Читаем без скачивания Лили. Сказка о мести - Роуз Тремейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лили расчесывает волосы и умывается. Она уснула в своем шерстяном платье, и юбка измялась. Она думает, что сейчас, наверное, похожа на беспризорницу, нашедшую для себя какое-то временное пристанище в укрытом снегом мире, но изменить это она не в силах. Перед тем как уйти, она оглядывает маленькую комнатку с зелеными стенами. Расправляет пуховое одеяло и с нежностью проводит по нему рукой, будто увидела под ним себя саму и хочет сказать себе спящей: здесь тебя ждет мирный сон без кошмаров, без гнева и без страха.
Она спускается в гостиную, где Джойс разливает чай и подает ей блюдо с домашними оладьями, и впервые за долгое время Лили чувствует голод. Она ест свою оладью, как истощенное дитя, – в страшной спешке и роняя крошки себе на грудь. Она поднимает глаза и видит, что Джойс и Сэм Тренч смотрят на нее и улыбаются. Пока она отряхивает крошки с платья, Джойс придвигает к ней оставшиеся оладьи и говорит:
– Сэм сказал мне, что о вас, кажется, некому позаботиться. Это правда?
Лили, потянувшись было за еще одной оладьей, убирает руку. Она начинает рассказывать, как Белль Чаровилл наконец согласилась оставлять дверь в свой кабинет открытой, чтобы до постижеров доходило тепло от ее печки, и у Белль, пусть и владычицы в этом маленьком мирке, золотое сердце, и она подбадривает своих девушек остротами и смехом…
Джойc, бросив взгляд на Сэма, говорит:
– Имя Белль Чаровилл известно всему Лондону, Лили. Я слышала, что она весьма очаровательна, но вам не стоит полагаться на нее.
– Да, – говорит им Лили, – и я не полагаюсь. Я не жду, что кто-то будет обо мне заботиться.
И снова Сэм с Джойс обмениваются взглядами. Затем Сэм откашливается и говорит:
– Мы с Джойс поговорили вчера ночью. Мы увидели, как вам нехорошо и как вы исхудали, и я сказал Джойс: «Однажды, много лет назад, я спас Лили и думаю, что она вновь нуждается в спасении». И Джойс сказала, что опасается, не случилось ли с вами недавно чего-то дурного, и…
– Нет, – быстро отвечает Лили. – Ничего дурного со мною не случалось.
– Что ж, это хорошо, но, может быть, вы испытали ужас или горе, о которых не хотите говорить. Такое нередко случается с девушками вашего возраста. И мы бы ни за что не стали лезть в вашу жизнь, но…
– Нет никакого горя.
– Но что-то вызывает вашу тошноту. Возможно, дело просто в том, что вы себя не бережете, ибо такое очень часто приключается с юными…
– Нет. Очень любезно с вашей стороны переживать за меня, но у меня все хорошо, и мне, пожалуй, пора. Мисс Чаровилл не любит, когда мы опаздываем. У нас сейчас большой заказ – готовим парики для оперы, и режиссер ужасно строг, приходит на Лонг-Акр с мухобойкой, чтобы нас ею подгонять…
Лили встает. Аппетит пропал. Она осматривается и ищет взглядом свое пальто, которое куда-то убрали накануне – еще до лука и рубца, еще до тошноты, – но Джойс Тренч кладет ей руку на плечо и говорит:
– Присядьте на секунду, Лили. Вчера у нас родился план, решение, и мы хотим его вам изложить.
Лили смотрит в окно гостиной и видит, как снег искрится под солнцем, но ей неведомо, который час и не опоздает ли она, когда дойдет до Лонг-Акр. Словно прочтя ее мысли, Сэм говорит:
– Еще довольно рано, и я провожу вас до работы, но вы присядьте, Лили, и послушайте, что мы предложим вам, ибо мы верим, что можем вам помочь.
Они рассказывают ей, что вечером тихо вошли к ней в комнату и смотрели, как крепко она спит, и унесли блюдце с пудингом, и к ним пришла одна и та же мысль – мысль о том, что Лили должна поселиться здесь, пожить с ними. Они решили, что увидели признаки нездоровья – нечто, от чего она могла бы умереть, если никто о ней не позаботится. Сэм сказал, что если они не помешают ей погибнуть, то, значит, зря он спас того младенца и зря присматривал за ней все эти годы, и, сказал он Джойс со всею откровенностью, один лишь этот поступок – спасение чьей-то жизни – грел ему душу все эти семнадцать лет и помогал ему работать и преуспевать в выбранной им суровой профессии, и ему не хотелось, чтобы эта жизнь закончилась сейчас. И Джойс согласилась: «Все это, конечно, верно, Сэм. Верно и логично. И у нас есть маленькая комната, где она сейчас спит. Мы все равно ею не пользуемся».
Лили слушала и вглядывалась в их лица. Сердце ее бешено колотилось. Она понимала, что ей предлагают дивный дар, дар в виде крова и ночлега, дар в виде шелковистого пухового одеяла. Сравнивая в мыслях тихую комнатку наверху и свое жалкое обиталище на Ле-Бон-стрит, она не сомневалась, где предпочла бы жить. Но она также понимала кое-что еще: останься она в доме Сэма Тренча, со временем он подберет ключи к той клетке безмолвия, в которой она живет, и она пустится в рассказ о том, что совершила. Она расскажет о своем ужасном злодеянии. Возможно, даже упадет к его ногам – к ногам суперинтенданта Сэма Тренча из сыскного отдела Лондонской полиции, – и все откроется ему, весь ужас совершенного, и он дослушает ее, поможет встать и отведет туда, где ее истинное место, – не в тихую комнатку, которая напоминает ей о той кроватке в доме Нелли, но в каменный мешок.
Когда Сэм с Джойс договорили, Лили сказала им:
– Я и мечтать не могла о подобной щедрости. У Корама нам надлежало благодарить попечителей, наставников и остальных за то, что они для нас делали, но за все годы, что я там провела, у меня ни разу не было чувства, что там хоть что-то делалось для нас. А вы предлагаете мне место в своей жизни, и я исполнена благодарности. Но принять это предложение я не могу.
В гостиной повисла тишина. Лили слышала дрозда, все так же певшего там, за окном, предупреждавшего о чем-то. Глаза Джойс
