Читаем без скачивания На Муромской дороге - Сергей Шведов

– Астрал мне подсказывает, что будет мальчик.

Возражать астралу Балабанов не стал: как говорится, будущее покажет, да и выбор у звезд, в сущности, невелик – либо мальчик, либо девочка. С тем капитан и уснул умиротворённый, приткнувшись к горячему боку специалистки с дипломом.

Утро обрушилось на Балабанова горячей волной грандиозного скандала, затеянного Примадонной. Сия особа перехватила белый «Мерседес» озабоченной государственными проблемами четвёрки прямо на дороге, вперила руки в боки и понесла по кочкам в таких выражениях, что смутились даже видавшие виды гаишники, не в добрый для себя час сунувшиеся было к даме с претензиями по поводу парковки.

Портсигарова, однако, смутить было трудно, а уж запугать тем более: – Я тебя предупреждал, кто в твоём доме правит бал. Пёсик этот нечистый дух только зафиксировал.

Примадонну слова Портсигарова не убедили, и на голову шоуменов обрушился новый вал из отборных ругательств и обвинений в связях с нечистой силой. Под посланцем ада подразумевался кобель Джульбарс, известный уже всей Москве как предвестник катаклизмов и прочих несчастий.

– Ты зачем этого кобеля в мой дом притащил, – надрывалась Примадонна. – Я тебе, гад ползучий, пасть порву.

– Это не я его к тебе привёл, это Джульбарс сам нашёл дорогу к украденному амулету. Спрашивай с Химкина и кастрата, это они устроили бедлам.

То ли доводы Портсигарова подействовали на Примадонну успокаивающе, то ли ей надоело выплёскивать бесплатно запас эмоций, но она неожиданно успокоилась и даже подсела в «Мерседес» рядом с гостеприимно оскалившимся Джульбарсом

– Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, – Портсигаров щелкнул зажигалкой перед носам расстроенной Примадонны. – Другой бы на моём месте давно бы уже взял на роль главной ведьмы дельфинову русалку и дело к стороне.

– Это ты про свою «Вальпургиеву ночь»? – затянулась сигаретным дымом Примадонна – Деньги уже выделены, осталось их только потратить, – поделился радостью Коля. – Деньги здесь не главное, – пренебрежительно махнул рукой Портсигаров. – Власть меняется.

– Как меняется?! – ахнула Примадонна. – А мне Кучерявый сказал, что Инструктора близко не подпустят к Каменным палатам.

– Ну что такое в нынешнем раскладе Кучерявый, – скривился Портсигаров. – На нашей стороне астральные силы и весь синклит московских ведьм и магов, которые уже предсказали смену власти и явление державного спасителя. А как ты знаешь, наши ведьмы и маги не те люди, которые полагаются только на звёзды.

– А Устроевско-Симаковский стан? – не сдавалась Примадонна. – А Лебедянский? – По данным каймановского шамана, полученных из надёжных юпитерианский источников, – поведал Примадонне поднаторевший за ночь в магическо-астрологических прогнозах Балабанов, – Лебедянского за строптивость ждёт отсидка, пусть и краткосрочная, в Бутырской тюрьме. А мэру Устроеву наш добропорядочный электорат никогда не простит связи с ассирийскими шаманами.

– Поняла, – хмыкнул Портсигаров. – Мой тебе совет: уйми гордыню и перестраивайся в соответствии с велениями времени, а то останешься у разбитого корыта.

– Я подумаю, – сказала Примадонна, выбрасывая недокуренную сигарету в открытое окно.

– Сбор голосуев на прежнем месте. Кто не успел, тот опоздал.

В знакомом Балабанову помещении было, пожалуй, даже многолюднее, чем в первый раз. Да и народишко был взбудоражен не на шутку. Пообтёршийся среди шоуменов сибиряк вошел в круг творческой и политической элиты без трепета в душе.

В сгрудившейся у заветных дверей толпе мелькали знакомые лица. Были здесь Запейкин и Боря, был кастрат Фаринелли, был господин, облитый соусом. Мелькнул Тамерланыч, которого Балабанов никак не ожидал здесь встретить. Насторожила капитана и ещё одна знакомая фигура, которую он видел со спины, поскольку лицо своё этот человек тщательно прятал. Тем не менее, Балабанову показалось, что перед ним агент медийных спецслужб, который уже дважды обвёл его вокруг пальца. – Цыганков готовит нам какую-то пакость, – поделился капитан своими подозрениями с Колей.

– Не осмелится, – самоуверенно хмыкнул тот. – Мы теперь на коне.

Портсигаров тем временем открыл вожделённые двери, но хлынувшая было за ним толпа творческой и политической элиты застыла в печальном недоумении. На столе кроме минеральной воды ничего не было. Зато перед столом стояли три витязя: витязь от сил чрезвычайных, витязь от сил внутренних и просто витязь от избытка сил собственных.

– Да что же это такое, – истерично взвизгнул Запейкин. – Они над нами издеваются. – Это безобразие, – поддержал заслуженного педераста человек облитый соусом. – Нельзя так обращаться с элитой.

Витязи хладнокровно выдержали обрушившийся на них шквал возмущения, после чего представитель сил чрезвычайных примирительно заметил:

– Вы же интеллигентные люди. Сначала платформа, а потом водка. – Какая ещё платформа? – возмущённо дёрнулся человек в чёрной шляпе, с усами заслуженного мушкетёра на пенсии. – Нас зачем здесь собрали?

– Только труд на благо идеи и патрона делает голосуя человеком, – поспешил на помощь витязям-учредителям Портсигаров. – Это должны уяснить все.

– Мы уже уяснили, – осторожно заметил кастрат Фаринелли. – Хотелось бы ещё уяснить, чем заряжен этот патрон.

– Ху из мистер Инструктор? – раздалось из задних рядов. – Да при чём тут «ху», – возмутился Боря. – Кормить-то будут? – А водка, господа? – заволновались справа от Балабанова. – Неужто без водки? Что же это за партия такая?

– Водка будет, – твёрдо пообещал витязь от сил чрезвычайных, – но только патриотам-державникам. – А как же демократия? – нервно дёрнулся желчный человек в первых рядах. – Раз будет водка с икрой, значит будет и демократия, – пояснил желчному Коля. – А когда на столе кумач и минёралка, это тоталитаризм.

– Так ведь ни икры, ни водки, – взволнованно загудела элита.

Не выдержав давления творческих личностей, витязь от сил чрезвычайных обречённо махнул рукой. И сразу же на пустой стол как из рога изобилия посыпались столь дорогие сердцу элиты напитки и яства. Роль рога изобилия исполняли расторопные молодые люди, но никто витязей-учредителей за подтасовку не осудил. В конце концов, каждый у нас делает сказку былью в меру своих способностей. Тут ведь важен результат.

Нельзя сказать, что собравшиеся на политический митинг творческие личности только пили и ели. Время от времени раздавались прочувственные реплики и политически грамотные тосты. Вроде: «Пока мы едины, мы непобедимы» или «Даёшь порядок».

– Даёшь партию, – крикнул мушкетёр-пенсионер. – Какой же это вождь без дружины проверенных в деле соратников.

– Есть такая партия, – твёрдо сказал витязь от сил чрезвычайных. – Как есть? – ахнули от столов. – А как же мы? Что же это делается, господа, – мы же элита как-никак?! Неужто без нас теперь банкеты будут проводить?

Тусовка заволновалась, послышались протестующие выкрики, вроде «Без нас не будет единства» и «Народ не поймёт варваров, кинувших творческую интеллигенцию»

– Тихо, – рявкнул Портсигаров. – Всех накормим. Но порядок должен быть. На следующий банкет пропускать будем только по партийным билетам.

– А взносы? – насторожился мушкетёр. – Взносы брать не будем, – твёрдо пообещал витязь от сил внутренних. – Деньги на партийное строительство внесут олигархи.

– А если не внесут?

– Отберём заводы, пароходы и прочую мелочь, – пообещал витязь от сил чрезвычайных. – Не дадим кормиться от бюджета.

– Круто, – ахнули от столов. – Это же авторитаризм какой-то, хороших людей от бюджета отлучать.

– Достойных допустим, – дрогнул сердцем витязь от сил чрезвычайных. – Из тех, кто докажет преданность идее.

– А какая у вас идея? – полюбопытствовал Фаринелли. – Медвежья, – спокойно пояснил витязь от избытка сил собственных. – Кто медведей любит, тот с нами, а кто к медведям равнодушен, тот оппортунист. – Простенько, но со вкусом, – одобрил Запейкин. – Будут ли преследоваться сексуальные меньшинства?

– Будут, – твёрдо пообещал витязь от сил внутренних, – но только в том случае, если медвежья идея окажется им не по плечу.

– А как же демократия? – стоял на своём желчный, запивая очередной кусок водкой.

– На фига козе баян, а медведю демократия, – хмыкнул Коля. – Партия власти, вот что нам нужно.

– Медведь – животное специфическое, – вынырнул из-за чужих спин Юрий Тамерланович Голышенко. – Его кормят только летом, а зимой он лапу сосёт.

Слова Тамерланыча произвели на публику прямо-таки ошеломляющее впечатление. Творческие личности так и застыли с куском у рта. Многим тут же пришло на ум, что медвежья идея в некотором роде двойственна. Есть в ней диалектические противоречия, почти как в марксизме. Правда, в марксизме противоречия классовые, а здесь сезонные.