Читаем без скачивания Пятьдесят оттенков Серого волка, или Шапка Live - Олег Рой

– Ты заходил ко мне на страничку? – удивилась Красная Шапочка.

– Ты меня даже в друзья уже успела добавить, – глаза Волка лучились весельем. – Неужели не помнишь? Я тебе интервью отправлял и сценарий, который ты до сих пор не прочитала.

– Еще успею, – заверила Оля Волка. – А кто у тебя на аватаре?

– Как кто? Волк из мультика «Жил-был Пес».

– Логично! – засмеялась Красная Шапочка. – А почему ты не под своим именем?

– Чтобы поклонницы не доставали, – серьезно объяснил Серов-Залесский, но глаза его тоже смеялись. – Шучу. Просто надоел ажиотаж. Сначала все спрашивают: «А правда, ты тот самый чувак, который сыграл оборотня у Бекмамбетова?» А потом начинается: то на пьянки приглашают, то предлагают какие-то сомнительные проекты, или просто просят «замолвить словечко где надо». Некоторые даже деньги клянчат, да еще как: «ну дай штуку, у тебя ж, наверно, бабла немерено, лопатой грести можно!»

Волк скривился, а затем внезапно притормозил у цветочной палатки, напротив подъезда Красной Шапочки. В палатке дремала, разморившись под июльским солнышком, пожилая армянка.

– Ты чего это? – искренне удивилась Красная Шапочка.

– Я тут подумал, – сказал он, опуская глаза с застенчивым видом озорного хаски, сорвавшего в гостиной портьеру и доведшего до обморока хозяйского какаду. – Наверно, я и правда тормоз. В общем, я бы хотел подарить тебе цветы, но…

Он опустил нос еще ниже:

– Ты знаешь, я в них совершенно не разбираюсь. Мы ведь не различаем цвета так, как обычные люди, а пахнут все цветы для нас все совершенно одинаково и так, что хоть святых выноси…

– Как? – не поняла Красная Шапочка.

– Неприятно, в общем.

– И парфюм так же? – сообразила девушка.

– Еще хуже, – подтвердил Волк.

…Красной Шапочке было стыдно. Да, она не являлась гигантом мысли, ее знания по биологии состояли из обрывков школьного курса, которые Внутренняя Богиня вообще постоянно порывалась выкинуть на свалку, но Разумей Занудович всякий раз становился грудью на защиту этого на первый взгляд совершенно лишнего барахла.

Но и дурочкой вроде Плотвы она тоже не была. Вопреки расхожему мнению, наивность и глупость – отнюдь не одно и то же. И когда Волк заговорил о своих особенностях восприятия, Красная Шапочка, не без невольной помощи Разумея Занудовича, внезапно вспомнила, что вообще-то у волков действительно отсутствует цветовосприятие, а потому наверняка совершенно иные понятия о красоте. Что Волк просто не сумел бы выбрать ей подходящий букет самостоятельно. И тогда ей действительно стало очень стыдно.

Она прильнула к спине Серова-Залесского и осторожно коснулась губами его щеки, чуть пониже уха.

– Не надо мне никаких цветов, – сказала она тихо. – Не в цветах совсем дело. Совсем не в цветах…

Ей показалось, что Волк вздрогнул от ее прикосновения и на загривке у него вздыбилась шерсть.

Именно в этот момент зазвонил смартфон.

– Алло, Оленька, я решила не дожидаться завтра и приеду сегодня. – Радостно звенел Бабушкин голос в трубке. – Ты Матушку предупредила?

– Еще нет, но я рядом с домом, – с сожалением ответила Красная Шапочка. – Сейчас обрадую.

Она неохотно сошла с мотоцикла и, не решаясь снова поцеловать Волка, медленно направилась к своему подъезду под пристальным взглядом цветочницы. А Волк, крикнув: «Я за тобой завтра заеду!», моментально сорвался с места, и Красная Шапочка чувствовала – он сбегал от нее, от ее поцелуя.

– Привет, ма…

– Привет… от старых штиблет, – ответила Матушка тоном, который заставил бы почувствовать себя неуютно даже графа Дракулу. – Доча, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Только тут Красная Шапочка догадалась, что что-то не так, а Штирлиц, как никогда еще, оказался близок к провалу.

– Вообще-то мне действительно есть, что тебе рассказать, – пробормотала Красная Шапочка, стараясь сохранять внутреннее спокойствие. – А что конкретно тебя интересует?

В принципе Матушка делами дочери интересовалась редко, но чрезвычайно метко. Настолько метко, что Внутреннюю Богиню всякий раз приходилось откачивать и отпаивать пустырником. Иными словами, Матушка была из тех родителей, которые берутся тушить пожар, когда полыхает уже полквартала, и делают это, снося на своем пути все уцелевшие строения.

Еще одной характерной чертой Матушкиного альтернативно-педагогического таланта было то, что ее родительские чувства могли вспыхнуть иногда на почве, далекой от реальности; например, от увиденного сна или прочитанного женского журнала и даже от рекламы детского питания с пухлыми карапузами.

Да-да, яблочко от яблони недалеко падает; и Матушка в молодости сама была очень похожа на свою дочь, ровно настолько, чтобы теперь дуть на Олину чашку с водой, принимая ее за некогда обжегшее саму Матушку молоко.

– Меня интересует, – сказала Матушка, подымаясь с пуфика. Ростом она была с Красную Шапочку, но в такие моменты девочке казалось, что мама нависает над ней, как Родина-мать над киевским мостом Патона, – что вообще с тобой происходит?

Разумей Занудович вытащил Благословенную Инструкцию Действий в случае Аврала, сокращенно БИДА, увесистый талмуд, забранный в потертую кожаную обложку и утыканный закладками, как бык на корриде пиками. Напялив на нос пенсне, он развернуло талмуд и забубнил:

– …в первую очередь в таких случаях ребенок должен узнать, что конкретно ставят ему в вину родители, или один из родителей, мать либо отец. Затем предельно подробно выяснив, в чем же именно…

– Я влюблена, мам! – тут Красная Шапочка внезапно вспомнила, что не вернула Волку куртку. «Ничего, завтра заберет», – подумала она.

– Я заметила, – холодности тона Матушки позавидовал бы даже мистер Фриз из Бетмена. – И даже догадываюсь, в кого. Так вот…

– …к этому моменту, без спешки и сохраняя внутреннее спокойствие, ребенок может выложить родителям, либо одному из них, матери или отцу, в зависимости от того, который из них считает, что произошедшее подпадает под категорию «шалости»… – бубнил Разумей.

– Он такой обалденный, мам! – Красная Шапочка, казалось, обрела внутренний обогреватель на базе челябинской доменной печи, потому что холод в словах Матушки на нее никак не подействовал. – Такой романтичный! Взрослый, серьезный, надежный, нежный, скромный, милый…

– Я тебе сейчас такого милого покажу, – сорвалась наконец Матушка и вцепилась в куртку на Красной Шапочке. – Я тебе каким языком говорила держаться от него подальше? Ты русского не понимаешь, что ли, или думаешь, что я просто так произношу какие-то звуки, чтобы поприкалываться?!

Внутренняя Богиня шарахнулась к Разумею и запрыгнула ему на руки, выбив талмуд. Разумей, не выдержав, оступился и упал аккурат на притихшую от испуга Девочку-девочку.

Красная Шапочка была дезориентирована и обескуражена, попросту говоря – она не понимала, что так возмутило Матушку. Ее, в смысле, Матушки, поведение было, мягко говоря, странным, ведь она же совершенно не знала Волка! Почему она так о нем?

– Ма, но ты же его совсем не знаешь! – в отсутствие Разумея Занудовича и Внутренней Богини Красная Шапочка лишалась даже столь слабой преграды между мыслью и словом, как их совместный контроль, и все, что у нее появлялось в уме, тут же марш-броском перескакивало на язык.

– Я?! – вот теперь Матушка, кажется, действительно была задета за живое, что, справедливости ради, случалось с ней вовсе не часто. – Это я его не знаю? А кто же его знает, может, ты?!

– Ну, я его тоже еще не знаю толком, – заметила Красная Шапочка, – но общаюсь с ним каждый день, с утра до вечера, и, думаю, что немного все-таки его узнала.

– Думает она, – фыркнула Матушка. – Я вот тоже думала, а оказалось… – На миг в ее глазах что-то вспыхнуло, но тут же погасло, сменившись бездонной чернотой межзвездного пространства. – Вот что, сейчас ты ему позвонишь и скажешь, что больше не снимаешься. Все, хватит, баста, довольно, шабаш, цугундер, капут. И сними куртку, видеть ее не могу.

Красная Шапочка даже побледнела и сама рухнула на пуфик, где дотоле обреталась ее Матушка:

– Но… съемки… Лев Львович…

– И НЕ УПОМНАЙ В МОЕМ ДОМЕ ЕГО ИМЕНИ!!! – вот такого на памяти Красной Шапочки не было еще ни разу – Матушка вышла из себя, словно невидимая Галадриэль стояла у нее за спиной и нашептывала что-то на эльфийском, и грозная волна ее гнева готова была снести все, не разбирая брода и дороги. – НИКОГДА, СЛЫШИШЬ?!!

В глубине души Красной Шапочки Внутренняя богиня прижалась к Разумею и дрожала, а Девочка сжалась в комочек, словно бездомный котенок…

И опять неожиданно прозвенел звонок, только теперь у Матушки.