Читаем без скачивания Серый. Мир - Николай Марчук

— Охренеть и за что мне такое счастье? — мысленно произнес я. — Зачем ты мне нужен? Зачем я тебе нужен? Зачем все это?

— Затем, что ты сам не представляешь своего предназначения, — ответил Даймон. — Ты изменишь судьбу этого мира.

— А-а! Ну, так бы сразу и сказал. Теперь все понятно, у меня раздвоение личности и «синдром Наполеона». Я просто сошел с ума, — с усмешкой в голосе подумал я. — И, если, что, то я совершенно не хочу менять судьбу этого мира. Понял? Я хочу, только одного: выполнить задание — найти тех, кто убил и покалечил моих друзей, а потом вернуться домой. А на этот бренный мир мне плевать, мы никогда не были с ним друзьями!

— Просто смирись с моим присутствием, так будет проще, — промурлыкал у меня в голове голос. — Не переживай, ты не сошел с ума! Я бы даже сказал, что ты теперь душевно, стал более здоровый.

— Ага! Успокоил. Настоящий псих — никогда не признает, что он того — «ку-ку»! Понял?!

— Все! Ты мне надоел, ноешь, как баба! — мурлыканье перетекло в рык.

По моему телу, от самой макушки до кончиков пальцев на ногах, протекла теплая волна и я немного «завис» стоя посреди камеры с полуоткрытым ртом. Теплая волна «смыла» все мои страхи и переживания. Я успокоился и принял факт существования в моей голове еще кого-то другого, сразу и бесповоротно. Где-то там, на затворках своего сознания, я понимал, что это все влияние Кота. Он, сука мурлыкающая, просто внушил мне, что его присутствие — это норма.

Сколько я так простоял, я не понял, может несколько секунд, а может и пару часов. Вывел меня из ступора, скрип отворяемых снаружи запоров. В тюремную камеру зашли двое казаков, у обоих были усы и бороды, поэтому определить их возраст я не мог, но скорее всего оба молодые. Растительность на лице была густой и без седины. Хотя это и не показатель, в этом мире бывает человек в двадцать лет уже седой как лунь, а бывает и в сто лет, без сединки в волосах и по бабам бегает так, что молодые от зависти зубами скрипят. А, что делать магия!

Один из вошедших держал в руках средних размеров рюкзак, он бросил его на пол и вышел обратно во двор. Второй казак остался, но делал вид, что в тюремную камеру он зашел по ошибке, и ему гораздо интересней смотреть на тюремную дверь, чем на узника. Я не заставил себя долго ждать, подошел к рюкзаку, и, вывернув его, высыпал содержимое на пол камеры. В рюкзаке покоился целый ворох вещей: шерстяные носки, камуфляжные штаны, тельняшка, шерятанной свитер, легкая брезентовая куртка с большим капюшоном и завершении всего — мои ботинки. Вот это да! Это же, просто, подарок судьбы, какой-то!

Все вещи были не первого срока службы, в некоторых местах на куртке и штанах были заплаты. На коленях и локтях были нашиты дополнительные куски ткани. Еще в рюкзаке был метровый кусок веревки, он видимо, должен был заменить мне пояс. Быстро скинув свою одежду, я переоделся в обновку, когда натягивал ботинки, аж зажмурился от удовольствия — после Васиных гавнодавов, моя обувь, показалась мне верхом удобства и комфорта.

В кармане куртки я обнаружил четыре деревянных кольца. Кольца были из потемневшего от времени красноватого дерева, внутренняя поверхность колец была испещрена рунами. Е-мое, так это же «кольца смерти», или «ауди», или как еще его называют — «тихий кастет»! А настроение то, все лучше и лучше. Вот, ведь контрразведка молодцы! Я о таком подарке и мечтать не мог. А тут, на тебе — подарили! Четыре деревянных кольца одетые на пальцы руки образовывали кастет. Только от обычного кастета отличался, тем, что носить можно было постоянно, и при этом пальцы были разъедены. И только если сжать руку в кулак и произнести фразу-ключ, то деревянные кольца соединялись в единый монолит. Мысленную фразу-ключ, придумывал владелец, первый раз надевая кольца на пальцы. По твердости деревянные кольца превосходили сталь, а получалось это за счет магии, силу которой кастет питал из жизненной энергии владельца. А самый главный фокус заключался в том, что через пару часов непрерывного ношения кольца становились невидимыми. Выдать владельца мог только загар на коже, в том месте, где были кольца, кожа не загорала, и оставались белые полосы. Даже при рукопожатии кольца не ощущались. Стоит ли говорить, что подобное оружие было чрезвычайно редким и дорогим. Пользовались им, в основном: богатеи, разведчики и наемные убийцы. Чтобы не терять времени я быстро надел кастет на пальцы правой руки. Старые свои вещи я запихал обратно в рюкзак.

Только после того, как я облачился в новую одежду, на меня обратил внимание рассматривавший дверь казак. Он достал из кармана, небольшой, квадратной формы полароидный снимок, и показал его мне. Снимок был очень плохого качества, скорее всего, снимали в темном помещении. С фотографии на меня смотрел молодой парень, примерно моего возраста, может на пару лет моложе. Лицо было правильной формы, нос прямой с легкой горбинкой, какая бывает после перелома, глаза черного цвета, и на нижней губе небольшой шрам. Короткая стрижка и серьга в одном ухе — вот.

— Зовут этого типа — Жук. Прозвище такое. Найдешь его, он тебе поможет. Вдвоем, всяко сподручней будет. — Голос у казака, оказался густым тягучим басом.

— Жук, говоришь? А, он, что из ваших? Казак? Контрразведка? — засыпал вопросами я его.

— Нет, не из наших. Так, пришлый. Обещали ему вольную от каторги, если тебе поможет.

— А за, что на каторгу угодил?

— На контрабанде погорел, ну и при задержании сопротивление оказал. Все, хватит разговоры разговаривать. Дело пора делать, — с этими словами, он распахнул дверь, и, посторонившись, пропустил меня вперед.

Когда я сделал шаг вперед чтобы выйти из камеры, то услышал, как сзади тихо прошептали:

— «Кольца» с пальцев не снимай, когда рядом будет наш человек, они слегка нагреются. О прежних паролях и договоренностях забудь, — я сделал вид, что ничего не услышал, и лишь слегка кивнул головой в знак понимания.

Выйдя из камеры, я зажмурился от яркого солнечного света. На улице было тепло, весна постепенно входила в свои права. С крыш срывались веселые капли талой воды, на открытых участках снег растаял до чёрной земли, сугробы лежали только под стенами зданий, там, куда солнечные лучи не могли добраться из-за нависших крыш домов. Вздохнув полной грудью, я захлебнулся от того, какой чистый и свежий воздух был на улице. После вонючей и заблеванной камеры, уличный воздух пьянил и окрылял.

— Ну, чего встал? — изменившимся, нарочито грубым голосом прокричал казак, держащий в руке рюкзак с моими вещами. — Шагай вперед! Морда каторжанская!

Для убедительности он толкнул меня в спину и я, заложив руки за спину, медленно поплелся вперед. Шедший за мной казак бросил рюкзак на землю, и, не оборачиваясь, пошел за мной. Второй казак, который все это время стоял за дверями, подобрал рюкзак и пошел с ним в другую сторону. Вместе с моим конвоиром, мы прошли вдоль стены метров тридцать и, завернув за угол здания, вышли во внутренний двор, образуемый двумя узкими постройками и забором, окружавшим тюрьму снаружи.

Возле небольших ворот, прямо на земле сидело несколько десятков человек, все сидели на корточках, держа руке на голове и потупив взгляд в землю. Одеты были все разномастно. Кто, во что горазд: кто в телогрейке, кто в шубе, а несколько человек кутались в легкие рабочие комбинезоны, одетые на голое тело. Меня подвели к толпе сидящих людей с правой стороны, хотя удобней и ближе было подвести слева. Скорее всего, это было сделано специально, но для чего я пока не понял. Где-то, среди этих кандидатов на каторгу находился парень с фотографии. Жалко, что я не догадался замедлить шаг, и внимательно осмотреть сидящих мужчин. По периметру сидящих на земле каторжан, охраняли пятеро конвоиров, у всех были ППШа. Над створками ворот возвышалась деревянная вышка, в ней находилось трое охранников, вооруженных ручным пулеметом Дехтярева и карабинами Симонова. Чуть в отдалении под самой стеной сидело еще несколько бойцов, они устроились за двумя бетонными блоками, поставив на них пулемет «Максим». Сидели вояки на автомобильных кожаных сидениях, снятых с какого-то импортного внедорожника.

— Все на месте? — громко выкрикнул один из конвоиров, в звании сотника стоявший рядом с воротами.

— Да! — ответил ему казак, который привел меня. — Можно начинать движение.

— Отворяй ворота! — крикнул сотник, задрав голову вверх.

— Всем встать! Руки за спину! Кто отойдет дальше десяти метров от строя, будет уничтожен клеймом, — четко выговаривая каждое слово, громко произнес один из конвоиров. — Поэтому не отстоем, двигаемся быстро.

Тяжелые створки ворот поползли в разные стороны, но до конца не открылись, остановились на месте образовав проем шириной в два метра. Три конвоира вышли наружу, и, отойдя метров на десять, навели свои автоматы створки ворот. Каторжане, и я вместе с ними поднялись на ноги, и, заложив руки за спину, стали выходить на улицу.