Читаем без скачивания Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леон Боканегра не шевелился.
Ничто не двигалось.
После нескольких минут замешательства тишина вновь вернулась на Чад, и ночь опустилась.
Но это была ночь без барабанов, дудок и бубнов.
Лёжа на своей крохотной лодке кадея, Леон Боканегра проводил время, наблюдая за происходящим на островке и размышляя о своих чувствах после убийства двух человек.
Вскоре он понял, что на самом деле его охватила глубокая внутренняя тишина, странное состояние покоя, будто эти казни, в которых он выступил одновременно обвинителем, судьёй и палачом, были необходимой терапией.
Долгое время сдерживаемая ярость и разъедавшая его ненависть лопнули, словно злокачественная опухоль, которая слишком сильно давила на его сердце. Он даже почувствовал, что дышать стало легче, освободившись от тупой боли, которую, возможно, он ранее не осознавал.
Его совесть не мучила его, и он даже не задумывался о том, было ли то, что он сделал, правомерным. Эти чудовищные палачи заслуживали конец в тысячу раз более жестокий, чем тот, который он им предоставил. Единственное, в чём он мог быть уверен – они больше не причинят никому страданий.
С его точки зрения, убивать фенеков нельзя было считать ни преступлением, ни актом мести.
Убивать фенеков было скорее необходимостью или актом справедливости.
Теперь единственное, что ему оставалось, – это сохранять спокойствие.
И иметь терпение.
Именно эти же фенеки в каком-то смысле научили его быть терпеливым.
Он не знал, сколько их находилось внутри форта и что они могли думать в этот момент. Но он знал наверняка, что загнал их в идеальное место для противостояния.
Один человек, вооружённый только кинжалом гумией и мушкетом, не мог считаться армией, достойной такого названия. Но было очевидно, что враги, как и он, не имели достоверных данных о численности и вооружении осаждавших.
Им ни за что не могло прийти в голову, что перед ними был всего лишь одинокий выживший из соляных копей. Леон Боканегра решил, что они должны прийти к ошибочному выводу: будто группа закалённых кокотов или ловких будумов решила раз и навсегда положить конец многолетним тираниям и страданиям.
С точки зрения фенеков, десятки, а может, и сотни дикарей могли скрываться в густом море тростников, простирающемся вдаль, ожидая, пока кто-то из них осмелится переступить порог дверей и станет жертвой меткого выстрела.
Никто не пересек его. Когда на следующий день солнце палило нещадно, новый запах – липкий и отвратительный – заполнил воздух. Но, несмотря на это, ни одна, даже самая голодная, хищная птица не появилась в небе, привлечённая лёгкой добычей – трупом, быстро разлагающимся на солнце. Даже стервятники избегали озера Чад, которое всегда казалось им местом ничтожным и недостойным их внимания.
В этих краях редко можно было найти падаль: тела единственных аппетитных обитателей – бегемотов и крокодилов – либо тонули, либо скрывались под слоем гиацинтов и кувшинок. А густая дымка, чаще всего окутывающая местность, затрудняла обзор с высоты.
Ни гиены, ни шакалы не осмеливались заходить в его воды, и потому черви должны были сами, терпеливо и усердно, поглощать тело покойного.
Тем временем оно смердело.
Боже небесный, как оно смердело!
Без малейшего дуновения ветра, которое могло бы хотя бы слегка расшевелить воздух, под палящими лучами солнца, словно газ, смертоносная вонь растекалась вокруг трупа. Она скользила по гладкой поверхности воды, заставляя живых существ бежать от непередаваемого «аромата», которым Смерть любила украшать себя.
Никто ещё не был так мёртв, как этот жалкий человек, раскинувшийся на грубых ступенях небольшой лестницы.
И никто не заслуживал смерти так справедливо.
С наступлением долгожданных сумерек Леон Боканегра укрепил своё оружие на пучке тростника так, чтобы оно было направлено прямо на труп.
Затем он стал ждать.
Часы!
Время не имело значения в этом забытом уголке планеты.
Скоро появился серп луны – луны ислама, которая, казалось, с мрачным любопытством решила взглянуть на мёртвого.
Запах усиливался, но ничего, кроме этого крошечного осколка луны и случайного пролетевшего издалека летучего мыша, не двигалось.
Лягушки и жабы пели свои песни, хотя на этот раз люди не присоединились к их хору.
Рядом всплеснулась рыба.
Молодой ящер пересёк воду в поисках любовных приключений.
Луна утратила интерес к трупу и продолжила своё путешествие к другим пейзажам.
Когда она, наконец, скрылась на западе, Леон Боканегра закрыл глаза, наклонил голову и сосредоточился на звуках, доносящихся с островка.
Наконец, несколько лягушек замолчали.
Что-то их напугало.
Скрип петель двери.
В столь примитивном мире этот звук был достаточной причиной для тревоги.
Леон Боканегра подождал несколько минут, а затем протянул руку и аккуратно нажал на спусковой крючок.
Взрыву выстрела вторил крик боли. Один из людей, поднявший тело своего товарища с намерением бросить его в воду, выпустил груз и побежал, выкрикивая ругательства, к зданию.
Его товарищи последовали за ним, захлопнули дверь, и Леон Боканегра впервые за долгие годы улыбнулся, решив, что этой ночью он может спокойно поспать.
На следующее утро странная птица, огромный калао с массивным клювом и забавным хохолком, принялась выклёвывать глаза покойному.
Его мясо её не интересовало, только глаза. Когда она вырвала их и съела, словно переспелый виноград, птица сделала несколько прыжков, издала хриплый крик и улетела.
В последующие три дня ничего достойного упоминания не произошло.
Казалось, что идёт молчаливая партия в шахматы без ограничения времени, где каждый игрок ждал, когда соперник сделает ход.
Осаждённые и осаждающий проявляли одинаковое терпение.
Было очевидно, что и те, и другие обладают стальными нервами и не собираются делать неверных шагов.
Наконец, вечером третьего дня что-то начало меняться.
Ветер!
Палящее дыхание северо-восточного ветра нарастало с каждой минутой, раскачивая воду, наклоняя тростник и срывая шляпки с папирусов.
Леон Боканегра быстро понял, что больше не один в этой борьбе.
Яростный харматтан, дувший из глубин ливийской пустыни и неся перед собой пыльную завесу, почти полностью скрывающую вид, пришёл ему на помощь.
Покинув убежище, он потащил за собой хрупкую лодку, борясь с ветром, пока не нашёл укрытие за стеной зарослей, примерно в полумиле от островка. Там он нашёл место, казавшееся идеальным.
Выждав всего несколько минут, он разжёг небольшой костёр из сухих листьев, покрытых порохом, и выстрелил в него в упор.
Огонь вспыхнул мгновенно, и пламя, подгоняемое ветром, охватило весь тростник, устремившись к острову.
За считанные минуты этот отдалённый уголок Африки превратился в ад, куда хуже того, что был здесь до этого.
Огонь и удушающий дым заполнили всё вокруг. Единственными
