Читаем без скачивания Великая игра - Наталья некрасова

Здесь почти все было сделано из дерева; каменным был только простой куб алтаря, на котором стояла потемневшая от времени чеканная бронзовая чаша, в которой веками не угасал священный огонь. Невысокий зал, похожий скорее на жилой покой, был весь украшен резьбой, словно жуки-древоточцы источили дерево за века. Травы и цветы, звери, лики божеств и личины духов, вечно меняющиеся в пляске огня.

Дерево пропиталось дурманящим запахом благовоний и ароматного дыма, источавшегося из бронзовых курильниц. В плоских чашах светильников, что держали в лапах причудливые деревянные изваяния, горело драгоценное душистое масло. Странно, что это смешение запахов не создавало тяжелого душного дурмана. Дым из чаш легко тянулся вверх, уходя через узкое отверстие в крыше. Никаких драгоценностей, кроме золотого диска над алтарем с изображением всевидящего Ока Божества. И цветы. И душистые травы — в дар священному огню. Деревянная мозаика пола, отполированного тысячами шагов за века.

Восходный луч рассек покой ровно пополам, осветив лик Солнца. В открытую дверь влетел прохладный утренний ветер предгорий и взметнул волосы людей, что стояли по другую сторону луча, напротив майя и нуменорца. Их было трое. Привыкшим выхватывать главное глазом нуменорец сразу отметил главного. Это был молодой харадец, довольно высокий по их меркам — то есть почти на голову ниже Аргора. В стеганом кафтане с невысоким стоячим воротом, из выцветшего голубого шелка, некогда затканного почти не распознаваемыми теперь узорами. Простая черная рубаха и темно-синие широкие шаровары, заправленные в мягкие полусапоги. Ножны простые, удобные — наверняка этот человек знает толк в оружии. А вот пояс — всем поясам пояс. Чем богаче пояс, тем знатнее его хозяин, а этот пояс был сплошь покрыт золотыми бляшками тонкой работы с рубинами, пряжка и хвостовик сверкали крупными алмазами и рубинами. Молодой харадец мрачно, даже как-то досадливо смотрел на него. Взгляд его темных глаз был тяжел и непроницаем. Черные очень длинные волосы были на висках заплетены в две тонкие косицы, надо лбом виднелась неожиданно яркая на черном золотая прядь.

По его правую руку, ближе к алтарю, стоял высокий сухощавый человек, совсем седой, с лицом, потемневшим от лет. Свободное длинное красное одеяние, расшитое по подолу и рукавам золотыми языками пламени, и золотая повязка на волосах выдавали в нем жреца. И то и другое явно видывало виды.

Если первый был явно заинтересован, то второй — полностью бесстрастен.

Третий — явно воин, лёт пятидесяти, невысокий, худой, с седой бородой, заплетенной в косицы с красными бусинами, смотрел на нуменорца с плохо скрываемой ненавистью. Майя заговорил, поклонившись на удивление смиренно:

— Я исполняю наш уговор, керна-ару. Вот человек, который будет твоей опорой.

Молодой человек в голубом кафтане проговорил на хорошем адунаике с сильным гортанным акцентом, с резким придыханием:

— Нуменорец? — В его голосе звучало сомнение. Потом почти неслышно пробурчал: — Еще не хватало.

— Он принял в себя Силу. Он будет служить тебе.

— Тогда пусть даст клятву. Я не хочу… ошибок.

Майя подошел к огню и протянул руки поверх пламени.

— Чистым огнем клянусь, что этот человек отныне будет верно служить мечом и разумом керна-ару Ханатты. Я, Саурианна, сказал слово. Да покарает меня Солнце, если слово мое — ложь. Повторяй.

Аргор, пожав плечами, повторил слова. Они ничего для него не значили.

— Я, Керниен, слышал твое слово, Саурианна, и принимаю его. Да будет по слову твоему, — сказал молодой харадец.

— Подай руки в знак верности сыну короля, — шепнул Саурон.

«Поскорее бы вся эта чушь закончилась. Я хочу действовать» — раздраженно подумал Аргор.

Он перешагнул луч, словно отсекал за собой прошлое и вложил руки в ладони Керниена. Руки южанина были жестки, и ему было неприятно это прикосновение.

— Я сделал что обещал, Керниен, — послышался голос Саурианны. — Теперь прощай. И помни свое слово. — Аргор обернулся. — А ты — делай свое дело… нуменорец, — он как-то особенно подчеркнул это слово.

Он исчез так быстро, что всем показалось — ветер, черный ветер влетел в дверь и унесся вмиг…

— Следуй за мной, Аргор, — бесстрастно произнес принц. — Со мною станешь ты вести дела войны. А Ингхара будет твоим телохранителем.

Седой воин коротко кивнул. Да, этот будет беречь его как зеницу ока. Телохранитель. Надсмотрщик. И без раздумья перережет ему горло при малейшем подозрении. Хороший воин. Правильный. Такие будут нужны его Нуменору…

Керниен повернулся и пошел ко входу. Аргор последовал за ним под бешеным взглядом Ингхары и презрительным — жреца. Ему же было все равно. Он думал о Нуменоре. Новом Нуменоре.

Своем Нуменоре.

Все это показалось ему пустым и ненужным. Но тут уж никуда не денешься. Ему нужна армия. Так что придется пока поиграть в чужую игру. Тху играет в свою игру, этот варвар — в свою. Но выиграет все равно он — Аргор. Он — избран, так что иначе и быть не может. Но пока играть надо осторожно.

Никакой пышности, никаких церемоний. Это было неожиданно и как-то обнадеживаю. Возможно, даже эти южане смогут стать его нуменорцами. А почему бы и нет?

Керна-ару молча показал на циновку. Кроме циновок другой мебели в хижине не оказалось. Они остановились в половине пути от столицы в каком-то придорожном домике — белой глинобитной мазанке. Тут была всего одна комната, в которой ютились семь человек. Сейчас их выставил ночевать под навес, и семейство сочло это великим счастьем, потому как им за это заплатили целую золотую монету. Такого богатства никто из семейства в руках отродясь не держал, даже медяк — и тот был редкостью.

Вокруг свечи роились ночные мушки. Днем донимали мелкие крылатые злыдни-кровососы, но к Аргору они почему-то не приставали.

— Нищета, — сквозь зубы зло процедил Керниен. — И это тоже мой враг, которого мне никогда не одолеть… Каждый норовит урвать, а над ним такой же хапуга, а над ним еще один, а сверх всего еще куча князей… Ладно. — Он сделал несколько глубоких глотков вина из большой оловянной кружки и взял с блюда кусок грубого хлеба, рядом с которым притулились чеснок, зеленые перья лука и зернистые ломаные куски белого сыра. — Ешь. Или опасаешься разделить со мной пищу?

Аргор усмехнулся и взял свою кружку.

— Я ничего не боюсь.

Воцарилось молчание. Оба молча жевали, не сводя друг с друга тяжелого взгляда. Каждый держал свой камень за пазухой, каждый не знал, с чего начать. Керниен чувствовал себя чуть ли не обманутым. Одно дело — чудо. Другое дело — вот такой… подарочек. Что с ним делать? Как с ним говорить? Приказывать, как в сказке? Пойди туда, не знаю куда?