Читаем без скачивания Подземелья Лубянки - Александр Хинштейн

Постепенно шпион втягивается в эти многочасовые беседы. Он полемизирует, спорит, доказывает, и это уже – прогресс.

Окончательный перелом наступает после того, как контрразведка освобождает арестованных польских разведчиков – тех, кто работал на Добржинского не за деньги, а за идею. В ответ Добржинский поступает не менее благородно: он обещает, что его резидентура будет распущена, и слово свое исполняет.

Неправы те, кто думает, будто в работе контрразведки главное – это погони и драки а-ля Джеймс Бонд. Для настоящей контрразведки вовсе не мускулы, а голова является основой основ, ибо сила убеждения действует куда эффективнее, чем сила принуждения.

Контрразведка – это война умов, противостояние интеллекта. Драки и погони же – итог как раз ее недоработок, промахов, ошибок…

Игнатий Добржинский поверил Артузову и Дзержинскому. С его помощью работа польской разведки в России была сорвана, ибо в свою очередь он убеждает петроградского резидента В. Стацкевича последовать его примеру и сложить оружие.

Вместе со Стацкевичем они отправятся вскоре на Западный фронт, и там Добржинский внедрится в польскую террористическую группу и предотвратит покушение на комфронта Тухачевского. За эту акцию он получит орден Красного Знамени – высшую награду республики и под фамилией Сосновский будет зачислен в штат КРО ВЧК, чтобы стать впоследствии одним из руководителей контрразведки страны.

С таким вот человеком и свела Федора Баткина судьба. Точнее, не судьба: президиум ВЧК, который вручил жизнь Баткина в руки Сосновского, и теперь от него одного зависело – поверить ли, довериться ли такому же, как он, вчерашнему врагу, или, не разбирая, пустить его в расход, чпокнуть, оформить, распылить – какие только синонимы не придумывали тогда чекисты, дабы заменить грубое слово «расстрел».

Но Сосновский – авантюрист до мозга костей, неисправимый романтик – и в мыслях не допускает такого: отказаться от столь восхитительных возможностей, раскрывающихся перед контрразведкой. Он убеждает свое начальство, что с Баткиным работать можно и должно, что с его помощью ВЧК продолжит начатое дело, разложит белую эмиграцию вконец.

И еще одна причина заставила руководство ВЧК довериться перебежчику. Баткин рассказывает Сосновскому леденящую душу историю. Оказывается, контрреволюция не только не оставила попыток реставрации, но и перешла почти к решительным действиям. В ближайшее время в Совдепию нелегально должен въехать – если еще не въехал – белый террорист по фамилии Болговский. Он хочет убить Троцкого.

Баткин предметно описывает личину террориста. Кавалерийский ротмистр, невысокого роста, блондин. Правая рука отрезана полностью, но он в совершенстве владеет левой рукой. От такой конкретики отмахнуться трудно…

Пройдет совсем немного лет и та же самая задача станет для Лубянки главной, вожделенной целью, за операцию по устранению бывшего председателя РВС чекистские генералы получат ордена, а сам убийца Рамон Меркадер – звезду Героя.

Но это будет лишь восемнадцатью годами позже, когда из вождя революции Троцкий превратится в злейшего врага советской власти. Пока же на дворе – 1922-й год, и, хоть Сталин и косится уже недовольно в сторону Льва Давидыча, одно только известие о возможном покушении заставляет Лубянку встать наизготовку.

Баткин рассчитал все правильно. Принесенная им информация не может оставить политическое руководство страны равнодушными. Требуются скорейшие, незамедлительные меры. И вот уже наперебой принимают Баткина первые лица спецслужб: и Артузов, и зам. начальника военной разведки Ян Берзин, и даже такая знаменитая в столичных кругах личность, как Яков Агранов[62], завсегдатай литературных салонов, первоклассный специалист по показательным громким процессам (одно только дело Патриарха Тихона, которого Агранов допрашивал лично, чего стоит). По некоторым данным, встречался с ним и сам Лев Давидович.

Его мечта, о которой грезил он в темном вагоне теплушки (даже на четвертом году революции избавиться от наследия прошлого не удается; по-прежнему называют их столыпинскими вагонами) по дороге из Украины в Москву, наконец-то сбылась. Вновь, как в благословенные времена Керенского, с ним носятся, точно с писаной торбой, облизывают, увещевают.

Конечно, в любой другой ситуации Лубянка тысячу раз перепроверила его информацию, перестраховалась бы. Но времени на разбег не оставалось: точно по ленинской формуле – промедление смерти подобно. А если Баткин не врет? А если и впрямь террорист Болговский проник уже на нашу землю и вот-вот скользнет на спуск его крючковатый палец? Ой скольким многим не сносить бы потом головы.

Единственное, что успевают сделать чекисты – направить в Болгарию своего агента. Уже в двадцатых числах февраля – меньше, чем через неделю после освобождения Баткина – сексот Петр Попов прибывает в Варну, а оттуда Софию. И – о, чудо! Сразу же ему удается выйти на этого мистического злодея-инвалида – однорукого террориста Болговского – и тот в пьяном угаре полностью подтверждает баткинские слова. Да, по заданию генерала Кутепова он действительно отправляется в Россию, чтобы ликвидировать Троцкого. Болговский даже – святая простота – рассказывает Попову, что дорога его лежит через Румынию: в городке Яссы – том самом, где подписывался когдато Ясский мир, по которому Турция признавала Крым (снова Крым!) российской землей – некий полковник Коган должен снабдить террориста документами и тайно переправить в Совдепию.

Подосланный к Болговскому еще один агент – Попов завербовал его тут же, по ходу, на почве ностальгии и разочарований, – сообщил то же самое, слово в слово.

«Таким образом, – писал в итоговом отчете Попов, – я проверил, что Болховский (так в тексте. – Примеч. авт.) едет из России убить товарища Троцкого».

О такой удаче можно было только мечтать. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что Баткин говорит правду. И никто не обратил почему-то внимание на карикатурность, опереточность всей ситуации. Безрукий террорист – это что-то из бульварного романа, вроде похождений Ната Пинкертона или русского сыщика Ивана Путилина.

Можно только представить, как смеялся про себя Баткин. Смеялся, но вида не подавал. В который раз спецслужбы клюнули на его удочку, ибо вся история эта – от начала до конца – была выдумана перебежчиком, чтобы влезть в доверие к красным фараонам.

Все становится на свои места, если вернуться чуть назад и вспомнить, что Баткин одновременно работал на несколько разведок кряду. Англичане, французы, турки, а теперь и чекисты: каждые наивно считали его своей собственностью. На деле же Баткин работал лишь на себя, умудряясь по очереди водить всех за нос.

Конечно, документально установить это уже невозможно, но мы практически уверены, что легенда об одноруком бандите была полностью согласована Баткиным с иностранными разведками. Многочисленные его кураторы надеялись с ее помощью внедрить Баткина в шпионскую сеть Лубянки. Ради этого и выпустили они его из Константинополя, дали вполне легальную английскую визу.

Остальное – было уже делом техники. Наверняка, к сексоту Попову, едва только ступил он на болгарскую землю, были подведены агенты – турецкие ли, французские, теперь уже узнать не дано, – которые и убедили чекиста в баткинской откровенности. Обычная, классическая операция по дезинформации.

Но чекисты пока еще не знают об этом. В недрах ГПУ готовится новый план. Теперь сексота Попова решают заслать в Константинополь, внедрить в боевую группу террориста Болговского да и, вообще, в белоэмигрантское движение. Вместе с ним к берегам Босфора отправляется и ближайший друг Баткина, бывший казачий сотник Михаил Сеоев – тот, что приехал в Совдепию вместе с ним и вместе с ним же был этапирован в Москву.

Сеоева рекомендует Баткин. Он клянется, что Михаил – надежен, как утес. Лучше него никто не введет Попова в высшее общество.

По разработанной легенде, Попов должен выдать себя за резидента крупной организации подпольщиковмонархистов. С Сеоевым они якобы знакомы с детства, учились в одном классе, а теперь случайно столкнулись на выходе из Бутырской тюрьмы.

(Забегая вперед, скажем, что по такому же точно сценарию советская разведка проведет свои лучшие, ставшие уже легендами операции – «Трест», «Синдикат», – когда агенты ВЧК станут водить за нос белую эмиграцию, действуя от имени несуществующих подпольных антисоветских центров.)

От Баткина требуется лишь одно – обеспечить отправку агентов. Накануне отъезда, за несколько часов их еще раз проинструктировал Артур Артузов. Оглядел на прощанье – так художники окидывают взглядом свои полотна, обнял:

– Ну, ни пуха, ни пера.

– К черту, – сплюнул через левое плечо Баткин… А тем временем по всей стране стрекотали цикадами телеграфные аппараты: принять меры к задержанию террориста Болговского. Не дай Бог, враг успеет проникнуть на нашу территорию прежде, чем Попов и Сеоев доберутся до Константинополя. Чекисты, засучив рукава, принялись разыскивать однорукого бандита, на всякий случай хватая всех подвернувшихся под руку (извините уж за каламбур) инвалидов…