Читаем без скачивания Великая игра - Наталья некрасова

«Керниен, сын мой, в тебе моя надежда. Я трус. Я не могу решиться разорвать путы древних, отживших обычаев. Для этого нужен человек вроде Эрхелена. А ты — можешь. Твой старый мягкотелый отец сделает для тебя то единственное, что сможет. На это у меня решимости хватит.

Боги, как я люблю жизнь! Как я хочу жить…

Ха-ха, тридцать третий шаг. Вот и часовня».

Государь опустился на колени в самой середине двенадцатилучевого солнечного цветка. Одежды персикового цвета мягко светились в лучах утреннего солнца. Двенадцать зеркал собирали свет и направляли его прямо на государя, и он весь светился.

Двенадцать раз прозвенел колокольчик, отмеряя время, государь поднялся с колен, и оказалось что он стоит в чаше света. Он повернулся через правое плечо и вышел из часовни. Золоченые двери затворились.

«Любопытно, — думал государь. — А вот если бы обычай требовал чтобы Солнце каждый раз омывало меня своим светом? И что тогда? Изменяли бы каждый раз время молитвы? Зеркала вертели бы, ловя свет? А если бы облака?»

Государь чуть не рассмеялся, представив себе монахов на крышах, деревьях, везде, где повыше, сосредоточенно размахивающих палками и веерами под облачным небом. Однако государь умел держать себя в руках.

Четыре жреца и двое мирских советников стояли, склонившись до земли, и ждали Трех Утренних Государевых Приказов. Анна-ару чуть улыбнулся в длинные седые усы и негромко проговорил:

— Призовите моего старшего сына в зал малых приемов. Призовите отца Маарана и служителей его храма. Пусть ждет окончания нашей беседы с сыном. И третий мой приказ — да не осмелится никто подслушивать.

Шестеро переглянулись. Они явно ждали иных повелений. Один почтительно кашлянул.

— Не желает ли государь, чтобы мы усилили стражу у Золотых Врат Солнечной Обители?

— Зачем? Разве кто-то осмелится покуситься на мою священную особу?

Говоривший снова поклонился.

— Ходят слухи, что хэтан-ару…

— Довольно! — с непритворным гневом ответил анна-ару. — Это мой сын. А Солнце покарает любого, кто посмеет умышлять против меня!

Шестеро подождали еще немного, но государь уже пустился в обратный путь длиной ровно в тридцать три шага, и никто более не посмел его тревожить.

«А стражу они все равно призовут. Так что монахи отца Маарана будут весьма кстати».

В зале малых приемов все было куда как спокойнее, чем в Тронном — Солнечном — зале. Стены были обшиты темным резным деревом, на полу раскинулся изумрудно-зеленый ковер, а вдоль стен стояли бронзовые курильницы и светильники. Анна-ару встретил сына стоя. Керниен упал было ниц, как в таком случае следовало поступить согласно этикету, но владыка быстро шагнул к нему и обнял.

— Сядь, сын.

Керниен хотел опуститься на пол, на зеленый ковер.

— Нет. Сюда.

Керниен отшатнулся. Вот оно. Донесли. Он помотал головой.

— Государь, я не…

— Я знаю. Твой отец не слеп. К тому же мне постарались рассказать все.

Керниен опустил голову.

— Я хочу поговорить с тобой. Они ждут, что я прикажу схватить тебя или что ты попытаешься на меня напасть. Тебе не намекали, что мне уже пора оставить Солнечный Престол?

— Да, отец…

— Ну, вот. Ладно, не хочешь на мой трон, сядь на ковер. Вот и хорошо. А я буду ходить. — Король скинул тяжелый шелковый гиббе5. — Керниен, я вижу, чего ты хочешь. И я верю, что ты сможешь. Я слишком стар, труслив, я привык к спокойной жизни. Я не могу бороться. И не хочу. Я хочу покоя и свободы. Я хочу удалиться в тихое поместье, где мог бы писать стихи, наслаждаться обществом поэтов и музыкантов и прекрасных женщин… Сын мой, ты прав в своих стремлениях. Потому я намерен уступить тебе власть. Я так хочу.

Принц поднял ошеломленный взгляд.

— Я… мне?

— Ты хочешь сказать, что еще маленький и не умеешь драться?

Государь сел в кресло. Керниен медленно шагнул к отцу, упал на колени и зарылся лицом в складки шелкового отцова одеяния. Плечи его вздрагивали.

— Отец… ты велик. Я люблю тебя, отец… Прости меня, — быстро и тихо всхлипывал он.

— Ты принял дары Посланника? — вдруг спросил государь.

— Нет, — мгновенно подобрался Керниен.

— Почему?

Принц помолчал.

— Не знаю. Как тебе тяжела власть, так и они мне тяжелы. Наверное, так. — Он помолчал, затем поднял взгляд на отца. — Он обещал великую Силу. Такую, с которой я мог бы одним мановением руки обращать в бегство войска, сокрушать стены и врата городов. Это так заманчиво — взять эту Силу, — Керниен стиснул кулак, словно сжимал в руке эту самую силу, — и обратить ее ко благу, стать великим, всемогущим, справедливым владыкой, под рукой которого каждый будет процветать…

— И почему же ты отказался?

— Ты меня осуждаешь, отец?

— Я спрашиваю, — в голосе анна-ару послышались властные нотки. Керниен чуть съежился.

— Я испугался себя, — сказал он после долгого молчания. — Я не знаю, что есть на самом деле благо. Это — удел Солнца. Меня учили с детства, что дурно убивать, желать чужого, неволить других. Но как же можно быть властителем и не совершать этого? Человек обречен нарушать эти заповеди. А если он не будет ничего делать, чтобы, не дай Солнце, не нарушить чего, то опять же не лучше. Равнодушно взирать на несправедливость — тоже грех, тем более для правителя. Может, потому власть и разделилась на военную и священную. — Керниен с робостью посмотрел на отца — не оскорбил ли? — Но какая бы ни была власть, все плохо выходит. Нет человека, который был бы совершенно чист от зла. И никому нельзя дать божественную силу. Ведь даже если тогда человек сможет вершить великие добрые дела, то и злые его дела тоже станут великими. Меня так учили. — Он снова посмотрел на отца, словно ожидая подтверждения. Но анна-ару молчал. — Я — воин. Я не смогу всегда поступать справедливо. Неужто не ошибусь ни разу? Неужто сочту себя равным Солнцу Всетворящему? Не сотворю ли неправедного в гордыне своей? А несправедливый государь нарушает Правду земли и губит ее. Я боюсь погубить Ханатту. — Он помолчал. — И еще… Я ведь, как и ты, как все предки до нас, приносил клятву самому Солнцу, как же я могу теперь принести Ему иную клятву — через Его Посланника, если первая еще не свершена? Она ведь на всю жизнь дается. И если я от нее отступлю — нарушу Правду земли.

Государь покачал головой.

— Но ты все же принял его помощь, и не знаю, ко благу ли это. Хорошо ли, что за нас сейчас будут сражаться боги? Помнишь легенды о битвах богов? Тогда гибли целые земли и воды восставали, смывая все живое. Сейчас времена иные, и не хотелось бы мне, чтобы на землях смертных воевали боги. Мы погибнем под их ногами. Опасно призывать их мощь. Мне тревожно. Будь осторожен, сын.