Читаем без скачивания The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

в ретроспективе может показаться значимой для мировой истории, но низложение и казнь правителя средней по размерам европейской страны не оказали сокрушительного воздействия как всемирно-историческое событие. В Восточной Азии, Тихоокеанском регионе и на юге Африки оно прошло практически незамеченным. Французский философ и историк культуры Луи Бурдо в 1888 г. заметил, что Французская революция не существует в сознании 400 млн. китайцев, и поэтому он сомневался в ее истинном значении. Радикальные последствия имела не революционная программа и ее реализация в пределах Франции, а ее распространение за границу военным путем. Революция не оказала влияния ни в Индии, ни в Америке, за исключением французских колоний в Карибском бассейне, пока не началась война между Наполеоном и англичанами. Даже Первая мировая война поначалу не затронула значительную часть земного шара, и только ее окончание в 1918 году вызвало мировой кризис, включая смертельную пандемию гриппа. Крах на Уолл-стрит в 1929 году стал первым экономическим событием поистине глобального масштаба: производители и потребители на всех континентах ощутили его последствия уже через несколько месяцев. Вскоре после этого началась Вторая мировая война: в июле 1937 г. - для Китая и Японии, в сентябре 1939 г. - для Европы к западу от России, а в 1941 г. - для всего остального мира, когда Германия вторглась в Советский Союз, а Япония напала на США. При этом Латинская Америка и Африка южнее Сахары пострадали от нее меньше, чем от Первой мировой войны. Таким образом, можно сказать, что до 1945 г. ни одна дата в мировой политической истории не оказала немедленного или почти немедленного воздействия на все человечество. Только во второй послевоенный период началась общая для всего мира "событийная история".

Теперь рассмотрим, что историки (а вслед за ними, вероятно, и широкая общественность) в отдельных национальных государствах считали ключевыми моментами внутренней политики "длинного" XIX века. Годы, пришедшиеся на рубеж веков, имели эпохальное значение везде, где наполеоновские армии свергали или безвозвратно ослабляли старый режим. Так было в мозаике западных земель Германии, в Испании и Португалии, в колониальном Сен-Доминге (вскоре ставшем Гаити), в Египте, но не в царской империи, например. Имели место и косвенные последствия. Если бы испанская монархия не рухнула в 1808 г., то революции, принесшие независимость испаноязычной Америке, начались бы позже, а не в 1810 г. Французская оккупация османской провинции Египет в 1798 г. - кратковременная и закончившаяся через три года - стала шоком для правящей элиты Стамбула, вызвавшим многостороннюю модернизацию. Однако в более отдаленной временной перспективе поражение в войне с Россией в 1878 г. стало более серьезным ударом для султана, поскольку привело к потере некоторых богатейших районов империи: Балканский полуостров в 1876 г. на 76% принадлежал Османской империи, а в 1879 г. - только на 37%. Это был великий политический перелом для османов, ключевой момент их падения. Свержение самодержавного султана офицерами "младотурок" в 1908 году стало почти неизбежным революционным продолжением. Наконец, косвенные последствия наполеоновских войн ощущались и в тех регионах, где Великобритания осуществляла военную интервенцию. Мыс Доброй Надежды и Цейлон (Шри-Ланка) были отторгнуты от голландского государства, входившего тогда в состав наполеоновской империи, и впоследствии остались под властью Великобритании. В Индонезии кратковременная британская оккупация (1811-16 гг.) привела к глубоким изменениям в восстановленной системе голландского правления. В Индии британцы сделали заявку на господство в 1798 г. под руководством самого успешного из колониальных конкистадоров, маркиза Уэлсли, и не позднее 1818 г. она была надежно закреплена в их руках.

В других странах основные политические переломы, более важные, чем те, что произошли около 1800 г., пришлись на начало нового столетия. Многие государства возникли только в календарном XIX веке: Республика Гаити - в 1804 году, республики испаноязычной Америки - в 1810-1826 годах, королевства Бельгия и Греция - в 1830 и 1832 годах соответственно, Королевство Италия - в 1861 году, Германский рейх - в 1871 году, Княжество Болгария - в 1878 году. Современная Новая Зеландия начала свое существование как государство с Договора Вайтанги, который представители британской короны заключили с вождями маори в 1840 году. Канада и Австралия были преобразованы актами о федерации (в 1867 и 1901 гг. соответственно) из групп соседних колоний в национальные государства. Норвегия разорвала союз со Швецией только в 1905 году. Во всех этих случаях основополагающая дата делит XIX век на время до и после достижения единства и независимости. Структурирующая сила этих срезов времени выше, чем у приблизительных календарных периодов, которые мы привыкли называть "веками".

Нет недостатка и в других примерах. Внутренняя политика Великобритании была неустойчивой, но не сбитой с курса эпохой революции, и страна вступила в XIX век с высокоолигархическим политическим строем. Закон о реформе 1832 года расширил число активных граждан, имеющих право голоса, и положил конец своеобразной британской форме ancien régime. Таким образом, 1832 год стал самым масштабным изменением в конституционной истории Великобритании после 1688 года, возможно, даже более значительным на символическом уровне, чем в реальности. Венгрия, оставшаяся в стороне от маршрутов походов наполеоновских армий, пережила свой первый крупный политический кризис в 1848-49 годах, но тогда он был более интенсивным, чем где-либо в Европе. Для Китая восстание тайпинов в 1850-64 гг. стало эпохальным вызовом революционного масштаба, первым внутренним кризисом такого масштаба за последние более чем двести лет. В 1860-е годы в мире участились случаи смены политических систем. Двумя наиболее важными из них, революционными по своей сути, стали распад южной Конфедерации и восстановление национального единства по окончании Гражданской войны в США (1865 г.) и падение сегуната и начало интенсивного государственного строительства в Японии в 1868 г. (обновление Мэйдзи). В обоих случаях системный кризис и стремление к реформам сместили структуры правления и политические практики, сохранившиеся с XVIII века: феодальный федерализм династии Токугава (находившейся у власти с 1603 года) и рабовладельческий строй южных штатов Северной Америки. И в Японии, и в США переход от одного политического мира к другому произошел в середине века.

"Раннее Новое время"-Весь мир?

Поэтому политическое начало XIX века вряд ли можно определить хронологически. Приравнивать его к Французской революции - значит мыслить слишком узко, имея в виду Францию, Германию или Сен-Домингю. Древние режимы рушились на протяжении всего XIX века. В такой крупной и значимой стране, как Япония, современная эпоха политически началась уже в 1868 году. Как же тогда относиться к периодизации, критерием которой являются социокультурные "основные силы" Троельча? Этот вопрос возвращает нас к категории "ранняя современность". Чем убедительнее нам