Читаем без скачивания Блаженная (СИ) - Ворон Белла

Я подумала, что не стоит перегружать человека информацией. Чем меньше он знает, тем больше расскажет.

— Но как же вы писали Марфу? У вас ведь нет моей фотографии.

— Марфу я не писал. Это был единственный сохранившийся портрет. Борис Палыч дал. Голову чуть вправо, а смотрите на меня…Остальных просил написать в том же стиле. Только одежду сделать крестьянскую. Обычно актеров изображали в костюмах со спектаклей.

— А каким чудом сохранился портрет Марфы? Он был в музее?

Еще немного, и я вывихну либо шею, либо глаза. Но я не подавала вида. Зачем отвлекать занятого человека, тем более такого разговорчивого?

— Вы не поверите. В подвале. Есть один закуток. Он там законсервировался как в пирамиде. Кстати, уже можно отмереть.

— Подвалы же подтапливает. — заметила я, растирая затекшую шею, — Как он мог там сохраниться?

— В подвалах сухо.

— А Федя говорил — мокро… Поэтому их и закрыли.

— Феди здесь не было, когда вскрывали подвалы. А закрыли их совсем не поэтому.

— Почему же?

— Амурчик на потолке в вас целится из лука.

Я с улыбкой посмотрела на Амурчика и удостоилась похвалы за одухотворенное лицо.

— Так почему закрыли подвалы?

— Зачем это вам? — Александр в первый раз за фотосессию посмотрел на меня не через объектив.

— Не зачем… — растерялась я, — просто… я обожаю всякие подземные лабиринты!

— Вот поэтому их и закрыли. — Александр снова нырнул за камеру. — Сейчас просто сидите как вам удобно и думайте о чем хотите.

Я уронила руки между колен, мой рассеянный взгляд пополз по стене, зацепился за ярко-зеленую бутылочку на стеллаже.

Снова все мутно и непонятно. Актеры. Портреты. Подвалы. Почему все говорят разное? Почему не фотографируется Каргопольский? Блажь? Чудинка богатого и эксцентричного человека? Или… он не хочет, чтобы его имя было связано с этим лицом? Почему не хочет… О, Господи! Я поймала потерянную мысль! Это наша с Мишкой безумная версия, что Каргопольский вовсе не Каргопольский.

— Тина, вас фотографировать одно удовольствие. Очень живое лицо. Постоянно меняется выражение…

— Спасибо, я в курсе. — проворчала я, — Мне от этого один вред. Ничего не удается сохранить в секрете.

Версия, конечно, безумная, прямо-таки киношная, но… надо будет поискать в интернете что-нибудь о Каргопольском. Странно, что мне это не пришло в голову раньше. В наше время сложно хоть где-нибудь не засветиться. Тем более, Борис Палыч личность отчасти медийная…

Я молодец, что прихватила с собой ноутбук. Надеюсь, мне шепнут по секрету пароль от вайфая.

В “Вороньем приюте” куда ни сунься, везде туман. Призрак то есть, то нет его. Кости то ищут, то не ищут. В подвалах то мокро, то сухо. Туман вокруг усадьбы…

— Сейчас было прекрасное лицо. Ракурс как у портрета. И выражение похожее. Интересно, о чем вы задумались?

— Я?… О странностях и противоречиях этого мира. И о тумане вокруг усадьбы.

— Думайте о них почаще. Вы становитесь нереально красивая.

А на сцене тем временем шла примерка. В центре стояла Даша, высокая, красивая брюнетка. Насколько я помню, она играет мадам де Турвель, ту самую, в которую должен без памяти влюбиться Вальмон, то есть наш драгоценный Аркадий. Яна вилась вокруг красивой Даши, раскладывая на ее плечах что-то воздушное и белоснежное. Я присела на краешек первого ряда возле Лики. Она мельком взглянула на меня и отвернулась.

— Привет! — шепнула я.

Лика кивнула не поворачивая головы.

— Что тут творится?

— Нужно срочно примерить платье Турвель. — холодновато ответила Лика, глядя на сцену.

— Вместо репетиции?

— Нет. Просто платье работает в сцене.

— как это?

— Вот эта белая тряпочка должна слететь сама собой от легкого прикосновения. В момент когда Вальмон попытается обнять Турвель.

Я залюбовалась Яниной работой. Идея с косынкой эффектная, и исполнение, судя по всему, будет достойным.

Платье из жесткой ткани глубокого чернильного цвета

охватывало Дашину талию, и роскошными сладками обрушивалось к ее ногам. Даша выглядела в нем потрясающе красивой и безнадежно хрупкой, а белая воздушная косынка довершала впечатление уязвимости. Такоие платья помогают актрисам играть. Если его придумала и сшила Яна, то мне понятно, почему ее со всеми странностями, патологической ревностью и тягой к скандалам не увольняют из театра. Это действительно Моцарт швейной машинки.

Хотя мне ее работа скорее напомнила скульптора в припадке вдохновения.

Яна танцевала вокруг Даши как кобра. Шаг назад — цепкий взгляд прищуренных глаз — бросок вперед, манипуляции со складками муслина, укол булавки. Это зрелище завораживало. В зале стояла тишина.

Яна сделала очередной шаг назад, несколько секунд стояла неподвижно и обернулась в зал, видимо желая насладиться впечатлением публики. Ее лицо, озаренное светом творческой лихорадки, вдруг помрачнело, глаза сощурились, потом расширились.

— Это что сейчас было? — ее тон не предвещал ничего хорошего.

Все сидящие в зале переглянулись. Только Аркадий остался неподвижен. Видимо вопрос предназначался ему.

— Что? — прикинулся он дурачком.

— Что значит “что?” — Яна набирала обороты, — ты подмигнул ей. — она ткнула пальцем в направлении Лики, сидящей через несколько кресел от Аркадия. — И губами сделал так… — она собрала губы в куриную гузку.

— Тебе показалось…

Яна развернулась к Даше.

— Ты видела?

Даша пожала плечами, помотала головой.

— Яна, прими таблетки. — устало бросила Лика.

— То есть вы уже вот просто так, при мне… — в голосе Яны зазвенела приближающая истерика. — перемигиваетесь…

— Яник, тебе показалось. — спокойно и твердо сказала Анна Сергеевна. — Никто никому не подмигивал.

— Сговорились, да? — подбородок Яны задрожал, — Анна Сергеена, вы с ними заодно? А я считала вас порядочной…

Аркадий обреченно вздохнул и пошел на сцену. Он подошел к Яне, попытался обнять ее за плечи, но она вывернулась, резко подняв руки вперед ладонями.

— Не трогай меня!

Но Аркадий не сдавался, бормотал что-то нудно-успокоительное. Яна вырвалась, залепила увесистую оплеуху Аркадию. Он схватился за щеку, отступил, умоляюще посмотрел на Дашу.

Даша вздохнула, крепко обняла Яну, что-то зашептала ей на ухо и направилась в сторону кулис, увлекая за собой Яну. Та обмякла и послушно пошла за Дашей, размазывая слезы.

Арадий остался стоять посреди сцены. Он растерянно развел руками. Физиономия у него была удивленно-виноватая.

— Я ведь тебе не подмигивал… — полувопросительно обратился он к Лике. Та безнадежно махнула рукой.

— Я вижу, вы уже репетируете. Молодцы. — послышался издевательский голос Бориса Павловича.

Анна Сергеевна подбежала к нему и стала что-то объяснять, энергично жестикулируя. Лицо Каргопольского выразило досаду. Он покачал головой.

— А Яна настолько доверяет Даше, что дала ей себя увести? — тихонько спросила я у Лики.

— Только ей и доверяет. Даша безнадежно влюблена в Давида.

— О, господи. Бедная Даша! — вздохнула я. — Как у вас здесь все запутано.

— Зато у тебя все предельно ясно. — неожиданно жестко ответила Лика.

— Ты о чем?

— Извини. — уронила Лика, пристально глядя на сцену.

— Что случилось?

— Ничего. Ты сможешь забрать пакеты? А то мне холодильник пришлось бревном подпирать.

Что с ней такое? Что произошло, пока я болтала с Мишкой, а потом с Вадимом? Ладно, вечером я к ней зайду, узнаю, почему эта нежная бабочка вдруг стала кусаться.

Борис Павлович хлопнул в ладоши.

— Не теряем время, господа артисты. Сцена Вальмон — Турвель.

— Турвель приводит в чувство Яну. — громким шепотом напомнила Анна Сергеевна.

— Да, да… Тина, подыграешь?

От неожиданности я уронила тетрадь с текстом. Актерское суеверие гласит: уронил текст — сядь на него и встань вместе с ним, иначе провалишь роль. Поэтому я как миленькая поползла под кресло. Пока я изворачивалась, пытаясь сесть на тетрадь, Борис Павлович подошел и протянул мне руку.