Читаем без скачивания Араб с острова Банда (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Собрав всех остальных моих пленников, я и им назвался, объявив свою волю.

Постепенно вокруг груды убитых мной индейцев собирались наши соплеменники тупи. Подошёл, прихрамывая и опираясь на копьё, Мукату. Осмотрев убитых Мукату сказал, обращаясь к своим воинам:

— Этот белый воин — достойный воин. Все убитые им тупи пали от его копья в честном бою. Ни я, ни мои родичи не видели подобного. Хорошо, что он пришёл в наше племя и я называю его следующим вашим вождём.

— Это всё твои пленники? — Спросил вождь меня. — В твоих именах не за запутается твой Бог?

Он явно надо мной смеялся.

— Мы с ним договоримся, — рассмеялся я.

Вечером у костра мы провели обряды передачи имён.

Посадив всех пленников в круг, индейцы и мы вместе с ними какое-то время двигались вокруг пленников в хороводе. Индейцы, как наши, так и пленники внутри круга, что-то пели, плясали. Потом наши закололи несколько своих пленников и стали готовиться к пиршеству. Я в пиршестве участвовать отказался и, забрав свою собственность, ушёл.

Мы разбили свой лагерь на другом краю деревни, поэтому не видели этого жуткого зрелища. Но что делать? Таковы здешние нравы. Что удивительно, убиенные, до своей кончины, были счастливы, как и их жёны.

На следующий день Мукату идти не смог, также, как и ещё семь его воинов. А трое воинов за ночь умерло. Наши были целы все, но тоже особо не горели желанием двигаться дальше. Те, кто получили жён, уже были готовы заняться хозяйством.

Я это предвидел, поэтому забрал группу Санчеса, двадцать шесть холостяков, здоровых индейцев, своих пленников, и двинулся дальше.

Шли тем же порядком: индейцы в разведке и в арьергарде, я впереди, группа Санчо в середине на мулах. Надёжных парней набрал и подготовил Санчес. Если бы не они, потерь у наших индейцев было бы больше.

Когда тупи бросились в атаку, за их спинами оказались враги, которые пали под залпами арбалетчиков. Пали не насмерть.

Я знал, что яд кураре действует, как нервнопаралитический препарат, блокируя работу мышц, в том числе и лёгочную мускулатуру. Отчего наступает «асфиксия», то есть — удушение.

Путем искусственного дыхания рот в рот в течении минут пятнадцати раненного можно «оживить», чем ребятки и занялись, отбив атаку с тыла. Теперь и у всех моих «спецназовцев» были свои пленные.

Идея с пленными мне очень понравилась.

У меня сейчас было восемнадцать человек даже не рабов, а искренне преданных мне слуг, готовых выполнить любое моё приказание, и даже сражаться и умереть за меня. И только за надежду, что я их когда-нибудь придам жертвенному поеданию. Дикие люди. Поедать их я пока не собирался, а вот использовать в своих нуждах, это да.

Единственное, что они не могли себе позволить, это защищать меня от пленения. Зато от убийства, просто были обязаны, потому что, если меня возьмут в плен, то и их возьмут, а если меня убьют, то их участь становилась незавидной. Они должны будут убить себя сами.

Но пленить меня должны только в бою, а не хитростью. А как распознать в бою, убьют меня или ранят? Это я им разъяснил и пообещал съесть обязательно, если они меня будут защищать днём и ночью. Особенно от диких хищников, змей и иных гадов.

Мои пленники всё поняли на удивление быстро и устроили вокруг меня круглосуточное многоуровневое дежурство. Я действительно больше опасался различных лесных тварей, чем индейцев.

На обнаружение людей мой организм был настроен, а вот на обитателей джунглей не очень. Я не знал ни флоры, ни фауны этих мест, и попросил моих охранников, не только оберегать меня, но и показывать, и рассказывать об окружавших нас опасностях.

Очень познавательная экскурсия оказалась, эта наша «прогулка по девочкам».

Как я понял, спящих пленить нельзя. И даже не потому, что это бесчестно, а потому, что ночью душа воина, как и любого другого тупи, улетает к предкам и пленить воина без души бессмысленно. Мало от него проку, если придать ритуальному поеданию. Но мне-то эти ребята нужны были не ради гастрономических извращений, а ради рабочих рук.

Поэтому в следующую нашу остановку перед деревней тупи — «поедателей крокодилов», раскинувшейся на берегу небольшого озера, зажатого крутыми сопками, я дождался ночи и пошёл в деревню один. Не один, конечно, а в сопровождении трёх моих телохранителей.

Деревня казалась вымершей. Собак у тупи не было. Орали только обезьяны. Но эти орут всегда, по поводу и без повода, и сторожами быть никак не могли. Я двигался от хижины к хижине, плавно перетекая в темноте. Ни меня, ни моих охранников слышно не было.

Я ловил изображение периферийным зрением почти в полной темноте. Эта техника ночного видения мной была освоена в совершенстве. Главное — не фокусироваться. Тогда снова нужно долго настраиваться. Правда, ничего не видно прямо перед собой, но, как говориться, везде свои издержки.

Я действовал просто. Короткий удар кулаком по голове в височную область и надевание особой петли на шею. Жёнам иногда тоже доставалось, если они пытались поднять тревогу, но большинство из них смолкало, как только я говорил одно единственное слово «тупинамба», что означало — «тупи убит».

Меня сразу поразило это слово. Как только я его услышал. Наши дальневосточные народы тоже говорят «амба», подразумевая смерть, и этим же словом называют тигра.

Деревушка была небольшая. Я управился часа за четыре. Зато утром мой отряд пополнился сорока телохранителями.

Так мы шли и шли сквозь джунгли, оставляя за собой захваченные деревни. Маленькие деревни я брал без боя. В больших, то что я мог за ночь, я отбирал, остальное забирали утром мои воины, в том числе и пленники. Захваченные в плен моими пленниками тоже становились моими, но их «ценность жертвенных агнцев» опускалась до уровня голубей, что не умаляло их самооценки и моего к ним отношения.

Через восемь дней рейда только моя личная армия составляла двести шестьдесят два воина, а всего наш отряд вырос до триста тридцать трёх человек.

По моим расчётам до золотоносного месторождения нам оставалось два дня, как вдруг свершилось чудо.

После захвата утром очередной деревни я достал образцы золотых самородков и показал захваченным мной пленным.

— Есть такие камни рядом? — Спросил я.

Пленники пустили из рук в руки самородки, и вернув их мне, все дружно закивали головами.

— Есть. Много.

— Где?

— Там, — махнул рукой вождь племени.

— Мне надо. Много-много.

Почти все мои пленники встали, о чём-то поговорили и пошли за вождём и его соплеменниками.

Мы располагались в прекрасной долине, зажатой уже не сопками, а хоть и невысокими, но горами. Порядком полторы тысячи метров, на мой взгляд. По долине протекала быстрая и чистая река. В полдень я сделал измерения. Мы находились в точке 20°27'36 южной широты и 43°29'55 западной долготы. Наши бойцы перекусили и завалились спать, а мне стало скучно и я пошёл в том же направлении, куда ушли индейцы.

То, что я увидел ввергло меня в ступор. По берегу реки, растянувшись далеко друг от друга ходили индейцы, что-то собирали и клали в наплечные сумки. Как собирают ракушки. Некоторые, в основном местные, разрывали прибрежный песок и промыв его в руках тоже что-то в нём выискивали.

Я подошёл ближе и увидел, что они выбирают самородки величиной с ноготь мизинца и крупнее, а мелкие отбрасывают в сторону. Солнце стояло почти в зените и когда я посмотрел себе под ноги, я просто ошалел. Под моими ногами и вокруг меня блистал золотой песок.

От сумасшествия моих людей спасло то, что я никогда не спрашивал индейцев о золоте в их присутствии. Никто из моих людей не знал правду, «зачем мы ушли в джунгли»? За жёнами, и точка.

— Хватит, — сказал я ближайшему индейцу. — Зови остальных.

Индейцы послушно собрались. У каждого в сумке оказалось не менее десяти килограмм золотых самородков. То есть, у меня вдруг, менее чем за час, оказалось около трёх тонн золота.

— И куда мне его сейчас девать? — Вслух спросил я себя нервно.