Читаем без скачивания Обналичка и другие операции - Михаил Лифшиц

— Ну, это идиот какой-то… — сказал Артур.

— Этот парень, может, и идиот, — ответила мать. — Но людей, ждущих, на что бы обидеться, очень много. Никогда не ищи утешения в обиде, не живи обидой, как бы досадно тебе не было.

Вооруженный напутствием матери (которое вполне соответствовало его собственному ощущению), Артур перестал сочувствовать обойденным. А когда приходилось по службе беседовать с этими людьми и неизбежно выслушивать их жалобы, повторял про себя: «Ты сам виноват».

После разговора с сыном об обидах и об обиженных Маргарита Николаевна предалась воспоминаниям.

Давно, в конце 1960 года, на третьем курсе университета, двадцатилетняя Рита ехала в отцовской «Чайке» из университета на дачу. Рита взяла с собой Пашку. Отец вообще-то не разрешал никого брать в машину, но к Пашке это запрещение не относилось, потому что в их поселке Воскресенское Пашкина семья и семья Риты уже несколько лет занимали соседние коттеджи. Иногда машина Пашкиного отца возила обоих, Риту и Пашу.

Рита с Пашкой давно были знакомы, с трех лет. Отца Риты тогда отозвали с фронта, направили на работу в Куйбышев, и разрешили вызвать туда семью. В соседней квартире в правительственном доме в Куйбышеве жила семья Пашки. Потом Рита и Пашка учились в одной школе в Москве.

Один раз Пашка с матерью куда-то собирались, торопились ужасно, «зашивались», что называется. Пашку одели, мать выглянула в окно и сказала домработнице: «Отправляй его во двор, чтоб под ногами не вертелся, там Рита с няней гуляют, а сама возвращайся помогать! Паша, иди, погуляй с Ритой, только не извозись!» Рита предложила Пашке прыгать с качелей, кто дальше. Пашка прыгнул и свалился. Сразу вспомнил, что он одет «на выход» и закричал Рите: «Это из-за тебя!» и побежал к ней, чтобы дать ей хорошенько. Рита — от него, а за ними няня. Пашка опять шлепнулся и порвал брюки на коленке. Поднялся, увидел дырку и заплакал: «Я все про тебя маме скажу!» Няня подскочила, стала отряхивать Пашку и причитать: «Ну, Павлик, ведь Рита не нарочно…» А Рита спросила: «А ты чьей маме скажешь, твоей или моей?» Пашка задумался, перестал плакать, потом ответил: «Моей!» Рита решила, что это неопасно, и не испугалась. Историю про качели, Пашкины штаны и «чью маму» родители умиленно рассказывали друг другу при каждом общем застолье.

В 1957 году Рита и Паша поступили в МГУ, Рита на юридический факультет, а Паша в Институт восточных языков.

Обычно Пашка, как залезал в автомобиль, сразу разваливался на заднем сиденье и полулежал всю дорогу, даже по сторонам не смотрел. С шофером не здоровался. Рита всегда говорила: «Здравствуйте, дядя Гриша!», и Пашка однажды посоветовал ей не заигрывать с персоналом. Рита как-то сказала шоферу: «Вы его извините, он — дурак». «Он — барчук, — ответил шофер. — Давно было, водитель за ними на дежурной «Победе» приехал, их «ЗиМ» был в ремонте, так он ехать не хотел, упал на пол и визжал, что на этой машине не поедет». В общем, Рита Пашку старалась не подвозить, и сама не просилась в его машину.

А в этот раз Пашка буквально увязался с ней. И в машине не развалился, как обычно, а сидел собранный. Когда тронулись, Пашка завел разговор.

— Что это ты с Артемоном сильно задружилась?

— Кто это — Артемон? — спросила Рита.

— Калмыков, — ответил Пашка

— Почему это ты его собачьей кличкой зовешь? — Рите не хотелось разговаривать с Пашкой, тем более про Артура.

— Потому что он умный и красивый, а человеком никогда не будет, как Артемон из сказки про Буратино, — высокомерно вымолвил Пашка заготовленную фразу.

— Это почему? — опять спросила Рита, хотя сразу поняла, что Пашка имеет в виду: они с Пашкой — номенклатурные дети, а Артур из простых, и пути ему нет.

— Потому, — сказал Пашка и скривил рот.

— А из тебя человек выйдет?

— Выйдет, — уверенно сказал Пашка.

— Сомневаюсь… — презрительно ответила Рита.

— Не сомневайся. Я уже в списках.

— В каких это ты «в списках»? — опять спросила Рита, хотя представляла, в каких.

— В таких. Меня уже оформляют!.. — похвастался Пашка, покосился на водителя и дальше хвастаться не стал.

— А ты его в глаза пробовал Артемоном называть?

Пашка уже сказал все, что ему поручили сказать ребята, отбарабанил выученный урок — предупредил Риту, чтобы она не связывалась с парнем «из чужих». Поэтому Пашка развалился на сиденье и стал непринужденно болтать.

— Не, сам я не пробовал. А вчера на военной подготовке Енот решил его на место поставить, чтоб не умничал. Подозвал Калмыкова, спросил его что-то по учебе, потом говорит: «Все, Артемон, иди на место!» Калмыков глаза вылупил, а Енот ему: «Место, я сказал!» А Калмыков ему по харе!

— А Енакиев что? — заинтересовалась Рита.

— Побежал к полковнику жаловаться. Полковник их помириться заставил, — с сожалением сказал Пашка. — Да Енот мог бы Калмыкова твоего размазать. Сказал бы своему отцу, и Калмыкова сразу бы отчислили из университета, и в армию бы отправили, в такое место, куда Макар телят не гонял. Но Енот испугался, что будет шум, а ему сейчас нельзя высовываться, его тоже оформляют…

— А ты откуда знаешь про Енакиева и Калмыкова?

— Мне ребята из вашей группы рассказали, — Паша не стал уточнять, что за рассказом об инциденте последовало поручение поговорить с Ритой.

— Паша, милый, — сказала Рита так сладко, что Пашка приподнялся на сиденье и стал смотреть на Ритины губы. — Я так за тебя волнуюсь. Будь поосторожней с Калмыковым. А то он тебе набьет морду, и тебя из списков вычеркнут. С фингалом под глазом проверку ты не пройдешь!

— Дура! — сказал Пашка и снова развалился на сиденье.

На Новый 1961 год Рита позвала в свою компанию Калмыкова, хоть там и был Енакиев с битой мордой. Но они ничего, нормально разговаривали. Рита с Артуром приготовили кукольный театр, чтоб что-то было интеллектуальное. А то напьются, наедятся, девчонок будут лапать и пластинки заграничные слушать. Потом заснут. Рита с Артуром придумали пьесу в стихах про Деда Мороза, который выбирал себе внучку Снегурочку из многих кандидаток. Вставили даже критику Никиты Сергеевича.

Вот нет никакой за труды нам награды,И жизни мы часто бываем не рады,И вся кукуруза — сплошная фигня,Ах, девочки, только любите меня!

Спорили, стоит ли вставлять такие острые слова, боялись, что донесут. Тот же Енот, к примеру. Но решили оставить.

А зрители подвыпившие развалились перед ширмой, кто на ковре, кто на диване, кто в кресле, и ни на какие слова кукольных персонажей не реагировали. Так Пашка разваливался на заднем сиденье «Чайки». И никто из них не проронил ни слова ни во время спектакля, ни после. Потом опять стали есть, пить и обниматься под музыку. Рита не выдержала и спросила Пашку: «Ну, как тебе кукольный театр?» Пашка посмотрел на девушку посоловелыми глазами и вальяжно промолвил: «Ты считаешь, что зрителю надлежит оценивать произведение искусства? Я в этом не уверен…» После чего Паша демонстративно повернулся к столу, налил себе рюмку водки, выпил и закусил ложкой черной икры.

И Рите стало ясно, что Пашку кукольный спектакль не заинтересовал, на кукол он не смотрел, текст не слушал, а если бы смотрел и слушал, то ничего бы не понял. И учился он также: или зубрил, или списывал и никогда ничего не понимал. Послушаешь Артура, так за каждой строкой учебного текста увидишь судьбы людей, исторические события и практические дела, а у Пашки любой текст — только скучное сочетание слов, которое он успел выучить или не успел выучить. И Енакиев — такой же. С ними всегда будет скучно. А с Артуром всегда будет интересно.

Потом Рита привела Артура знакомить с родителями. Отец домашними делами не занимался, Рита договаривалась с матерью. Главное, нужно было выбрать такой вечер, когда отец будет дома. Мать готовила встречу, открыто не перечила дочери, но все делала, чтобы этот парень появился у них дома первый и последний раз. Мужу накануне сказала: «У них идет к свадьбе. Нам этот парень не нужен, я знаю, что говорю! Дело твоей жизни — расстроить этот брак!» У мужа покраснело лицо, но кричать он сразу не стал, а ответил: «Мое дело, чтобы жила страна родная, и нет у меня других забот!» «Я ж не про работу твою говорю, а про семью, понимай разницу. Я знаю, что ты крупный руководитель, что ты за страну болеешь. Но тут-то поверь мне!». В общем, отец обещал.

За столом отец расспрашивал гостя, кто он да что, но особенно не задумывался над ответами Артура, ведь жена предупредила: он — жених неподходящий. Артур, когда решил, что прелюдия окончена, сказал: «Мы с Маргаритой любим друг друга и хотим пожениться!» У отца покраснело лицо, и он твердо сказал: «Этого не будет!» Мать сразу успокоилась: сейчас отец начнет орать и выгонит парня. Но Артур также твердо ответил отцу: «Это — будет!» И смотрит на отца в упор. И отец на него смотрит, и краска с лица сходит. Сидят и молчат. Тут Рита демонстративно поднялась, пододвинула стул поближе к Артуру и снова села. Мать встала и сказала: «Коля, поди сюда!» В другой комнате говорит мужу: «Ты что молчишь? Выгони его! Как он с тобой разговаривает?!» А отец отвечает цитатой: «Ну, матушка, не завершай удара, кто в бедности рожден, тебе не пара!..» Так, что ли?»