Читаем без скачивания Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг. - Гаральд Граф

Это был исторический, но вместе с тем и глубоко трагический поход русского флота, так недавно мощного, в блестящем состоянии, а ныне разрушенного, не пригодного ни к какой борьбе. Во время этого последнего похода во флоте еще раз вспыхнула искра прежней энергии, прежнего знания дела, и личный состав сумел привести его развалины в последнюю базу.

Главная заслуга в том, что флот был приведен в Кронштадт, без сомнения, принадлежит капитану 1-го ранга А.М. Щастному. Только благодаря его энергии он не был оставлен неприятелю или затоплен, как того хотели союзники.

Придя в Кронштадт, часть судов перешла в Петроград и расположилась там вдоль всей Невы; часть же миноносцев и тральщиков была поставлена в Шлиссельбург для охраны берегов Ладожского озера.

Теперь флот оказался вблизи от центра власти, под непосредственным влиянием и неусыпным наблюдением Смольного. Тем не менее на нем далеко не все было спокойно, в особенности на Минной дивизии. На многолюдных митингах, на которых выступали и офицеры, там стали раздаваться речи против власти комиссаров и призывы к открытому восстанию. Наряду с этим готовился и план овладения Петроградом после переворота на флоте.

Смольному, конечно, сейчас же стало об этом известно. Немедленно начались аресты, как среди офицеров, так и среди команд. Миноносцы как ненадежные корабли были переставлены значительно выше по течению Невы, вне черты города.

Одним из первых был арестован и затем отправлен в Москву А.М. Щастный, которому предъявили обвинение в измене. Депутация от команд, выехавшая туда, чтобы требовать его освобождения, не была никуда допущена.

Обвинение, предъявленное А.М. Щастному, было формулировано так:

«Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти».

Такая странная формулировка обвинения не может не поразить каждого здравомыслящего человека, тем более что на суде не было ни одного факта, ни одного свидетеля, показывавшего против А.М. Щастного. Наоборот, все показания в один голос говорили в его пользу.

Против Щастного выступал только один – Троцкий. У него не было фактов; он высказывал лишь предположения, но все же утверждал, что Щастный искал популярности, чтобы направить ее против советской власти.

А.М. Щастного защищал присяжный поверенный В.А. Жданов. Он произнес блестящую речь. Защищать было легко, так как за подсудимого говорил его подвиг.

Присутствовавшие ни одной минуты не сомневались, что будет вынесен оправдательный приговор.

Когда судьи наконец удалились в совещательную комнату, Троцкий, бывший только «свидетелем», тоже моментально шмыгнул туда: он боялся, что под влиянием речи защитника судьи вынесут оправдательный приговор.

Суд вышел. Председатель верховного революционного трибунала громко и раздельно прочитал смертный приговор.

Все остолбенели, не хотели верить своим ушам. Кажется, привыкли уже ко всему, но такой явной и возмутительной несправедливости никто не ждал.

Защитник спросил: «Куда можно обжаловать приговор?» «Приговор революционного трибунала кассации не подлежит, хотя можно еще обратиться к Президиуму Центрального Исполнительного Комитета», – ответил ему, уходя, председатель.

По статусу верховного трибунала, приговор мог быть отменен только пленарным заседанием ЦИКа. Однако председатель последнего, Свердлов, заявил, что ранее 24 часов ЦИК созван быть не может, а по истечении этого срока созывать его бесполезно, так как Щастного уже расстреляют…

На рассвете 22 мая 1918 года во дворе Александровского военного училища Щастного расстреляли; расстреляли – за спасение Балтийского флота.

Брожение на флоте, и главным образом – на миноносцах, продолжалось еще до начала июля. После целого ряда арестов среди офицеров и команд, а также бегства от почти неминуемого расстрела одного из главных инициаторов возмущений лейтенанта Г.Н. Лисаневича[38] флот окончательно замер, то есть стал только сборищем кораблей, без руководителей и личного состава. Кронштадт и Петроград превратились в кладбище его прошлой мощи и славы, а сами корабли – в живые трупы…

IV

Офицерский состав флота. Его отношение к перевороту. Офицеры-ренегаты. Причины признания Временного правительства. Взаимоотношения между офицерами и матросами. Борьба за влияние на команды. Офицеры в революцию. Тип русского матроса. Его воспитание. Условия жизни и службы на корабле. Пропаганда на флоте. Аналогия между русским и французским флотами в революции. Речь эмигранта Лебедева. Взгляд матросов на революцию. Ее влияние на них. Общественное мнение о матросах. Нагорный и Седнев. Сапун. Железняков. Тип революционного матроса. Матросы как часть народа

Неожиданный взрыв революции, перевернувший весь уклад жизни русского государства, поставил всех офицеров в тяжелое положение, особенно – морских. Они росли и воспитывались в традициях монархического строя, принесли присягу на верность царю и Родине и никогда не допускались до политики. Поэтому им были совершенно чужды те лозунги, которые были выдвинуты революцией.

Временное правительство встретило их недоброжелательно и с полным недоверием, сказавшимся в оскорбительном отношении и натравливании на них подчиненных. Это не могло завоевать симпатий, и с первых же дней офицеры стали к нему в оппозицию. Вскоре, однако, убедившись, что без офицеров никакая военная сила немыслима и будет только разнузданной толпой, правительство стало заискивать перед ними.

Среда морских офицеров была очень однородной. Большинство из них были кадровые офицеры, вышедшие из Морского корпуса. Война не повлияла на такую однородность, так как за все время потерь было очень мало. Таким образом, все главные должности, как например – начальников бригад, дивизий, отрядов, командиров судов, старших офицеров и специалистов, были заняты кадровыми офицерами. Только младший состав на кораблях был частью из мичманов «военного времени», да должности в тылу флота замещались офицерами из запаса, моряками торгового флота и произведенными кондукторами. Таким образом, в общей массе офицерство было монархично и совершенно не сочувствовало перевороту. Только среди офицеров «военного времени», в число которых вошло довольно много студентов, были его сторонники. Между прочим, именно среди них выделился мичман Ильин (Раскольников), который, как потом оказалось, стал морским офицером только для того, чтобы удобнее вести революционную агитацию.

Но и среди кадровых офицеров встретились такие, что решили использовать революцию и сразу «перекрасились», то есть стали ярыми сторонниками новой власти. Здесь были и молодые, и старые офицеры, которым в прежнее время по службе «не везло», а потому они считали себя обиженными. Теперь все они, не гнушаясь никакими средствами, стремились сделать карьеру. Можно привести целый ряд имен офицеров, запятнавших себя своим поведением во время революции, например: вице-адмирал А. Максимов (революционный командующий флотом), контр-адмирал В. Альтфатер (прежде состоявший при Ставке Верховного Главнокомандующего, впоследствии – правая рука Троцкого); капитаны 1-го ранга: А. Немитц (ныне командует советским Красным флотом и имеет орден Красного Знамени), А. Ружек (коммунист), Модест Иванов (командует судами, находящимися в распоряжении Чека) и В. Шельтинга (коммунист); капитаны 2-го ранга: В. Мякишев (агент Чека), барон В. Майдель, И. Третьяков и Н. Пини; старшие лейтенанты: В. Янкович, Б. Радзиевский и К. Василевский; лейтенанты: С. Калакуцкий (агент Чека), Б. Элленбоген и П. Ламанов; подполковник корпуса гидрографов А. Ножин (коммунист) и прапорщик С. Гарфильд (один из главных деятелей переворота в Гельсингфорсе) и так далее[39].

Вряд ли, однако, большевистское правительство имеет в них надежных слуг. С той же легкостью, с которой они в первый раз изменили своим старым взглядам, они изменят и во второй и в третий разы, едва почувствуют первое колебание власти.

Главная масса офицерства признала переворот и Временное правительство только потому, что считало его принявшим власть законным порядком и совершенно не знало закулисной стороны. Офицерам казалось, что государь добровольно отрекся от престола и добровольно передал власть.

Знай же они, что власть захвачена Временным правительством насильно, большинство из них продолжало бы твердо стоять за государя. Весь переворот был произведен за спиною офицеров, которые были всецело поглощены войной и не могли ждать никакой революции. Они были глубоко преданы государю и любили его, и хотя бы уже потому переворот не встретил среди них сочувствия. За них решили главнокомандующие, командующие и другие высшие начальствующие лица, на которых и лежит вся ответственность. Офицеры явились только статистами в этой величайшей трагедии, разыгранной либеральными кругами русского общества при благосклонном содействии союзников.