Читаем без скачивания 1812. Русская пехота в бою - Илья Ульянов

В то же время солдатами и офицерами было явлено немало примеров подлинной добродетели и заботы о символах христианской веры. Говоря об освобождении города Красного в ноябре 1812 г., очевидец вспоминал, что «в городе гренадеры наши находили неприятельские шалаши, прикрытые церковными иконами; они бросались из рядов и уносили их обратно по церквям, набожно крестясь и негодуя» [148, с. 487].

В письме генерал-лейтенанта П.П. Коновницына старшему духовному чину Смоленска была описана судьба чудотворной иконы Смоленской Божьей Матери: «Августа 6-го дня сего текущего года, при оставлении войсками нашими города Смоленска, св. чудотворная икона… взята была артиллерийской ротой, командуемой полковником Глуховым, и с того времени возима при полках 3-й пехотной дивизии, кои во всех боях противу неприятеля охраняли оную в рядах своих. Войска с благоговением зрели посреди себя образ сей… При одержании над неприятелем важных побед и успехов приносимо было всегда благодарственное молебствие перед иконой. Ныне же, когда Всемогущий Бог благословил Российское оружие, и с поражением врага город Смоленск очищен, я по воле главнокомандующего всеми армиями его светлости генерал-фельдмаршала Михаилы Ларионовича Голенищева-Кутузова, препровождаю святую икону… обратно, да водворится она на прежнем месте, и прославится в ней Русский Бог, чудесно карающий, наконец, кичливого врага, нарушающего спокойствие народов…» [68, с. 242]. Интересно отметить, что икону все это время возили на колесном ходу разбитого зарядного ящика, от которого осталось только днище. Моральное воздействие этого образа на армию невозможно переоценить. Так, в начале Бородинского сражения батальоны 2-й бригады Гвардейской дивизии «прежде заряжания ружей оборотились назад, помолились Смоленской Божией Матери, которую возят позади армии, и с Ея благословением пошли вперед…» [138, с. 163].

Опытные военачальники всегда понимали, что сохранение и культивирование воинских традиций оказывает огромное воздействие на нравственное состояние войск. В этом смысле весьма показательной стала церемония, устроенная командиром 1-го егерского полка и описанная майором этого полка М.М. Петровым: «По прибытии… в Гродно… полковой наш командир Карпенков… сделал с позволения корпусного командира полный вооруженный полковой парад к могиле бывшего шефа нашего полка полковника Давыдовского…

В девять часов утра 17 декабря генерал-майор Карпенков, ведя парад полка своего, в колонне взводной, на полной дистанции, выступил за городовое предместие Слонимское и приблизился к кладбищу, где покоится под простым кирпичным памятником прах незабвенного полку героя полковника и кавалера военного и других орденов Давыдовского. Сослуживец покойника, изувеченный в Отечественной войне французами, штабс-капитан Воячев нес перед 1-м взводом на блюде, покрытом голубым бархатом, венок, сделанный из лавровых ветвей, достатых в оранжерее.

Выстроив фрунт противу памятника могилы, генерал Карпенков дал три ружейных залпа всем полком вверх, как бы во извещение души героя об освобождении гроба его от обстояния врагов Отечества и прибытии к нему с победоносных полей прославленного им полка его. После залпов барабанщики отгрянули на молитву, и полк, положивши ружья на землю, приступил к могиле и обступил ее. Тут генерал-майор Карпенков, взяв с блюда венок, положил его на памятник могильный и поклонился со всем полком до земли праху храброго предместника своего. Тогда полковой священник наш совершил панихиду о почиющем с благословениями герое, после которой полк, став в ружье противу могилы, отдал честь и, по бою тревоги, произвел долговременный батальный огонь с криком «ура» как приятнейшие для героев гимн и фимиам победоносные.

К довершению почести полк шел церемониальным маршем тихим шагом мимо могилы, идя правыми флангами взводов близ самого памятника, с музыкою, при салютации штаб- и обер-офицеров, в которое время полковой командир с двумя за ним с боков адъютантами стоял с правой стороны надгробка лицом к могиле, приклоня шпаги до земли, хранящей священные остатки, драгоценные сердцам воинов, героя полка, а музыканты противу его с левой, игравшие полковой марш, любимый покойником Давыдовским» [126, с. 218, 219].

ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ

С образованием в 1812 г. Военного министерства функции надзора за соблюдением законности в войсках были возложены на Аудиторский департамент. Основные положения военно-судного производства содержались в приложениях к изданному в 1812 г. «Учреждению для управления Большой Действующей Армии»: «Образование военного суда при Большой Действующей Армии с уставом полевого делопроизводства» и «Полевое Уложение для Большой Действующей Армии».

В Действующей Армии начальником военно-судной части был Генерал-Аудитор, назначаемый из гражданских чиновников; в его подчинении находились обер-аудиторы корпусов и дивизий и аудиторы полков и отдельных подразделений. Служба в аудиторском чине, а это был гражданский чин XIII класса, считалась в известной степени неприличной для дворянина; так, генерал-лейтенант С.И. Маевский, начинавший службу аудитором Владимирского мушкетерского полка, вспоминал об отзывах своего полкового командира, называвшего аудиторство «грязным путем службы». Неудивительно, что среди аудиторов велик был процент бывших фельдфебелей, унтер-офицеров и писарей. Функции этих чинов в основном сводились к судебному делопроизводству; с бумажной работой совмещалось заведование полковым обозом и извозчиками.

В армии действовала система военных судов разного уровня. Как ни странно, военный суд того времени отличался известной гласностью и допускал возможность защиты подсудимого. Главнокомандующий Действующей Армии имел право на утверждение приговоров, в том числе и смертных, для всех военнослужащих, не достигших генеральского чина. В отличие от него командиры Особых корпусов не могли утверждать смертные приговоры.

В «Полевом уложении» рассматривались основные виды военных преступлений — измена, побег к неприятелю, неповиновение, кража, грабеж и поджог, нападение на безоружных жителей и убийство таковых, насилие над женщинами…

Одним из основных видов наказания была смертная казнь, исключительно в виде расстрела, причем в нескольких случаях предусматривалась несколько архаичная децимация — расстрел каждого десятого из состава подразделения. Сам обряд казни подробно излагался в «Образовании военного суда». Расстрел производился в присутствии большого числа войск. На краю выкопанной ямы устанавливали столб, затем приводили приговоренного в сопровождении священника в погребальном облачении. Барабанный бой предварял прочтение приговора: обер-аудитор читал перед подсудимым, а батальонные адъютанты — перед своими батальонами. На преступника надевали длинную белую рубаху, привязывали к столбу и завязывали глаза. 15 рядовых с унтер-офицером «тихо подходили» к столбу и в 15 шагах от него по команде унтер-офицера делали залп, целясь в грудь несчастному. Затем тело снимали со столба и опускали в яму [146].

Мародерство стало довольно серьезной проблемой для армии, особенно при движении к Смоленску и при оставлении Москвы. Почти сразу командование ввело очень серьезные наказания за это преступление. Приказ по 1-й армии от 22 июля гласил: «Прежде прибытия войск к городу Смоленску предшествовавшими оных обозами разграблены селения, изгнаны жители и вообще всякого рода чинены были насилия, делающие бесчестие войску. Не одни обозы, но и самые войска делали ужасные опустошения и грабежи. Корпусные обер-гевальдигеры и дивизионные должны честью ответствовать за сии беспорядки и противу желания надобно прибегнуть к строжайшим мерам взыскательности, а изобличенные в грабеже немедленно наказаны будут смертью» [44, с. 441, 442]. Уже 23-го июля были расстреляны два мародера; при казни присутствовали делегированные из полков солдаты — по одному от роты. Не обошел вниманием это зло и командующий 2-й армии князь П.И. Багратион. В приказе от 27 июня он сделал строгое внушение подчиненным: «Обязанность каждого чина охранять и защищать подданных своего государя, а отступающий от сего по законам должен быть расстрелян. Люблю воинов, уважаю их храбрость, настолько ж требую и порядка. И потому к сожалению моему сим объявляю, что первого, кто будет найден и обличен в каковом-либо насильственном поступке против жителей, будет расстрелян, а начальник роты, эскадрона или сотни разжалуется в рядовые…» [35, с. 183, 184].