — нет! Разве это человек? Разве нужно жалеть такого? Тьфу! Мусор это, а не человек. Мне, к примеру, ни капельки не жалко. Пусть Абу-Нацер разрежет его на мелкие полоски, я еще и помогу. Тьфу! Мусор!»

Квазимодо, не сходя с места, предупреждающе зарычал — просто так, на всякий случай, чтобы у врага не возникало никаких вредных иллюзий. А то — ишь ты, разговорился. Только дернись мне… правую руку отключить повыше локтя, а потом вцепиться в левую и тащить. А кстати, куда тащить-то? Ясно куда. К хозяину. Пес посмотрел в сторону ларька, ища взглядом знакомую фигуру. Но Мишка уже возвращался, бегом, возбужденно размахивая пакетом с покупками.

«Эй, Квазимодо! — закричал он издали. — Ты не представляешь, кого я тут встретил! Веня, собственной персоной! И Осел тут же, рядышком. Пошли, музыку послушаем.»

Веня наяривал на скрипочке с другой стороны киоска. «Конфетки-бараночки» веселыми брызгами выплескивались из-под его летучего ресторанного смычка и прыгали дальше по бульвару Ротшильда в самостоятельную жизнь. Глаза Вени были закрыты, по лицу вилась блаженная тоненькая улыбочка, а уголки рта еле заметно дергались в такт музыке. У ног скрипача лежала огромная, широкополая, некогда стильная шляпа, принадлежащая, насколько Мишка помнил, Ослу. Хозяин шляпы сидел на ближайшей скамейке. Пальцы его напряженно сплетенных рук жили отдельной жизнью, гарцуя и топоча по неподвижным стволам предплечий, как когда-то — по упругим кнопкам и клавишам саксофона. За щеками Осла, топорща и пузыря губы, вздувались и лопались круглые орехи джазовых созвучий. Все было на месте, кроме инструмента.

«Словно лебеди, саночки…» — фальшиво пропел Мишка, бухнувшись на скамейку рядом с Ослом. Музыкант поморщился и открыл глаза.

«Привет, Осел, — сказал Мишка, дружески хлопая его по плечу. — Надо же, оказывается, Веня и в самом деле скрипач! А я-то был уверен, что это он так — гонит. Теперь еще, не дай Бог, выяснится, что и ты не врешь. Придется мне тогда пересматривать свое недоверие к пьющему человечеству… А откуда у Вени скрипка? Только не говори, что купил.»

«Дурак ты, Мишка, — беззлобно огрызнулся Осел. — И в доверии твоем пьющее человечество не нуждается. Пьющее человечество нуждается в водке. Кстати, что это у тебя там, в пакете?»

— «В пакете-то? Банка пива и два мороженых. Я, понимаешь ли, с компанией.»

Осел окинул Зияда оценивающим взглядом и, видимо, остался доволен увиденным. «Ты… это… поставь своего инвалида поближе к Веньке. Пусть тоже работает на общее дело.»

— «Вау! — восхитился Мишка. — Ну ты, Осел, голова! Конечно, пусть работает!»

Он быстро перекатил Зияда — так, что коляска оказалась почти вплотную к скрипачу. Веня, завидев подкрепление, с удвоенными силами ударил по струнам. Впрочем, новый фон вынудил его резко изменить репертуар, так что на место разудалых «конфеток-бараночек» приплелась, сокрушенно вздыхая, разнесчастнейшая «аидише мамэ».

«Держи, па?ртнер, — Мишка сунул Зияду уже основательно подтаявшее мороженое. — Поработай немного еврейским нищим, ладно? Это ненадолго, минут на пятнадцать. Мне тут надо с другом кой-чего обговорить. А потом сразу на рынок, о'кей?» — И отошел, не дожидаясь ответа.

Второе мороженое досталось Квазимодо. Пес тут же улегся под деревом и, жмурясь от удовольствия и одновременно борясь с искушением заглотить все разом, принялся истово вылизывать сладкий рожок. Зияд же, напротив, пребывал в полнейшей растерянности. Все произошло слишком быстро и неожиданно, так что он решительно не понимал, что же ему теперь делать — подчиниться или протестовать? Он посмотрел на блаженствующую собаку, перевел взгляд на собственную порцию, на густые тяжелые капли, ползущие с коричневого шоколадного верха в направлении держащей рожок руки, и как-то машинально слизнул… и еще… и еще. Прямо над его ухом на высшем градусе еврейской скорби надрывалась венина скрипка, подтаявшее мороженое пачкало руки и лицо, раненая нога пульсировала, посылая истерические болевые волны в позвоночник… ему было плохо, ему было грязно и гадко, ему хотелось умыться, лечь на домашнюю кровать с чистыми простынями и заснуть, ему…

Медная полшекелевая монетка звякнула, упав в ослиную шляпу. Зияд поднял измученные глаза. Перед ним стояла пожилая благообразная пара.

«Посмотри на него, — жалостливо сказала старушка. — Весь перемазался, бедняга. Наверное, он слабоумный. И паралитик впридачу. В точности, как…» — Она замялась, припоминая.

«Как миклухо-маклай…» — мелькнуло в больной зиядовой голове.

«Как зиночкин Арончик? — подсказал старик. — Действительно, похож.»

«Да, именно… — облегченно подхватила старушка. — Как зиночкин Арончик. Дай им еще немного. Видишь, как он любит мороженое…»

На скамейке чпокнула откупориваемая банка. Мишка глотнул пива и протянул Ослу. Тот взял, отпил и, порывшись в стоящей рядом сумке, достал едва початую бутылку водки.

«На, поправься. Пиво без водки — деньги на ветер.»

«Нет, — Мишка отрицательно покачал головой. — Ты пей, а я не буду. Мне сейчас нельзя.»

«Что так? — удивился Осел. — Ты теперь с водки не тащишься? Перешел на колбасу?»

«Да нет, — сказал Мишка без улыбки. — Есть у меня одно дело на сто миллионов. Уезжаю я, Осел.»

— «Куда это, если не секрет?»

— «Секрет. Или не секрет… какая, нахрен разница? Даже если скажу, ты этого места все равно не знаешь.»

«А ты проверь… вдруг знаю…» — Осел смотрел внимательно, не мигая. Это настолько не походило на его обычную безразлично-расслабленную повадку, что Мишка смутился.

— «Ладно. Бейт-Асане. Знаешь такое?»

— «Не-а. Это где же?»

— «В аду. Как войдешь, справа.»

— «Ага, понятно… А этот, в коляске, — твой проводник?»

— «Точно. Звать Вергилий. Он же — Вольтер, он же — Миклухо-Маклай… Послушай, Осел. Я ведь тебя попросить хотел о чем-то. Ты не мог бы Квазимодо на время приютить? Туда, куда я иду, ему еще рановато… — Мишка запнулся и поправился: — Или нет, скажем так — там ему особо делать нечего, вот. Подержи его у себя с пару неделек. А там и Вася вернется. А? Пес он смирный, умница, жратву себе сам добывает… короче, никаких проблем. Ну, договорились?»