Читаем без скачивания Путешествие дилетанта - Сергей Петросян

При подаче документов выяснилось, что жениху необходима справка из советского ЗАГСа о том, что он не состоит в другом браке, да еще и переведенная на сербскохорватский. Также на церемонии должен был присутствовать переводчик.

– Ну, с переводчиком – это правильно. А то еще выяснится потом, что меня не женили, а усыновляли или в армию провожали… – рассудил Пьер. – А вот справку-то где взять?

Хочешь – не хочешь, а пришлось звонить Белгородскому. Тот его похвалил, узнав о приготовлениях, спросил про новости из Франкфурта и пообещал помочь с документом. Тут как раз пришел ответ из Германии. В лаконичной форме студентку Загребского университета Мелиху Хаджич информировали о том, что «спонсорская программа закрыта и продолжение дипломной работы в ФРГ на данный момент невозможно…»

Как быть? Первым желанием было сразу сообщить Александру, но, поразмыслив, Пьер решил не торопиться. Пока была нужна помощь Белгородского, лучше было его не разочаровывать. Письмо спрятали и даже не стали говорить о нем родителям.

– Делай, что должен, и будь, что будет, – мудро заметила Мели. – Умный человек сказал…

– И что же я должен?

– Сейчас ты должен поменять лиры на динары и оплатить аренду автобуса для гостей. В субботу ты должен съездить с отцом в деревню за вином и ракией. Справку эту дурацкую должен добыть. Достаточно? Список гостей я, так и быть, сама составлю – ты здесь все равно никого не знаешь.

– А что будет?

– А будет все просто замечательно. По сравнению с тем, что было, можно сказать, что наступает самый приятный период нашей жизни. Малярии здесь нет и убивать нас пока никто не собирается!

* * *

Свадьба Пьеру неожиданно понравилась. Честно признаться, он с тоской ждал дня «икс». Не то, чтобы жениться не хотел или к невесте охладел, просто бывал он на нескольких свадьбах в Ленинграде и всегда поражался натужности этого действа. Обилие незнакомых и почему-то некрасивых людей, свидетели с идиотскими лентами через плечо, иногда – стихи и стенгазеты, как на детских утрениках… От всего этого ему становилось невыносимо жаль брачующихся и хотелось, в нарушение традиций, украсть не только невесту, но и жениха, и не возвращать их ни за какой выкуп.

Публика в ратуше собралась приятная на вид и на ощупь (обниматься лезли, но пóтом ни от кого не пахло) : много молодежи, преподаватели из университета, заводские коллеги Небойши с загорелыми женами и на удивление немногочисленная родня. В последний момент появился Белгородский с огромным букетом.

– Интересно, – подумал Пьер. – На свои купил или из «фондов» списал?

Удивил подбор музыки – на регистрации не было традиционного марша Мендельсона, а звучала какая-то средневековая лютня. В кафе молодые люди с удовольствием выплясывали под народную музыку. Пьер попытался представить себе своих питерских друзей, танцующих под «Валенки-валенки», но его фантазии на это не хватило. Иногда раздавались грубые аккорды, и хриплый голос что-то немелодично выкрикивал. Гости начинали с энтузиазмом подпевать, перекрикивая друг друга. Это была сверхпопулярная в Югославии группа Bulldozer.

– Наверное, все дело в словах, – решил Пьер. – Надо учить язык…

С обреченностью он ждал, когда народ дойдет «до кондиции» и начнутся подходы с бокалом в руке с целью пообниматься с новым родственником и объясниться в любви на непонятном языке. К счастью, гости произнесли несколько тостов и начали вполне мирно веселиться – танцевать и болтать по углам. Периодически подливали себе ракию в длинные высокие рюмки, напоминающие лабораторные пробирки. Никто Пьеру не надоедал, стенгазету не вывешивал, пьяные под столом не валялись и даже драки не было. Вроде, как и не погуляли, по питерским меркам.

* * *

На следующий день молодожены уехали на Плитвицкие озера. Поселились в маленькой гостинице в городке у реки. Каждое утро садились на прогулочный катер и ехали к водопадам. В удивительно чистой воде травертиновых озер плавали ленивые форели. Густой лес вокруг напоминал тропические джунгли. Можно было часами гулять по тропинкам вдоль каскадов, постепенно карабкаясь наверх к речкам Черной и Белой, которые и питали это чудо природы. Каждое озеро, даже самое маленькое имело свое название. Как объяснил местный гид, все они были названы в честь утонувших в них людей.

Погода стояла сказочная – не жарко и не холодно. Ветра практически не было и казалось, что время остановилось. Было здорово не думать о будущем, а только гулять вдвоем или купаться украдкой, пока не заметили работники заповедника.

Медовый месяц продлился целых три дня. Вернулись. Отдохнули еще пару дней. Пора было сообщать Белгородскому об отказе, пришедшем из Германии.

По телефону Пьер сказал коротко:

– Есть новости.

* * *

На этот раз Александр назначил встречу в жилом районе на окраине Загреба. Подошел вовремя.

– Пройдемся.

– Далеко? – поинтересовался Пьер, не заметивший поблизости кафе или ресторанов.

– Тут рядом.

В соседнем переулке Белгородский остановился возле стандартной пятиэтажки и открыл подъезд своим ключом. Пропустив Пьера вперед, закрыл дверь. Потом подошел к почтовому ящику, повозился с замочком и достал из него спичечный коробок.

– Там что – шифровка из Центра? – пошутил Пьер.

– «Флажок». Если коробка нет, то, значит, квартира занята. Не я один ей пользуюсь. Уходя, на место положу.

Поднялись на второй этаж, зашли в квартиру. Старая мебель, ковер на стене. Ни карты мира с воткнутыми флажками, ни шпионской аппаратуры… Александр задернул шторы и сел на диван, кивнув Пьеру на кресло напротив.

– Рассказывай.

Ничего не говоря. Пьер протянул ему письмо из Германии. Тот прочитал, поморщился:

– Давно пришло?

– Позавчера.

– Конверт покажи.

– Дома оставил.

– Ясно… Значит так, встречаться теперь будем здесь раз в две недели. Ключи тебе в следующий раз передам. – Белгородский достал из портфеля лист бумаги. – А теперь бери, пиши.

Пьер приготовился писать очередное письмо родителям.

– Я, – диктовал Александр. – Фамилия, имя, отчество. Запятая. Дал добровольное согласие… Донесения буду подписывать псевдонимом «Семенов». Число, подпись.

Пьер перестал писать и положил ручку на журнальный столик.

– Чего остановился. Подписывай.

– А зачем?

– Что зачем?

– Все это – зачем? Встречаться, ключи… Подписка эта для чего? С Германией не вышло – какой с меня прок?

Выражение лица у Александра стало злым.

– Найдем мы тебе применение, раз уж ты здесь оказался. Подписывай давай!

– А что взамен – пивом угостишь? Сам же сказал, что здесь ничем помочь не можешь.

– С огнем играешь…

– А чего мне терять – безработный, живу у тещи, домой уехать не могу. С работы меня уволишь? Или убьешь? На кой ляд я тебе сдался – ни вреда, ни пользы.

Белгородский неожиданно заулыбался, похлопал Пьера по плечу успокаивающе:

– Ух, ты, какой ершистый. Но я ведь помог тебе – справку добыл. Могу и с работой помочь – связи имеются. Иногда можно и премию подкинуть.

– Вот как поможешь, так и поговорим. А мне теперь семью кормить надо.

– Ладно. Пока отложим. Но не забывай – жена твоя подписку все-таки дала. Так что ведите себя спокойно, молодожены.

Выходили молча. Уже на улице, сунув руку на прощание, Александр вдруг сказал:

– Родители твои уже в Ленинграде. Закончилась их Индия. Можешь им позвонить.

– И что я им скажу?

– Скажешь, встретил девушку своей мечты и не смог без нее жить. Прилетел в СФРЮ на крыльях любви и женился. Благословите.

– Да уж… Самое время благословения просить.

– Разберетесь.

* * *

Начался новый учебный год. Мели восстановилась в Загребском университете. Надо было досдать несколько предметов за пропущенный год и готовиться к защите диплома. Пьер опять оказался в ситуации годичной давности, когда все вокруг были заняты делом, а он неожиданно выпал из игры. Опять, как и год назад, старался просыпаться попозже, чтобы не мешать остальным членам семьи собираться на работу и чтобы день казался короче. Опять бесцельно гулял по городу, чувствуя себя Печориным.

Решение за него приняла теща. На педагогическом факультете сформировали дополнительную группу по изучению русского языка, и Вера договорилась о собеседовании. Проводила его заведующая кафедрой иностранных языков – хрипатая рыжая тетка по имени Барбара. Она курила как паровоз и почти без акцента говорила по-русски. Выяснилось, что знакома со многими преподавателями с питерского филфака и часто бывает в Ленинграде. Пьер старался изо всех сил – делал комплименты и блистал эрудицией. Это ли повлияло на решение, или действительно очень был нужен преподаватель, но через полтора часа она сказала насквозь прокуренному Пьеру: