Читаем без скачивания Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э. - Жан-Франсуа Бретон

Приведем лишь один пример деревни подобного типа: аль-Джанадила, на краю вади Марха. Поселение построено в плане неправильного эллипса, максимальный диаметр которого равен 210 метрам. Оно состоит из кольца домов, либо тесно прижавшихся друг к другу, либо соединенных общими стенами, обычными или даже двойными. В западном его секторе обнаружено, кроме того, несколько каменных Цоколей, которые явно служили основанием для самых богатых и, следовательно, самых высоких домов. Этажи последних, как всегда, не сохранились. Были ли они сложены из дерева или из кирпича-сырца? Вопрос также остается открытым. Городок Хаджар аль-Джубиййа (вади Дура) в первые века нашей эры также защищал себя кольцом могучих домов-крепостей. Более глубокие раскопки показали, что кольцо это воспроизводилось на месте и по подобию более древних сооружений того же типа{31}.

Система кольца, составленного из вплотную друг к другу стоящих домов, характерна не только для деревень или городков, но и для более крупных центров — таких, как, к примеру, Наджран. Этот город (нынешний Ухдуд) включает в себя кольцо домов, имеющих под собой солидные каменные цоколи и состоящие из нескольких этажей. Из такого же кольца выросли многие города Южной Аравии, а само кольцо, возможно, уходит корнями к «бронзовому веку». В самом деле, в пустыне Негев (в нынешнем Израиле) и в пределах древней Сабы известны поселения «кольцом», датированные XI–X веками до н. э. Некоторые из них, став городами, окружают себя дополнительно и крепостной стеной — во времена первых мукаррибов. Это, к примеру, Йала, недалеко от Ма'риба, которая возвела вокруг своих домов, построенных кольцом, каменную стену{32}. Другие же города, как Хину аз-Зурейр и тот же Наджран, напротив, долго сохраняли свое оборонительное кольцо из «сросшихся» между собой домов.

Такая архитектурная концепция предполагает наличие весьма четкой и последовательной социальной организации. Интересы безопасности властно диктуют свои требования: никаких слабых, уязвимых мест в системе кольца не должно быть, а следовательно, план заселения должен быть цельным и полным еще до начала строительства; недопустимы и раздоры между обитателями соседних домов. Необходимость поддержания хотя бы минимальной сплоченности для совместного отпора врагу диктует относительную скромность во взаимоотношениях тех социальных групп, что дома эти заселяли: именно так, скорее всего, обстояло положение в начале первого тысячелетия до н. э. Заслуживает внимания и тот факт, что тысячелетием позднее группы арабов, приходящие с севера и постепенно оседающие в больших вади, смежных с пустыней, образуют поселения по старой южноаравийской модели. Вполне возможно, что такие деревни в вади Марха, как Хаджар ан-Наб, Хаджар Талиб и Хаджар Хизма, построенные в форме защитного кольца, обязаны своим происхождением именно новоселам, северным арабам{33}.

Мало ферм в собственном смысле этого слова известно, значительно менее того раскопано. Из них ферма А из аль-Хурейзы — самая древняя{34}. Она, как и большинство домов, сложена из необожженного кирпича. С ее довольно солидными стенами цокольного этажа толщиной в 0,40 метра она вполне могла состоять из двух, а то и из трех этажей: высота все же не монополия одних только аристократических домов. В цокольном этаже один ряд помещений, по одну сторону от коридора, выходит на открытый двор, и в них сохранились многочисленные следы от пребывания, очевидно, содержавшихся там домашних животных; в помещениях же второго ряда (их следует, наверное, обозначить как комнаты) найдены скамейки и большое количество керамических изделий, датируемых IV или V веками н. э. Другие фермы отрыты в округе Шабвы, в местечке по имени аль-'Окм. От них остались, к сожалению, лишь фундаменты, структура которых все же позволяет воссоздать мысленно план цокольного этажа{35}. На огороженном, но под чистым небом, участке женщины, защищенные оградой от ветра и от чужого взгляда, готовили пищу: они оставили после себя мельничные жернова, каменные сосуды, балку, украшенную головой кабана, и т. д.

Глина не единственный строительный материал; от Байхана до Макхи многие деревни построены исключительно из камня. Их фермы — в хорошем состоянии. Некоторые сохранились даже настолько хорошо, что в них и поныне селятся полукочевники, давая себе лишь труд покрыть их новой крышей. Именно так и произошло с домами деревни Сурбан{36}.

Размеры обнаруженных ферм колеблются очень широко. От самых маленьких, длиной всего в 6 метров, — до более сложных конструкций, длиной от 15 до 20 метров. Имеются, наконец, и фермы очень большие: от 300 до 500 метров. Последние принадлежали, без сомнения, тем крестьянам, которые обогатились на пути концентрации земельной собственности. В любом случае размах таких колебаний отражает высокую социальную дифференциацию в Южной Аравии. Нынешние бедуины, занимающиеся самочинными раскопками на месте древних ферм, время от времени извлекают из-под земли восхитительные керамические изделия VIII–VI веков до н. э.{37}

На основании проводимых изысканий трудно сказать что-либо определенное относительно эволюции форм жилища, как и о причинах изменений в выборе строительных материалов. Положим, нечему особенно удивляться, когда жилье в области первичных массивов оказывается построенным из гранита и сланца, то есть из того, что было под рукой. Гораздо более странным выглядит то обстоятельство, что в районе известковых пород победу в конкуренции с известняком одерживает сырцовый кирпич. Но, как видно, всюду — свои строительные традиции.

Повсеместно сельскому жилищу, как, впрочем, и городскому, присущи две характерные черты: четырехугольная форма строения и его высота. За городом, как и в городе, дома-башни обеспечивают дозор и охрану своей территории.

Экономика и общество

На кромке своей пустыни Южная Аравия предуготовила для человеческого общества четко очерченный ареал и однозначно определенную природную среду обитания: ареал и среду ОАЗИСА. Оазисные земли, орошаемые лишь время от времени, требуют от своих обитателей высокой степени самоорганизации ради того, чтобы приносимая паводками благодатная влага не терялась, а использовалась наилучшим образом. «Наилучшим» — это значит так, чтобы паводки орошали всю возделываемую поверхность оазиса в равной мере, включая и наиболее приподнятые над средним уровнем и самые отдаленные от русла участки. А также так, чтобы каналы очищались от ила регулярно. Практическое решение этой двуединой задачи предполагает предварительное наличие достигнутого в какой-либо форме общественного согласия на проведение соответствующих работ. Вот эта навязываемая природой социальная организация появляется на исторической сцене уже в III тысячелетии — первоначально в форме простой кооперации земледельцев. Из такого-то ядра, сложившегося в области Ма'риба, ядра, сплоченного практикой совместного поливного земледелия, и рождается Саба' — в VIII веке до н. э. В высеченных на скалах списках эпонимов «Саба'» всегда выступает в одном и том же контексте: в качестве прямого дополнения к глаголу «орошать». Перед нами, следовательно, общество оседлое, привязанное к своей земле и к ритму сезонов.

Но та же кромка пустыни покрыта и довольно густой сетью городов: к примеру, их чреда, их россыпь вырастает в больших долинах Джауфа и Хадрамаута. Они, города эти, разнятся между собой и по размерам, и по значимости, но их обитатели в равной степени усвоили привычку и приобрели вкус к жизни именно в городских условиях. Горожане ежедневно выходят и входят через городские ворота, при которых красуется гранитная плита с высеченными на ней царскими указами; они ежедневно встречаются между собой на рынках и в святилищах; все они живут в домах, одинаковых, в общем-то, и по своему архитектурному стилю, и по условиям обитания в них. Общепринятый архитектурный стандарт городских домов предопределяет и стандарт городской коммунальной жизни, далеко отошедший от тех норм, которым следуют сельские жители.

Сказанное, однако, не означает того, что между городом и деревней разверзлась непреодолимая пропасть. Между двумя сторонами имеются два, по меньшей мере, «моста», связывающие их: это общность территории города и его сельской округи и общность священных мест, которые равно святы как для горожан, так и для селян. Вне города, за его крепостной стеной, уже в сельской местности, но все же в непосредственной близости от него и обращенный своим порталом к нему стоит, прижавшись торцом к одному из холмов, храм, это зримое воплощение единства общины верующих, поклоняющихся одному и тому же божеству и выполняющих одни и те же обряды. Кроме этих, так сказать, «пригородных» святилищ, имеются и другие, находящиеся от города на значительном расстоянии. Их не так много, но они все же есть. Так, храмы Джебеля ал-Лауз открывают свои двери для всякого, кто только пожелает принять участие в коллективном культе. Имеются, наконец, и священные заповедные территории, которые в позднейшую, исламскую эпоху будут обозначены термином «харам» («запретное»): они представляют убежище тем лицам, которые по той или иной причине не в ладу с обычным племенным правом{1}. В этих заповедных анклавах также иногда есть свои святилища.