Читаем без скачивания Туда и обратно - Клиффорд Саймак

Он отбросил одеяло, забрался на кровать и взял лежавшее на постели письмо. Старое, пожелтевшее, оно вскрылось легко, осыпав простыню засохшим клеем. Саттон вынул лист из конверта и очень осторожно развернул его, боясь повредить. Письмо было отпечатано на машинке, со множеством ошибок и опечаток, забитых буквой «х», очевидно, для автора процесс печатания был непривычным делом.

21

Бриджпорт. Висконсин. 11 июля 1987 года.

Я пишу это письмо самому себе, чтобы почтовый штемпель мог неопровержимо подтвердить тот год и тот день, когда оно было написано. Я сохраню его запечатанным, спрятав среди своих вещей, до того дня, когда кто-нибудь из членов моей семьи, с божьей помощью, сможет открыть его и прочитать. Надеюсь, что тот, кто прочтет его, узнает, во что я верю, о чем думаю, но не осмеливаюсь сказать вслух, пока живу, потому что опасаюсь, что меня сочтут помешанным. Жить мне осталось немного, ведь я прожил уже больше, чем положено человеку судьбой, и пока нахожусь в здравом уме и не жалуюсь на здоровье. Я очень хорошо знаю, что от времени не убежишь, оно наносит удары внезапно и рано или поздно настигает свою жертву.

Я не чувствую страха смерти и не испытываю сентиментального желания обрести мнимое бессмертие в мысли, посетившей меня, поскольку эта мысль преходяща, а человек, обладающей ею, не располагает большим количеством лет жизни, так как отведенные ему годы коротки, слишком коротки для того, чтобы полностью осознать проблему, поставленную ему временем. Более чем вероятно, что письмо будет прочитано одним из моих ближайших потомков, но я все-таки допускаю, что в результате какого-то поворота судьбы оно может попасть, все еще нераспечатанным, в руки моих отдаленных потомков, через сотни лет, когда меня уже забудут. Может оно оказаться и у совсем посторонних людей.

Чувствуя, что обстоятельство, о котором я хочу рассказать, более чем заурядно, и даже рискуя сообщить что-то хорошо известное человеку, читающему это письмо, я все же изложу основные факты о себе и том месте, где я живу.

Меня зовут Джон К. Саттон, я происхожу из довольно многочисленной семьи, одна из ветвей которой обосновалась в данной местности около ста лет назад. Кстати, я должен попросить читателя, незнакомого с представителями семьи Саттонов, поверить мне на слово, без каких-либо доказательств, что мы, Саттоны, всегда были очень серьезными, не склонными к шуткам, и наша репутация, наша честность и целеустремленность не подвергались никакому сомнению. Хотя я получил образование в области права, скоро обнаружил, что моя специальность мне не особенно по душе, и потому в течение последних сорока лет я занимался сельским хозяйством, находя в этом больше удовлетворения, чем в чем-либо ином. Это занятие представляет собой честный труд, который согревает душу и дает возможность жить в тесном контакте с основными, необходимыми для жизни вещами, такими, например, простыми и вместе с тем таинственными процессами производства пищи посредством возделывания земли. На протяжении последних лет я не был достаточно здоров физически, чтобы продолжать работать на своей ферме, но с гордостью могу заявить, что занимаюсь в настоящее время управленческой деятельностью и отрабатываю все положенные часы.

С течением лет я полюбил эту местность, хотя она является довольно дикой и во многих отношених мало пригодной для ведения сельского хозяйства. Строго говоря, я иногда с жалостью смотрел на людей, владеющих обширными ровными полями без холмов и возвышенностей, которые вносят разнообразие в пейзаж, и, глядя на которые, отдыхает глаз. Их земли, возможно, более плодородны, и на них легче работать, но все же у меня есть что-то, чего нет у них… Я привык к обстановке, в которой живу, и очень остро ощущаю всю красоту этой природы, столь разнообразную в различные времена года.

На протяжении последних лет моя походка стала медленнее, и я обнаружил, что для меня стало затруднительным производить значительные физические усилия, в связи с чем у меня появились излюбленные места отдыха во время осмотра фермы. Нет ничего удивительного в том, что каждое из этих мест само по себе чем-то замечательно и дает отдых глазам и душе. Признаюсь, что всегда с большим нетерпением ожидаю встречи с этими местами моего отдыха, пожалуй, даже с большим, нежели осмотр своих полей и пастбищ. Хотя, как знать, я получаю большое удовольствие и от того, и от другого.

Есть одно место, которое с самого начала было чем-то особенным, и если бы я не был стариком, то сказал бы, что оно обладает для меня особым очарованием. Эта глубокая расщелина в пустоши, которая простирается вниз к долине у реки. Находится она в северном конце этой пустоши, отведенной под пастбище. В верхней части расщелины лежит средних размеров камень, который имеет форму стула, и это, наверняка, одна из причин, по которой мне понравилось это место, поскольку я люблю удобства. С этого камня можно видеть изгиб реки как-то подчеркнуто объемно. Это происходит оттого, что высота этого места и кристальная чистота воздуха в хорошую погоду подернуты голубоватой дымкой особенного цвета. Вид оттуда открывается очаровательный. Я часто сидел там часами, ничего не делая, ни о чем не думая, но в гармонии с окружающим миром и с самим собой.

Но есть в этом месте какая-то необычность, для описания которой я никогда не мог найти слов, сколько бы ни искал. Я не находил слов в своем лексиконе, которые могли бы правильно передать мою мысль.

Это место выглядело так, будто было наполнено ожиданием чего-то, что должно произойти. Оно таило в себе вероятность какого-то драматического события или откровения. Возможно, слово «откровение» покажется неуместным и странным в этой ситуации, но мне думается, что оно наиболее подходит к моему ощущению, которое я испытывал много раз, когда сидел на этом камне и смотрел на долину.

Иногда я пытался вообразить себе, что могло бы произойти здесь, но пугался этого образа, некоторых из этих возможностей, которые мне представлялись, хотя никогда не страдал излишком воображения.

Чтобы добраться до этого камня, я обычно проходил через нижнюю часть пустоши, на которой трава растет лучше, чем в других местах. Однако скот по какой-то причине не особенно часто приходил пастись туда. Пастбище заканчивалось небольшой купой деревьев, за которой тянулся густой лиственный лес, охватывающий пустошь. Камень был укрыт среди этих деревьев и потому любое время дня находился в тени, но деревья не заслоняли обзор, потому что склон резко опускался вниз. Однажды, лет десять назад, а говоря точнее — 4 июля 1977 года, подходя к этому месту, я обнаружил, что там находился человек и какая-то странная машина в нижней части пастбища, как раз у самых деревьев.