Читаем без скачивания Преступный разум: Судебный психиатр о маньяках, психопатах, убийцах и природе насилия - Тадж Нейтан

– Я не слышал, чтобы это так было представлено, но вижу смысл в использовании этой фразы.

– Человек, страдающий от этого состояния, отрицает, что болен?

– Да, отрицание проблемы часто присутствует.

– В своем отчете вы упомянули о проблемах подсудимого с контролем над взрывным темпераментом. Вероятно, вы знаете, что присяжные слышали об этом, – суду представили соответствующие показания. Можно предположить, что подсудимый также отрицает и эти проблемы.

Он вроде бы не задал вопрос, но интонация приглашала к ответу.

Теперь я догадывался о цели этой линии вопросов. Сначала придать склонности к отрицанию медицинский оттенок, связав ее с диагностированным заболеванием – расстройством, вызванным алкоголем, а затем, когда склонность станет якобы медицинской проблемой, предположить, что она также может быть причиной вспышек ярости. Затем представить правонарушение как еще одно проявление, хотя и трагическое, проблемы контроля над поведением. Наконец, будет сделан вывод, что, поскольку подсудимый отрицал свою проблему, он в меньшей степени осознавал свои действия и, следовательно, в меньшей степени несет за них ответственность.

– Я согласен с тем, что люди, склонные к агрессии, часто минимизируют собственный вклад в агрессию, иногда даже утверждают, будто не вели себя агрессивно. Я бы хотел подчеркнуть, что это происходит независимо от проблем с алкоголем.

Он не стал продолжать эту тему. Поскольку я не отверг ее сразу, возможно, мистер Хэслетт посчитал, что уже сумел посеять зерно сомнения в умах присяжных и этого достаточно. Думаю, он использовал наш обмен мнениями, чтобы сделать определенные заявления, которые могли бы подтвердить ограниченную вменяемость подсудимого.

– Вы в основном были согласны с доктором Лоутоном, но в одном пункте ваши мнения разошлись. Это касалось вопроса о том, сознательно или вынужденно пил обвиняемый.

– Да, это так.

– Доктор Лоутон считает, что его действия могли быть неосознанными, а вы с этим не согласны. Это непростой вопрос, правда?

Без сомнения, подумал я. Проблема шире, чем я мог бы объяснить на свидетельском месте. Вопрос о намеренности деяния в уголовном процессе простирается гораздо дальше, чем вопрос о том, сознательно ли алкоголик выпил первую за день рюмку. Понятие уголовной ответственности предполагает, что преступное деяние было совершено осознанно, а это, в свою очередь, опирается на понятие свободы воли. Научное сообщество все еще не определилось, существует ли свобода воли. В часто цитируемом исследовании 1980-х гг. Бенджамин Либет выявил активность в отделах мозга, контролирующих движения, прежде чем участники исследования испытали желание совершить движение. Этот так называемый потенциал готовности в мозге был воспринят как доказательство того, что «свободная воля» формируется ретроспективно, создавая иллюзию контроля. Результаты последующих, более подробных исследований показали, что все не так просто. Например, отсутствие осознания первоначального желания не означает неспособности противостоять ему. Тем не менее еще предстоит открыть процесс в мозге, который мог бы объяснить принятие решений, полностью освобожденных от влияния событий и другого опыта. Если мы не можем согласиться с тем, что свобода воли существует, то это становится не просто проблемой для эксперта-психиатра: в ответ на преступное поведение потребуется полностью изменить подход к правосудию.

Признав, что система уголовного правосудия обоснована социальными процессами, а не неврологическими, я полагаюсь на научные принципы, которые наиболее близки концепции свободы воли. Вместо того чтобы пытаться понять, было решение осознанным или нет, мы можем изучить процессы, под влиянием которых принимаем решения. Хотя мы имеем представление о некоторых этих процессах, другие не так легко поддаются осмыслению.

Возьмем, к примеру, спор в супермаркете между супругами о том, стоит ли покупать бутылку красного вина для воскресного ужина. Этот разговор навевает приятные образы: как супруги открывают бутылку, берут бокалы и выпивают содержимое. Точная форма образов может быть разной, но приятное предвкушение одинаковое. Когда один из супругов напоминает, что на следующее утро им рано вставать на работу, другой сначала не обращает на это внимания, но в конце концов они считают необходимым оставить бутылку на полке. Позже пара может довольно четко рассказать, как они пришли к такому решению.

Теперь представим, как некий алкоголик после нескольких дней воздержания ходит по магазинам в поисках еды. Хотя перед входом в супермаркет он был намерен оставаться трезвым и дальше, он выходит оттуда с пакетом продуктов, в котором лежит бутылка сидра. Он может описать свои действия, но вряд ли определит точно психические процессы, которые привели к решению купить сидр.

У исследователей есть целый ряд методик, позволяющих выявить установки, влияющие на наши решения, даже если мы этого не осознаем. Один достаточно простой метод, называемый эффектом Струпа, заключается в том, что участников просят посмотреть на список, в котором слова напечатаны разными цветами. Задача состоит не в том, чтобы прочитать слово, а в том, чтобы правильно определить цвет. Время выполнения задания и количество ошибок увеличиваются, если в список включены слова, которые особенно важны для читателя. Этот мешающий эффект личностно значимых слов основан на том, что мы чаще обращаем внимание на стимулы, вызывающие более сильные эмоции. Сами того не осознавая, мы отвлекаемся от задачи по определению цвета. Сильно пьющие люди медленнее называют цвет в задании Струпа, если значение слов связано с алкоголем. Это подтверждает мысль о том, что связанные с алкоголем стимулы невольно привлекают внимание алкоголиков.

Были разработаны и другие тесты, которые демонстрируют влияние непреднамеренных установок. Используя устройства слежения за взглядом, исследователи в режиме реального времени изучают, как мы распределяем внимание по разным объектам в своем окружении. В другом эксперименте скорость, с которой испытуемые нажимают на кнопку, чтобы отнести слова к одной из двух групп, используется как показатель взаимосвязи между понятиями. Результаты таких исследований демонстрируют, что в среднем алкоголики чаще обращают внимание и реагируют на такое окружение, которое увеличивает вероятность того, что они будут выпивать. Они могут осознавать свое решение выпить, но вряд ли осознают психические процессы, которые привели к этому решению.

Все мы находимся под влиянием сочетания как скрытых (или неявных) процессов, так и тех, которые мы можем распознать (явных), – это так называемая модель двойной обработки. Разница в том, что алкоголик должен приложить больше явных усилий, чтобы противостоять совокупному воздействию неявных сил, ведущих к употреблению алкоголя.

Я согласился с мистером Хэслеттом в том, что трудно однозначно определить, является ли действие сознательным или нет.

– Это сложно оценить, верно? – продолжил он.

Даже если я объясню, что мы можем использовать модель двойной обработки в качестве косвенного метода для оценки осознанности действий, возникает еще одна трудность. Методы, применяемые для обнаружения неявных процессов, могут определить средние различия между группами людей, имеющих проблемы с алкоголем и не имеющих таких проблем. Однако они недостаточно чувствительны, чтобы уверенно определить специфические установки индивида. Я снова согласился с утверждением мистера Хэслетта, ожидая, что на определенном этапе он обратит мои слова в свою пользу.

– Если мы согласны в том, что он пил непреднамеренно, а спиртное сыграло основную роль в инциденте, следовательно, его действия были непреднамеренными?

Я почувствовал, что логика этого предложения небезупречна, прежде чем понял, почему именно. Я сделал паузу, чтобы структурировать мысли. Еще немного проиграл ответ в уме.

– Могу ли я уточнить свое мнение о связи между расстройством, вызванным у обвиняемого алкоголем, и предполагаемым преступлением?

Устные показания требуют от эксперта умения кратко излагать сложные темы, не подрывая при этом доказательную базу для заявленной экспертизы. Я уже пытался дать ответы на подобные вопросы в контексте неявных и явных процессов, но получил от адвокатов отказ.

– При алкоголизме одной из характерных черт является тяга к алкоголю. Если этому влечению не противостоять, то, скорее всего, наступит интоксикация. По моему мнению, скорее всего, именно интоксикация сыграла решающую роль в действиях обвиняемого в тот момент. Алкоголь сам по себе не приводит к агрессии. Он может увеличить вероятность реализации агрессивных побуждений вследствие таких процессов, как растормаживание подкорковых структур.

– Итак, доктор Нейтан, расторможенность вызвана алкоголизмом.

– Нет, извините, я должен уточнить, что расторможенность – это результат действия алкоголя. Она не является диагностическим признаком алкоголизма. Расторможенность может быть результатом употребления спиртного независимо от того, страдает человек алкоголизмом или нет.

– Спасибо, мистер Нейтан, позже мы заслушаем показания доктора Лоутона.

Мистер Хэслетт сел, а мистер Роупер поднялся. Обвинение имеет право прояснить вопросы, возникшие в ходе перекрестного допроса, но не начинать новые темы.

– Доктор Нейтан, я хотел бы уточнить некоторые моменты, затронутые