Читаем без скачивания голова быка - Алиса Дорн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одна папка с делом легла на паркет — но на этот раз ближе к восточному углу.
— Я бы не был в этом уверен, — заметил Эйзенхарт. — До сих пор он использовал Роберта как ниточку, за которую можно меня дергать. Но эту нить можно в любой момент оборвать. Я проверил, выгулял его сегодня по улицам: за нами следили, и это были не люди Конрада.
На лице комиссара появилось обеспокоенное выражение.
— Ты говорил с ним об этом?
— Не то чтобы это было возможно в нашей ситуации… — уклончиво ответил Эйзенхарт. — Но вот ты — ты мог бы с ним поговорить! Ты все еще завтракаешь у Лейнер?
Комиссар качнул вересковой трубкой, которую как раз пытался раскурить.
— Там лучший бекон в городе.
— Значит, ты можешь передать Конраду это.
Роббе взглянул на протянутую ему папку. Одна фотография, одно имя.
— Ты уверен?
Эйзенхарт оскорбленно на него посмотрел.
— Откуда ты знаешь, что это он? — пришлось комиссару сформулировать свой вопрос иначе.
Его подчиненный запустил обе руки и в без того растрепанную шевелюру, всем своим видом показывая замешательство. Но Роббе слишком хорошо знал его и уловки, на которые шел Эйзенхарт, пытаясь уйти от четкого ответа.
— Даже не знаю, с чего начать…
— Начни с начала, — посоветовал Роббе, выпуская в потолок колечки дыма. — И расскажи, зачем тебе понадобились дела десятилетней давности.
Детектив вздохнул, понимая, что отвертеться от доклада — хорошо еще, устного — не удастся. Короткий взмах спичкой, и Эйзенхарт тоже закурил.
— Десять лет назад впервые объявился М.
— Разве со смерти Гардинера прошло уже столько времени? — удивился комиссар. — Продолжай.
— Мы не знали о его ручных Быках до последнего месяца — и я подумал, что мы не знаем, как давно он с ними работает. Вдруг они были у него на побегушках все это время?
— И что ты выяснил?
Эйзенхарт прошелся по комнате, указывая на воображаемую линию, разделявшую помещение на две части.
— Слева умершие. Те, что у окна, ни при чем. Дальше идут анархисты — слишком идейные, чтобы попасться на удочку, их мы тоже не рассматриваем. А вот следующая стопка уже интересней… Взгляни-ка.
— Уильям Стоун, ограбление, убит при задержании. Майло Терич, убийство советника по строительству, повесился в комнате для допроса на принесенных адвокатом шнурках… Да кто вообще вызвал ему адвоката? Вернер Крампс, шпионаж, застрелен при задержании. Эзекия Смит, вымогательство…
— Шантажировал заместителя губернатора по военным делам, — пояснил Эйзенхарт.
— … убит в тюремной камере.
— Кто-то убирал их сразу после обвинения. Стоило полиции найти преступника и доказать его вину, как тот уже ничего не мог сказать. Что также характерно, — Эйзенхарт перекатился с мыска на пятку, — их последнее дело всегда было крупнее — гораздо крупнее, — чем все предыдущие, вместе взятые. Тщательно спланировано, кстати, если бы не наводка добросердечного анонима, половина из них осталась бы нераскрытой.
— Полагаю, автора наводки тоже не нашли.
Детектив кивнул.
— Говори что хочешь, но это почерк. И еще одно: у всех была одна и та же татуировка. Не всем в полиции известны мертвые языки, поэтому она была опознана, как анархистская. Но если взглянуть на фотографии, сделанные экспертами…
Роббе посмотрел на черно-белый снимок: буква "А", написанная в восточной манере, снова лежала на боку.
— Алеф, — опознал он символ. — Смит был убит еще три года назад. Значит, М. придумал это не сегодня…
— И не вчера, — подтвердил Виктор. — Это не сиюминутная афера, он разработал целую систему. У него был план, и план, как всегда, крайне амбициозный, тут я соглашусь с нашими психологами, не зря они его прозвали Македном.
— Не зря! — возмущенно пыхнул трубкой комиссар, бросая отсмотренные дела на стол. — Как по мне, так это преуменьшение. От исторического Македна хоть можно было знать, чего ожидать, когда он шел от Эллии до Синдистана. А чего пытается достигнуть наш, это тебе даже психологи не скажут. А еще эти его, с твоего позволения, планы… — на месте последнего слова должен был стоять куда менее пристойный эвфемизм, но в последний момент комиссар сдержался. — Если бы я не присутствовал при этом собственной персоной, поклялся бы, что такие "планы" злодеи строят лишь на театральных подмостках. А теперь и сезона не надо, только и ждешь, какую каверзу на этот раз припас господин М.
Эйзенхарта эта тирада оставила равнодушным. Затушив сигарету, он с философской ленцой протянул:
— Убийство как одно из изящных искусств[8]… А что, не он первый, не он последний, кто рассматривает преступление из подобной перспективы. Но, если серьезно, мне плевать, чем он руководствуется в своих поступках, если он нашел тот самый чудодейственный способ управлять Быками, то… да я сам в таком случае готов им сказочки выдумывать! Эти же ублюдки обычно совершенно неуправляемы, — судя по тону, Эйзенхарт говорил это из личного опыта.
— Ты не знаешь, насколько они у М. управляемы, — заметил комиссар. — Что с живыми?
— Тебя интересуют все или те, что сейчас обретаются в Гетценбурге?
— Он не ограничился городом?
— Не в этот раз. Я попросил помощи — у меня еще остались кое-какие связи в столице — и обнаружил это клеймо даже в Вейде. Причем, что любопытно, там среди них такой смертности не было и нет. Думаю, он убирает здешнюю ячейку. Кроме тех, что проходят по делу, сегодня обнаружили тела еще двоих.
— В таком случае, кто остался?
Эйзенхарт подошел к висевшей на стене пробковой доске.
— Интересно, как М. набирал в свои ряды, — заявил он, указывая на красную нить, натянутую между приколотыми фотографиями. — Смит вырос на одной улице со Стоуном. Стоун в свою очередь познакомился на западном фронте с Вернером Крампсом, местным, — они служили в одном дивизионе, — и Теричем. Терич еще до армии, в Среме, работал с Хевелем… это как самозарождающаяся игра, в которой первый салит второго, второй третьего… М. не надо было их даже искать, не удивлюсь, если они настолько верили в свою силу и избранность, что сами приводили ему новых шестерок.
— Но он не мог вешать им эту лапшу на уши самостоятельно, — прокомментировал Роббе. — Они бы и слушать его не стали, если только он сам не Бык, а для этого он слишком умен.
— И тут, — Виктор выразительно постучал по верхней фотографии, — на сцену выходит Николас Хардли. Правая рука М. в этой авантюре и единственный оставшийся в живых член шайки, пересекший за последний месяц границы Лемман-Клив. Умен, для Быка — практически гений, прекрасный организатор, достаточно силен, чтобы повести других Быков за собой: в свое время у него была команда из двадцати с лишним таких же как он разбойников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});