Читаем без скачивания Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Командующий итальянскими войсками в СССР генерал Итало Гарибольди (в центре снимка) беседует с немецким генералом на аэродроме г. Сталино.
6 сентября я направил следующее письмо генералу Гарибольди:
„После визита в мой штаб днем, 1 сентября, генерала Типпелъскирха я у Вас любезно прошу разъяснения по поводу оперативной ситуации с моим Армейским корпусом и относительно приказа Группы армий „Б“, переданного с телефонограммой № 02/2911 от 26 августа, возымевшего такие неприятные последствия духовного плана. Во время конфиденциальной беседы генерал передал мне ярко выраженную личную убежденность, что командование и войска корпуса, учитывая реальные события, заслуживают более четкой формальной оценки и более определенных формулировок, а не такие, которые были переданы Вашему Превосходительству телексом 2684/42 от 27 августа.
Генерал фон Типпельскирх объявил, что в общих интересах окажет содействие для официального объяснения…
Я должен вновь уведомить Ваше Превосходительство, что вопиющая несправедливость вызывает спонтанные и безысходные возмущения у большинства моих солдат. Нельзя обойтись докладами, когда союзники оскорбляют национальную гордость!
Я говорю о целой серии возможных последствий, которые, по моему мнению, приобретут большую важность в случае, если вновь поднять вопрос об отмене последней части изданного приказа…“
На это письмо я не получил никакого ответа.
Командование группы армий пыталось доказать правоту своего телекса. Кроме того, они направили донесение в ставку Гитлера о недостаточном сопротивлении итальянской дивизии, а Гитлер, в свою очередь, о ней проинформировал Муссолини через своего военного атташе в Риме генерала фон Ринтелена.
По этому поводу из Рима прибыла следующая радиограмма:
„№ 1581/Segr. – 3 сентября 1942–8-й армия – Его Превосходительству Гарибольди. Прошу безотлагательно генерала Мессе доложить о поведении дивизии „Сфорцеска“ в недавних событиях и отправить полный отчет – Уго Каваллеро“.
К немецкому командованию я больше обращаться не стал, так как его недобросовестность стала мне окончательно понятна.
Муссолини интуитивно понимал, что нельзя было слишком акцентировать внимание на этом моменте. В конце концов, в Риме тоже не любили немцев и достаточно спокойно, без эмоций обратились ко мне за разъяснениями. 4 сентября по требованию Итальянского Верховного командования из штаба 8-й армии выслали мой подробный отчет. Рим выразил свое удовлетворение и не возвращался в дальнейшем к этому инциденту.
19 сентября я, наконец, получил запротоколированное и зарегистрированное сообщение за подписью подполковника Гильденфельда, где говорилось, что Командование группы армий „Б“ готово официально убрать фразу, обвиняющую дивизию „Сфорцеска“. Задержка процедуры объяснялась прохождением докладов и объяснений по инстанциям немецкого и итальянского штаба. Таким образом, все формальности были соблюдены, и мне передали просьбу от командующего 8-й армией генерала Гарибольди не заострять больше внимания на этом неприятном моменте ни прямо, ни косвенно.
В конце сентября от имени командующего Группой армий „Б“ генерала фон Вейхса для бойцов XXXV корпуса поступили награды за заслуги на поле боя – сорок железных крестов. Они предназначались за сражения в августе на Дону. Предоставление наград, очевидно, означало благодарность за мужественное поведение итальянцев в тех обстоятельствах. Меня просили указать, где я хочу провести церемонию награждения и порядок ее проведения. Я сухо ответил, что мероприятие пройдет в штабе дивизии „Сфорцеска“: „Это будет способ вернуть честь дивизии, так несправедливо попранную!“
Церемония прошла в Горбатовском 28 сентября в присутствии всей дивизии и представителей немецкого командования. Генерал фон Типпельскирх от имени Командующего Группы армий «Б» произнес короткую речь на итальянском языке, что прозвучало довольно авторитетно и немного сгладило конфликт. Привожу ее текст.
«В тяжелейших сражениях плечом к плечу с немецкими товарищами вы отразили все попытки большевиков в конце августа опрокинуть линию фронта союзников. Вы показали героизм и великолепное сопротивление дивизий „Сфорцеска“, „Челере“, „Пасубио“, неотразимый порыв кавалерийских полков „Новара“ и „Савойя.“, а также стойкость прекрасных чернорубашечников.
Неприятель использовал значительные силы в атаке на фронте, занимаемом XXXV армейским корпусом (К. С. И. Р.), тем самым продемонстрировав его важность для русского командования.
Вы удержали позиции и отвлекли на себя части и подразделения противника, которые он мог использовать в сражении за Сталинград, но и при численном превосходстве русские не смогли вас победить!
Мы благодарим от имени Германских Вооруженных сил, и, в особенности, от имени всех немецких боевых товарищей, сражающихся перед Сталинградом, за ваш боевой дух и вашу стойкость!»
Комментировать остальное мне очень трудно.
28 сентября прошла церемония награждения, где немцы, признавая собственный героизм, отдали дань уважения итальянской храбрости, и в этот же день я получил неожиданное письмо от генерала Гарибольди, где он снова возвращался к событиям в августе, требуя найти ответственных среди командиров частей и персонала штаба: «Как я сообщал устно, во время визита, командованию необходимо сейчас же рассмотреть поведение дивизии „Сфорцеска“ во время отступления с Дона, чтобы удостовериться в поведении частей, штабов и командиров. Пожалуйста, я хотел бы получить от Вас результаты такого расследования немедленно, с уточнением Вашего мнения о поведении командиров вплоть до батальона».
Вот такая получилась благодарность от командования!
Я уже говорил, что конфликтовал с Гарибольди по многим тактическим вопросам: переформирование и возвращение на Родину замененных частей, работа интендантских служб, организация снабжения с учетом зимней кампании, новые оперативные задачи и пр. Возможно, я вмешивался в решение проблем, относящихся к компетенции Верховного Командования, но я просто проявлял инициативу и хотел поделиться своим длительным и тяжелым опытом, приобретенным больше чем за год в этих особых условиях русского фронта. В результате мне были установлены рамки по каждому вопросу лично от командующего армией, демонстрировавшего неблагосклонное отношение к моим идеям. Особенно отличались наши подходы в вопросах по отношениям с немецким командованием.
Сейчас говорят, что генерал Гарибольди никогда не демонстрировал самостоятельности: ни в Северной Африке, ни когда находился в России. Лично я после страшной зимы 1941–1942 понял одну простую истину – с немцами надо иметь собственный ум, а протестовать энергичнее, иначе их не проймешь. Да, наши товарищи по оружию обладали тяжелым характером. В случае необходимости я отказывался выполнять их приказы, если они противоречили нашему престижу и не соответствовали потенциальным возможностям.
Наш Экспедиционный корпус с самого начала на русском фронте находился в тяжелых условиях. Создав армию в количестве свыше 220 000 человек, Итальянское Правительство и наше Верховное Командование не было в действительности
