Читаем без скачивания Аварийная команда - Роман Глушков

Впрочем, если по совести, то насчет поезда Агата явно была права – к аварии на железной дороге Лингвист имел непосредственное отношение. Я искренне надеялся, что в передней части поврежденного вагона – где бы тот сейчас ни находился – тоже обошлось без жертв, а сам поезд не сошел с рельсов. Заносить в список собственных грехов такой ощутимый довесок мне не хотелось.

В тот момент я и не ведал, что на мне уже висит столь чудовищный грех, в сравнении с которым крушение поезда выглядело как поджог скворечника рядом с Хиросимой и Нагасаки, вместе взятыми…

Глава 5

Что бы вы сделали, если бы в одно прекрасное утро проснулись и обнаружили у себя за окном не привычный земной пейзаж, а например, лунный или марсианский? Небось долго терли бы глаза и щипали себя за чувствительные места, надеясь побыстрее проснуться и возвратиться в привычную реальность. И каков последовал бы вывод, когда бы выяснилось, что все эти самоистязания вам не помогают?

На наше счастье, мы успели морально подготовиться к новым чудесам, а к старым в некотором смысле даже привыкнуть. За всех своих спутников, конечно, не поручусь, но, по крайней мере, когда настала пора нам снова удивляться, никто из нас не впал в столбняк или истерику. Очередной фортель судьбы был воспринят нами почти с олимпийским спокойствием, и даже самые экспрессивные члены нашей компании сумели сдержать эмоции. Лишь прапорщик изрек дежурный комментарий, помянув всуе чью-то мать.

Чью конкретно, он не уточнил. Поэтому я решил, что Охрипыч адресовал ругательство не кому-либо из нас, а озеру, на берег которого мы только что вышли. Оно серебристой гладью раскинулось до самого горизонта и не походило ни на одно из известных мне озер. А тем более морей, ибо где это видано, чтобы на морях не было волн, даже небольших. Как, впрочем, и на любых других подобных водоемах.

Вместо волн, что при любой погоде должны были накатывать на берега этого огромного озера, по его поверхности носилась лишь мелкая хаотическая рябь. Чем она была вызвана, неизвестно – ветра мы до сих пор так и не ощущали. Но самым непривычным явилось полное отсутствие даже мало-мальского прибоя, который непременно оживил бы своим плеском здешний безмолвный пейзаж. Озерные воды – с виду обычной консистенции жидкость, вовсе не густой кисель – замерли у берега без малейшего движения. Это действительно была гладь, и если бы не рябь, поверхность воды и вовсе выглядела бы ровной, как зеркало. Не иначе, местный Нептун страдал дистрофией и был не в силах встряхнуть широкий полог своего обиталища.

Наши небольшие запасы питья иссякли еще в пути, и потому все мы дружно потянулись к воде. Подозрения насчет нарушенной экологии озера не оправдались. Вода оказалась самая что ни на есть обычная: пресная, холодная и кристально чистая. В общем, именно то, что и требовалось разморенным усталостью путникам. А волны… Да черт с ними, с волнами. В конце концов, ведь не ими мы пришли сюда любоваться. Отсутствие волн, чаек и парусов на горизонте могло разочаровать разве только чью-нибудь возвышенную поэтическую натуру. Если среди нас и присутствовали поэты, после пережитых злоключений им было вовсе не до романтики.

– А это типа и есть город? – спросил студент, обессиленно плюхнувшись на прибрежный песок и указав на утес, который находился по левую руку от нас. Выпирающий в озеро участок суши напоминал по форме гигантский корабельный нос, на котором могло бы разместиться два футбольных поля. Место было довольно экзотическим, поэтому неудивительно, что оно не пустовало. На оконечности мыса, над самым обрывом, возвышалось большое здание. Его остроугольный контур в точности повторял контур утеса, от чего строение походило на знаменитый нью-йоркский «Утюг». Мне не доводилось видеть эту старейшую американскую высотку наяву, но я полагал, что размеры нашего «утюга» приблизительно такие же, как у его прототипа.

Кроме габаритов и формы, больше ничего общего у этих сооружений не было. В обнаруженном нами на пустынном берегу здании имелся всего один ряд сводчатых окон. Зато все они были просто огромными и опоясывали по периметру верхнюю четверть «утюга». А между окнами и фундаментом проходила сплошная стена, выложенная, как и оконные простенки, из тщательно подогнанных друг к другу тяжеленных – явно не меньше тонны каждый! – гладко отесанных булыжников.

Экзотический строительный материал придавал постройке ярко выраженный помпезно-монументальный вид. Наверняка она входила в число здешних архитектурных достопримечательностей. Но не Калиногорского края, это точно. Я был уверен, что знаю все более-менее знаменитые краевые памятники старинного зодчества. Об этом уникальном циклопическом сооружении ни я, ни мои спутники никогда не слышали.

Несомненно, перед нами находилось то самое здание, верхушку которого я разглядел с холма, когда пытался настроить мобильную связь. И, как уже выяснилось, других домов – ни больших, ни маленьких – поблизости не наблюдалось. Огромные окна-витражи «утюга» были не застеклены, а вокруг него отсутствовали все признаки цивилизации. Здание пустовало, что было заметно еще издали. Мы прошагали порядка пятнадцати километров, выдержали сражение со здешними бандитами, и, выходит, все это оказалось напрасно? В какую сторону двигаться теперь, мы не имели ни малейшего понятия.

– Если внутри этого дома есть лестница на крышу, надо забраться наверх и сориентироваться, куда идти дальше, – высказал прапорщик конструктивную идею. Я хотел раньше его предложить то же самое, но промолчал, поскольку в последние часы со мной все равно никто не разговаривал. Никакой открытой размолвки с товарищами у меня вроде бы не случилось. Но после истории с уничтожением улик и данной мной свидетелям рекомендации помалкивать спутники начали меня сторониться. Поэтому я тоже не стремился навязываться им в друзья, хотя их отчуждение вполне понимал и не обижался.

Утолив жажду и ополоснув прохладной водой разгоряченные физиономии, мы подобрали манатки и потопали к крепости; именно так я стал называть это неприступное сооружение. Подойти к «утюгу» можно было только с одного направления. В выходящей на берег широкой «корме» здания имелись решетчатые ворота. Довольно-таки небольшие – в них с трудом проехал бы малогабаритный грузовик – и почему-то не оборудованные даже символическим запором, но тем не менее тщательно очищенные от ржавчины. К воротам не вело ни дороги, ни тропинки. Крепость явно не была включена в экскурсионные маршруты местных краеведческих музеев и не посещалась уже довольно давно.

– Небось охламоны-туристы вроде нашего студента все внутри позагадили, – предположил прапорщик, распахивая ворота – тугие, но не издавшие ни одного скрипа. – Хотя сдается мне, последние пару лет это место не пользуется особой популярностью. С чего бы это вдруг? Уж больно ландшафты здесь пригожие.