Читаем без скачивания Бразилья - Йен Макдональд

– Хорошая сумочка, – говорит девушка-администратор с глазами размером с манго и одуревшим от испарений видом. Здесь сильно пахнет пластиком, рай для токсикоманов, нюхающих клей. – Оригинал? – Фиа протягивает сумочку. Девушка подносит ее к свету, вертит так и сяк, скашивает глаза, разглядывает. В этом магазинчике печатают ожерелья, шляпы, сережки, бронежилеты, часы, очки – короче, все, что можно соткать из смартполимеров. В том числе и брендовые сумочки. – Похоже на то. Мы не смогли бы распечатать в таком разрешении.

– Знаю, – говорит Фиа, забирая сумку. – Но зато вы можете изготовить для меня эти туфли.

Она дотрагивается до айшэдов и загружает модель в домашнюю сеть магазина. Эдсон не сомневается, что модель обуви украдена. Плохо словить за такое пулю, за нарушение авторских прав на пару брендовых туфель. Девушка заправляет картриджи, закрывает прозрачную крышку. Огоньки мигают, в основном желтые. Головки принтера поднимаются, как змеи перед нападением, а потом покорно принимаются за дело: молекула за молекулой, миллиметр за миллиметром воссоздают подошвы и кончики каблуков туфель с открытой пяткой от Маноло.

Чтобы напечатать туфли, потребуется около часа, поэтому Фиа ведет Эдсона на третий ярус Тодуз-ус-Сантус, в круг продавцов. Восстановление, ремонт, модернизация, переосмысление – вот здешние ключевые слова. Запчасти автомобилей, моторы для стиральных машин, головки станков, развлекательная техника, собранная на скорую руку крупная бытовая, мотоциклы, домашние и промышленные роботы, системы наблюдения, компьютеры и память, айшэды и оружие – все собрано из частей, которые спускаются со следующего яруса, круга разборки.

Монтажные платы нагреваются на жаровнях, из них вытапливается свинцовый припой, словно жир из свинины. Ртутные ванны извлекают золото из розеток и вилок. Доморощенные дистилляторы испаряют жидкий металл, сокровище тяжелым осадком остается на дне. Два мальчика перемешивают ручеек процессоров размером с песчинку в пластиковом чане с реагентом, растворяя углеродные нанотрубки их матриц. Два восьмилетних пацана сидят, скрестив ноги, на мешке соевых бобов и проверяют пластик из кучи перед ними – нагревают над зажигалкой и нюхают, чем пахнет. Дети помладше катят тележки со всяким электронным хламом с центральной свалки. Это круг рабов, проданных за долговые обязательства родителями, которых раздавили процентные ставки в 5000 процентов. Они останавливаются, только чтобы почесаться. Самый громкий звук здесь – это кашель. Неврологические проблемы и отравления тяжелыми металлами – обычное дело. Здесь мало кто вышел из подросткового возраста, столько просто не живут. А те, кто все же умудрился дожить, насквозь больны. Эдсон задыхается от паров кислоты. Все вокруг него пышет жаром и оставляет ощущение грязи. Воздух полон тошнотворных запахов. Эдсон прижимает платок ко рту. Фиа, неприкосновенная, беспечно топает вперед, словно ее ничто вокруг не трогает, переступая через ручейки из желтого кадмия к самому сердцу Тодуз-ус-Сантус.

Эдсон и не думал, что она приехала сюда только ради туфель. Экономика предложения[147] возвела Богоматерь Мусора из крошечного чипа. Сухой и тенистый нижний ярус развязки оказался отличным местом, чтобы разместить здесь предприятия по переработке электронных отходов, подальше от внимания горожан, с глаз долой. Раньше катадорам приходилось толкать свои тележки десять километров вдоль шоссе к старой муниципальной свалке в Сан-Бернарду-ду-Кампу. Первый водитель, который схитрил и высыпал свой груз на незаконченной развязке, положил начало медленному росту мусорного ледника, который за двадцать лет превратил Тодуз-ус-Сантус в самую огромную кучу отходов во всем Южном полушарии. Население маленького городка роется на склонах горы из техноотбросов. Вечером здесь невероятно красиво, когда двадцать тысяч факелов и масляных фонарей пританцовывают и покачиваются в долинах и на гребнях горы. Тодуз-ус-Сантус достигла достаточного размера, чтобы иметь собственную географию: Лес Фальшивых Пластиковых Деревьев, где с каждого выступа свисают влажные рваные мешки, словно испанский мох. Долина Обрезков, где металлургические предприятия сваливают катушки и кожухи от станков. Хребет Потерянных Рефрижераторов, где дети, закрыв лица платками, смоченными в обеззараживателе, сливают хлорфторуглеродные отходы в пустые бутылки из-под «колы», которые висят на их плечах, словно патронташ. А над ними пики – гора Майкрософт и Эппл-Хиллс, неустойчивые зиккураты[148] из процессоров и интерфейсов. Сборщики мусора раскалывают их молотками и монтировками, проворно откручивают компоненты. Грузовик сбрасывает кучу вышедших из моды айшэдов, которые падают, словно дохлые летучие мыши. Катадоры налетают на скользкий коварный мусор. Из-за гниения отходов температура воздуха повышается на три градуса. Испаряющаяся влага и летучие вещества задерживаются в этой странной мертвой зоне ветрового режима, появившейся из-за развязки. Богоматерь Мусора – настоящие городские джунгли: насыщенные парами, ядовитые, пораженные болезнями, влажные. Мусорщики носят пластиковые мешки из-под удобрений, как дождевики, пока пробиваются через испускающий пар мусор под постоянной моросью, подбирая монтажную плату там, мотор от стиральной машины тут и закидывая в корзины на спинах. Их дети – мусорщики во втором поколении – работают сортировщиками, распределяют корзины по типу отходов, а потом перевозят в тележках на Третий Круг. Среди этих курганов Фиа останавливается, оборачивается и упирается рукой в грудь Эдсона:

– Дальше я одна.

Он не останавливается:

– Что?

Звучит глупо. Это плохо.

– Эд, понимаешь, у нас есть что-то общее, а есть лично мое. Так вот это мое. Увидимся в магазине «Атом».

Дюжина возражений приходит Эдсону на ум, но он сдерживается: в лучшем случае он покажется настырным. В худшем – нытиком.

– Мои игрушки, – говорит Фиа. Она кладет руки ему на лицо и крепко целует в губы, взасос, с языком и слюной. Но Эдсон все равно не позволяет ей увидеть, как он уходит, поэтому торчит на месте, пока она пробирается по грудам мусора в неподходящих для такого похода сапожках, надев капюшон против кислотного дождя, чтобы попасть в Квантовую Долину.

Любой мужчина считает, что ему нужна Таинственная девушка, но на самом деле хочет знать о своей избраннице все, чтобы не было белых пятен.

У мистера Персика одна часть истории Фии Кисиды, у Эдсона другая, но две половинки не подходят друг к другу. Слишком много необъяснимых вещей между ее уходом из университета и появлением в грузовике с надписью «Полуфабрикаты для вашего стола». Эдсон провел тайное расследование – он всегда сует свой нос в чужие дела. Выяснилось, что контора «Полуфабрикаты для вашего стола» легально зарегистрирована в Торговой палате. Интуиция его не подвела. Компания целиком принадлежит Металлисту, Флойду. Первые деньги он заработал на металлистах, обеспечивая маленькие до- и послеконцертные грешки по требованию блэк/детметаллистов, типа кокаина, чирлидерш, американского виски, отошедших от церкви монашек, живых коз, автоматов и минометов, китаянок в латексе и заявок на участие в подпольном шоу «Не забудьте вынести мусор». Он инвестировал свои средства в небольшую контору «Полуфабрикаты для вашего стола». Водителем у него работает Аристидес, гонявший раньше алкотанкеры по маршруту Гояс – Сан-Паулу. Биша, который обеспечивает прикрытие в двенадцать слоев, пользуясь всеобщим распространением коррупции, это Титифрик. А Фиа работает с группой из четырех восстановленных квантовых ядер, взламывая НП-коды.

Проблема Эдсона и причина, по которой он смотрит вслед девушке, пока та не исчезает из виду, а потом идет за ней к дымящейся груде жидкокристаллических экранов, заключается вот в чем: если он все выяснил по четырем запросам, то почему кто-то другой не мог этого сделать?

С неизбежностью смерти квантовые отходы тоже проложили путь в великую геенну Тодуз-ус-Сантус. Странности сочились, как хлорфторуглерод, из скоплений квантовых отходов, сваленных в одном месте, именно им Богоматерь Мусора обязана большинством своих мифов и легенд. Любая квант-технология лицензируется, ее использование проходит под наблюдением правительства, а производство и распределение строго контролируются. У мусора же своя мораль и траектория. Одна пластиковая обшивка напоминает другую как две капли воды: унесите это отсюда, нам оно больше не нужно, выбросьте. Раз в несколько месяцев катадоры вырывают из груды отходов работающую К-матрицу. В те священные дни весть разносится по городу, словно молния, словно скандал. Покупатели стекаются из Рио, Белу-Оризонти, Куритибы. Фиа приехала осмотреть свежий лот.

Эдсон цепляется за что-то белоснежными брюками. Он готов выругаться, но это ниже его достоинства. Парни с корзинами в драных шортах и шлепках не обращают на него внимания. Эдсон присаживается на корточки и выглядывает между двумя поломанными пластиковыми рамами. Внизу, в долине, Фиа говорит с двумя парнями, которые ее подзывали на гафиейре. На перевернутом ящике между ними стоит большой цилиндр. Фиа наклоняется, изучает цилиндр через айшэды, комично поворачивая голову, как попугай. Чуть подальше стоит человек, которого Эдсон не узнает, – высокий мужчина с точеными чертами лица и волосами, зализанными в грязный конский хвост. Почему-то на нем облачение священника. Эти квантумейрос – реальные чудики. Он что-то говорит. Эдсон не слышит, но Фиа отрывается от цилиндра и качает головой. Незнакомец снова что-то говорит, она снова качает головой: нет. Кажется, она испугалась. Когда Эдсон распрямляется, то слышит какой-то шорох за спиной. Куртка разваливается прямо на нем. Две ее половинки скользят по его рукам. Эдсон смотрит на это, ошеломленный, пораженный, потом поворачивается.