Читаем без скачивания Парфянин. Испытание смертью - Питер Дарман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он, вероятно, блефовал, но в тоне его голоса не слышалось ни похвальбы, ни преувеличений. Красс просто спокойно перечислял факты.
Он снова щелкнул пальцами, и рядом тут же возник раб с чашей воды, в которой Красс обмыл пальцы. Другой раб поднес ему полотенце, чтобы он их вытер. Еще двое рабов проделали то же самое в отношении меня.
– Прекрасный обед, – сказал я. – Ты весьма гостеприимный и щедрый хозяин.
– Так воспользуйся этим. Прими мое предложение и езжай домой. Могу тебя уверить, что как только я выведу войска в поле, то не успокоюсь до тех пор, пока восстание рабов не будет подавлено, и все, кто принимал в нем участие, не окажутся уничтожены. Эту клятву я принес в храме моих предков и такое же обещание я даю тебе.
– Весьма щедрое предложение, господин. Только дурак может от такого отказаться.
Он улыбнулся, в первый раз за все это время.
– И ты, я вижу, намерен оставаться таким дураком, – он поднял руки, потом опустил их. – Да, понимаю. Честь, эта невидимая штука, которая цепко держит в тисках столь многих людей, и даже целые семьи. Но в данном случае, боюсь, эта честь станет твоим палачом.
Я громко рассмеялся, и он удивленно уставился на меня.
– Извини, господин, но то же самое совсем недавно мне говорил еще один человек.
– Он явно разумный человек, и тебе следовало бы прислушаться к его словам. Но уже поздно. Иди, поспи и обдумай мое предложение. Утром дашь мне ответ.
Несмотря на то что я оказался в доме врага, ночью я отлично выспался. Тихое журчание фонтанов под балконом здорово успокаивало мои взбаламученные нервы. Одно мне было ясно: Красс – человек весьма состоятельный и, очевидно, располагает значительной властью. У меня не было возможности выяснить, являлось ли правдой то, что он сообщил мне о войске, которое высадилось в Брундизии, и о другом, идущем из Испании. Только зачем ему лгать? Если все сказанное им – правда, то Спартак и впрямь скоро мог оказаться в весьма опасном положении. Но мы ведь прежде уже не раз громили римские войска, так что я успокаивал себя этой мыслью, прежде чем провалиться в глубокий сон.
На следующее утро я поднялся рано, сразу после зари, и позавтракал у себя в комнате. Потом попросил отвести себя на конюшню, где обнаружил, что Рема чистят и обихаживают два молодых конюха. После чего я отправился выразить признательность своему хозяину, и меня проводили в его кабинет, прекрасно обставленное помещение с огромным письменным столом посередине и с двумя мраморными бюстами по бокам, установленными на каменные полуколонны по грудь высотой. Один из бюстов лицом был похож на Красса, который сидел за столом, изучая какие-то свитки.
– Доброе утро. Ты уже поел?
– Да, господин. Спасибо.
Он заметил, что я рассматриваю похожий на него бюст.
– Мой отец, Публий Лициний Красс. А второй – мой брат, Публий.
– Они тоже живут в Риме?
– Нет, они оба погибли в одной из гражданских войн, которые у нас время от времени случаются.
– Погибли в бою?
Он свернул свиток, который читал, и посмотрел на меня:
– Увы, нет. Они погибли, когда партия, против которой они выступали, захватила Рим и казнила всех, кто принадлежал к оппозиции. Я избежал смерти, потому что случайно оказался вне города – обследовал в тот момент наши семейные поместья. И успел потом бежать в Испанию, прежде чем меня схватили.
– Должно быть, боги хранили тебя в тот день точно так, как Шамаш пока что оберегает меня.
– Шамаш?
– Это парфянский бог, очень могущественный.
Он посмотрел на меня с неприкрытым изумлением.
– Богов, мой юный принц, изобрели люди, чтобы народные массы, бедные и жалкие в своем неизбывно убогом существовании, верили, что их ждет лучшая жизнь после того, как в этой жизни они только и делали, что тяжело работали. И они влачат это жалкое существование, веря, что боги дадут им место в раю, где они будут наслаждаться отдыхом и вечно проводить время в блаженстве, забыв о боли, болезнях и прочих мерзостях, что делали невыносимым их существование в этой жизни.
Я был шокирован.
– Ты не веришь в богов?
– Конечно, нет. Серьезным людям есть чем заняться вместо того, чтобы простираться ниц перед каменными идолами.
– А я верю, что Шамаш оберегает меня, когда иду в бой.
– Конечно, ты юн и поэтому веришь в неуязвимость и бессмертие. И то, что ты считаешь себя великим воином и что бог сражается рядом с тобой, только играет тебе на руку. Полагаю, ты к тому же уверен, что он похож на тебя. Эта твоя женщина, к примеру, она красива? Может она затмить солнце своими прелестями? Ослепляет тебя своей улыбкой?
– Да, она выглядит как богиня, господин.
Он хлопнул в ладоши:
– Ну, конечно! Ты обратил внимание, что все статуи и картины богов и богинь изображают их молодыми и прекрасными? Никаких искалеченных или изуродованных тел, переломанных членов или уродливых лиц. Бедняки верят в богов, тогда как принцы и цари стремятся стать ими.
– Я стараюсь жить так, чтоб Шамаш был мною доволен, чтобы он всегда улыбался Хатре и Парфянской империи.
– Увы, как бы мне ни хотелось поговорить с тобой о религии, у меня сегодня очень много дел. Сожалею, но у меня нет времени надолго задерживаться с тобой, – он откинулся на спинку кресла. – Ты не переменил свое решение?
– Нет, господин.
– Очень жаль. Возвращаешься к своему рабскому войску?
– Да, господин, потому что если я поступлю иначе, то навлеку позор и бесчестие на себя и на своего отца.
– Ну, хорошо. Вижу, что словами делу не поможешь, тебя не переубедить. Но помни мое обещание, принц Пакор. Ты покинешь этот дом и снова станешь моим врагом, за которым я буду охотиться, пока не уничтожу. Если мы встретимся снова, ты увидишь, что я буду действовать, выполняя приказы Сената и народа Рима, а они требуют возмездия за все то, что ты сделал.
– Я это понимаю, господин.
Он встал из-за стола, обошел его и встал передо мной. Кивнул – одобрительно, как мне хотелось бы думать, и протянул мне руку. Я пожал ее.
– Прощай, принц Пакор. Был рад с тобой познакомиться.
– Я тоже, господин.
Я вышел из кабинета, и ко мне подвели Рема. Я выехал с виллы в сопровождении все того же Аякса. На этот раз нас не сопровождал эскорт, и нам потребовалось некоторое время, чтобы спуститься с Палатина. Улицы снова кишели людьми, которые говорили на множестве языков помимо латинского. Нынешний день казался мне еще более деловым и шумным, чем вчерашний, и Аякс подтвердил это, сообщив, что день сегодня ярмарочный, когда все крестьяне, проживающие вне Рима, привозят свои продукты и товары на продажу в город. Нам и в самом деле пришлось объезжать некоторые районы, где улицы были закрыты для движения, чтобы крестьяне смогли установить ларьки и прилавки в местах, обозначенных как «рыночные». Запахи, доносившиеся с этих улиц, подтверждали, что среди товаров, предназначенных для продажи, были козы, овцы, рыба, копченое мясо, пряности и сыры. Я спросил у Аякса, нельзя ли проехать на Форум, в самый центр Римской Империи.
– Конечно, мой господин. Мой хозяин велел мне показать все, что ты захочешь увидеть, прежде чем покинешь город. Он просил лишь, чтобы ты никому не открывал, кто ты такой.
Я улыбнулся:
– Это было бы крайне неразумно, как мне кажется.
Мы оставили лошадей в одном из домовладений, принадлежавших Крассу, – это был многоэтажный дом, на первом этаже которого располагалась лавка, где торговали изделиями из кожи, а сразу позади нее, по периметру двора, стояли конюшни. Аякс распорядился, чтобы лошадей почистили и накормили (Рема никогда не чистили и не холили так часто за такой короткий промежуток времени), и сказал, что мы скоро вернемся за ними. Была середина утра, когда мы прошли по улице между Палатином, Квириналом и еще одним холмом, Виминалом, и вышли к Форуму. К сожалению, все города в Римской Империи, кажется, были устроены на один манер: мощеное открытое пространство являло собой кишащую массу столпившихся людей. Но их подавляли великолепные здания, что окружали эту территорию, их белые колоннады и красные черепичные крыши. Само здание Сената, хотя имело великолепные бронзовые двери, казалось наименее привлекательным зданием на Форуме. А самыми потрясающими были храмы, выстроенные в честь божеств, именуемых Сатурн, Вулкан, Конкордия, Веста и Кастор. Я заметил большую группу молодых людей, собравшихся у дверей здания Сената, и спросил у Аякса, кто это такие.
– Это сыновья сенаторов, которые в данное время заседают внутри, мой господин. Он слушают выступления и дебаты, чтобы познакомиться с процедурами ведения заседания, дабы однажды, когда наступит их время, получить возможность и самим занять место в качестве сенаторов.
– Твой хозяин тоже участвует сегодня в дебатах?
– Нет, господин, он занимается более срочными делами.
– Например, планами, как сокрушить восстание рабов.
У него сделался глупый и неуверенный вид: