Читаем без скачивания Зеркало Триглавы - Людмила Безусова

— А это ты как объяснишь? Как? — Парнишка чуть не плакал. — Откуда все это?

— Вот поэтому нам и надо сваливать отсюда, пока не появились хозяева этого замка. Тут очень много чужаков — мы с Людмилой, твои родичи, мало ли кого ещё сюда черт занес. — Старик не вмешивался в разговор, молчал, словно живая мумия, что ещё больше убеждало Антона в том, что это какая-то подстава и лезть очертя голову незнамо куда не стоит. — Мне здесь не нравится.

— А я знаю, где чужестранец.

— Птах, черт подери, кто тебя за язык тянет, — заорал Антон. Все, что он сейчас хотел, так это оказаться на любимом диване с бутылочкой пива и мыслями о том, что "приснится же такое", а не шариться незнамо где. Хватит приключений, хватит, на всю жизнь наелся!

— Вот, — обрадовался Тимофей, — мы не можем уйти просто так.

— Я могу.

— Иди, — равнодушно обронил пацан, — дорогу найдешь?

— Уж как нибудь… — Антон развернулся и, беспечно насвистывая, двинулся к арочному проему, за которым притаилась хищно ухмыляющаяся темнота. Он поежился. Нет, нельзя оставлять хлопцев одних, ведь дети почти, вляпаются куда, так потом до конца жизни себя поедом есть будет. Антону не хотелось признаться самому себе, что его решение вызвано не тревогой за судьбу попутчиков, а собственным малодушием. Они-то здесь без него как-то жили, не пропали, а вот он сам только за разрыв-травой ходил, да и то в компании с Лешим. Одному переться через лес не улыбалось — и скучно, и жутко, и "некому руку подать в минуту душевной тревоги". Он развернулся обратно:

— Ладно, убедил, идем спасать "брата по разуму". — Тимофей обрадовано подскочил к нему, хлопнул ладонью по спине:

— Мир?

— И даже не поругались, — ухмыльнулся Антон, — так, не сошлись во мнениях, — и тоскливо подумал: "Вот молодежь пошла упертая. Неужели и я такой был десять лет назад? Нда…". — Давайте хоть за мечом сходим, мало ли что.

— Не надо. Здесь живых больше нет, — коротко проинформировал Птах. — К тому же ты неважный мечник.

— Я?! — возмущенно развернулся к нему парень. — А Кащея кто убил?

— Не ты, — подвел позорную черту под нелегким боем бесенок.

— А кто? — тот неопределенно пожал плечами, дескать, понимай, как хочешь.

— Ладно, Антон, не спорь, — вмешался Тимофей, не давая разгореться новому спору.

— Ты лучше старикану своему скажи, что мы к нему идем, чтоб заморочки какой не вышло. А то мы к нему с добром, а он в нас из бластера зафигачит.

— Ну, почему обязательно из бластера? Какое-то у тебя странное представление о контакте.

— Нормальное. Это у вас там в будущем все гуманные, добренькие, а мы — необузданные, жестокосердные варвары, к любым эксцессам готовы. — Все-таки очень не хотелось лезть очертя голову в новые приключения, и настроение было препаршивое. Антон завелся и ещё долго бы выступал на эту тему, но его перебил удивленный возглас Тимофея:

— А его нет.

— Кого там ещё нет? — пацан ткнул пальцем в молочно-белую вогнутую сферу, в глубине которой затухала переливающаяся искорка. — Вот, вопрос исчерпан. И не надо никого спасать — он самоустранился, значит, нафиг ему наша помощь не нужна.

Тимофей ожег его взглядом, молча подошел к Птаху и замер на мгновение, ожидая окончательного решения Антона.

— Куда теперь? — рявкнул тот на безответного бесенка, понимая, что идти все равно придется.

— За мной, — он приглашающе махнул хвостиком с пушистой кисточкой на конце и весело зацокал копытцами по каменным плитам пола. Так толком не помирившиеся друзья двинулись за ним. Бесенок выскочил в полутемный коридор, и начал петлять по закоулкам замка, пока не нырнул в темную дыру, больше похожую на кроличью нору. Вот только кроль этот был размером с хорошую овчарку. Антон поморщился — их них троих он самый высокий, потому идти ему пришлось на полусогнутых. Темнота вокруг стала беспросветной.

— Куда мы лезем, тут же черт ногу сломит.

— Привыкнешь, — бесенку все было нипочем.

И, правда, через некоторое время Антон заметил, что он стал различать осторожно идущего впереди Тимофея, а потом понял — стены тоннеля слабо светились сами по себе. Он почувствовал себя увереннее, все-таки брести в кромешной тьме удовольствие ещё то, и даже слегка повеселел, напевая в такт шагам одну из попсовых песенок, навязшую в зубах ещё дома и не забытую даже спустя долгое время. Бывает такое, привяжется ничего ни значащая мелодия и крутится в голове, как заезженная пластинка, без передышки.

Идущий далеко впереди бесенок резко остановился, словно уперся в невидимую стену, шатнулся назад и беззвучно рухнул оземь. Вслед за ним Тимофей обеими руками схватился за голову, застонал и точно так же обрушился на пол. Антон, по-прежнему напевающий бесконечную песенку, не сразу сообразил, в чем дело. Незатейливую мелодию, словно шальным ветром сдуло, а на смену ей пришла обжигающая боль, перемешивая мысли и переплетая извилины вторжением извне. Антон закричал во весь голос. Гулкое эхо прокатилось по тоннелю. В угасающем сознании промелькнуло только одно: — "Я так не хотел идти. Пацанов жалко…", а после в голове вспыхнула яркая звезда, отключив все ощущения, и боль в том числе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 21

Дымчато-серая крупная кошка настороженно замерла над темной водой, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. На мгновение склонилась к воде, тронула её быстрым язычком, вызвав легкую рябь на поверхности лесного озерка, и внезапно, опасливо прижав уши к лобастой голове, стремительной тенью метнулась под защиту прибрежных кустов. Издалека долетел пересвист лесных птах, возмущенных непрошенным вторжением в безмятежную жизнь лесных обитателей. Спустя короткое время возмутитель спокойствия, кряжистый мужик огромного роста, появился на поляне. Мохнатая шкура небрежно наброшена на могучие плечи, топорик на поясе, спутанные грива светлых волос, борода чуть потемнее до середины груди и пронзительные серебристо-серые глаза, подернутые тусклой поволокой. Он шел, слегка пошатываясь, порой цепляясь косолапыми ногами за корни деревьев, коварно укрывшимися в траве. Гигант остановился, незряче повел глазами вокруг и двинулся к одинокой иве на берегу. Чем-то это дерево с бессильно опущенными ветвями, касающимися земли, привлекло его внимание.

Он подошел вплотную к нему, коснулся рукой длинных серебристых листочков. В голове звучала еще не до конца оформившаяся музыка — переливчатая, как весенняя капель, легкая, как дуновение летнего ветра, яркая, как последний луч уходящего солнца.

Из-за голенища сапога гигант вытащил нож, провел пальцем по остро заточенному лезвию, слизнул выступившую капельку крови.

— Прости, ты само позвало меня, — он прижался щекой к желтоватому стволу, чутко вслушиваясь в пульсацию чужой жизни, и, неспешно перебирая тонкие веточки, срезал одну из них.

Музыка рвалась на волю, никак не удержать. Ее надо было просто отпустить. Не думать ни о чем, расслабиться, подчиниться мелодии, тело само сделает все…

Велес очнулся от транса и с удивлением посмотрел на творение своих рук — на ладони лежала тоненькая полая трубочка с отверстиями сбоку. Как просто…. И что с ней делать?

А мелодия звучала и звучала, стонала, словно узник, отчаявшийся вкусить долгожданную свободу. Велес поднес трубочку к губам, легко дунул и пронзительный вой, даже отдаленно не напоминающий то, что он слышал, вспугнул мелкую птаху. Тихий смешок пролетел над поляной, рассыпаясь хрустальными колокольчиками. Гигант оглянулся. Никого… Он покрутил дудочку в руках — наверное, стоит попробовать ещё раз. Велес надул щеки, стараясь набрать побольше воздуха и захлебнулся от натуги, пытаясь извлечь из дудки чарующие звуки. Вместо них он услышал издевательский хохот и кинулся в кусты, откуда доносился смех. Вдоволь побегав в зарослях, вылез из прогалины, выпутывая из волос застрявшие листья и обломки веток. Чего он так суетится? Никто из друзей не знает, куда он пошел, а случайно не наткнутся. Не принято у них сейчас ходить друг за другом, каждый гуляет сам по себе, благо места в лесу много.

"Но кто мог смеяться? За все эти годы разумных существ на планете не обнаружилось, а смех — это привилегия мыслящих", — Велес ошалело уставился на веселую рожицу, выглянувшую из-за дерева в метре от него: — "Неужели мы ошиблись и здесь есть кто-то ещё, кроме человекоподобных четвероруких. Не может быть!" — Рядом с черноглазой кривляющейся мордочкой возникла еще одна такая же рожица, только с более грубыми чертами лица и светлыми глазами. — "Где же они скрывались все это время, почему не выходили на контакт, мы же не прятались? Как они похожи на нас…"

— А ну, выходи целиком, чего прячетесь, — крикнул им Велес. Личики мгновенно исчезли. Гигант одним прыжком преодолел небольшое расстояние до дерева — за ним никого не было, только вверх медленно уплывали два туманных облачка. Поднявшись над верхушками деревьев, они недвижно замерли на месте, несмотря на ветер, раскачивающий макушки деревьев.