Читаем без скачивания Правитель страны Даурия - Богдан Сушинский

Бакшеев никогда не был любителем чтения, однако книжечки Родзаевского все же одолел. Уже хотя бы потому, что этого потребовал главком Семёнов. По «странному совпадению», на второй день после того как Ветров доставил книги своего патрона: «Монархия или республика?», «Фашистское мировоззрение», «Тактика Всероссийской фашистской партии», «Государство российской нации», «Наше оружие», «Лицом к России»[39] и несколько других, позвонил Семёнов и настойчиво посоветовал:

– Ты бы, энерал-казак, книженции эти, родзаевские, все-таки прочел.

– Действительно, чем мне еще заниматься, как не его книженциями? – возмутился Бакшеев.

– Не руби с плеча, энерал-казак. Это ведь не просто литература, это уже идеология.

– Какая уж тут рубка?

– Время такое: хочешь противостоять коммунистам – научись понимать, что такое фашизм. И не обязательно в германском его образце. Улавливаешь: фашизм можно сотворять и в сугубо русском виде. У меня вот на столе брошюрка с речью архиепископа Мелетия, который, если помнишь, в тридцать шестом выступал здесь, в Харбине, на торжествах по случаю годовщины Всероссийской фашистской партии.

– Да помню-помню, – поморщился Бакшеев.

– Тогда я как-то не очень прислушивался к нему, а сейчас вот прочел: «Ныне, когда Россия мечется в тяжелой болезни, создание партии фашистов – не только своевременное и желательное, но и продиктовано исторической необходимостью, нашими национальными интересами». Ведь сабельно говорит, а!

– Может, и сабельно, – уже не столь агрессивно проворчал Бакшеев. – Вот вашу книгу воспоминаний я прочел, и она действительно пришлась мне по душе. Сразу видно, написана настоящим солдатом, прошедшим Первую мировую, как подобает георгиевскому кавалеру.

– Ну, то война, а то – идеология, – явно стушевался атаман, не ожидавший, что Бакшеев примется расхваливать его мемуарное творение.

– Без идеологии начинать восстание в России невозможно – согласен.

– И не только в России. Без идеологии, как оказалось, вообще ничего путного ни в одной стране произойти не может, в соболях-алмазах. А смотри, что пишет сам Родзаевский: «Главной целью нашей партии является подготовка русской эмиграции к реальной национальной революционной работе, к проникновению в Россию и освобождению её от еврейского коммунизма любой ценой!».

– А еще он считает, что своей диктатурой Сталин подготовил благодатную почву для фашизма[40], – решил блеснуть эрудицией и Бакшеев. – Я читал составленный Родзаевским «План построения фашистской партии в СССР». Так он чуть ли не похлопывает Кровавого Кобу по плечу, видя в нем единомышленника, в отличие от многих других партработников жидо-коммунистов.

– Тогда в чем дело, энерал-казак?!

– Все это правильно: статейки, брошюрки… Но, признаться, фигуры вождя в Родзаевском не просматривается. Не тянет наш полковник. Нижегородский Фюрер – он и есть нижегородский фюрер.

Семёнов недовольно покряхтел: не любил, когда его втягивали в политические диспуты. Но на сей раз получалось, что затевал эту дискуссию сам.

– Хотя он всего лишь… Родзаевский, но ты читай-читай. Ульянов – Ленин тоже был всего лишь иудеем, а смотри ж ты…

– Да, уж: Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин… Священный Кремль Московский в синагогу превратили! К тому же в большинстве своем под псевдонимами да кличками попрятались. Видно, судьба наша с вами, атаман, такая, что еще цитаты из Родзаевского зазубривать придется, – вздохнул Бакшеев.

…Однако все это уже в прошлом. А теперь вот перед главкомом стоит его адъютант – полковник Дратов и докладывает о готовности очередных диверсантов к операциям в России.

– Задача этой группы значительно скромнее, – объясняет он, – разведывательно-диверсионным рейдом дойти до Иркутска, затем вернуться в район Читы и там организовать партизанский отряд.

– Допустим, – согласился Бакшеев, стараясь не смотреть при этом на главкома, хотя тот не сводил с него глаз. – И кто же командует группой?

Семёнов перевел взгляд на адъютанта.

– Поручик Живалов, господин генерал-лейтенант. Очень строгий боец, должен вам доложить.

– Во как: на сей раз – Живало! Курбатову этот казак-диверсант, возможно, уступает, – задумчиво произнес атаман, – однако рубака исправный. Любо мне, когда в Даурию уходят такие казаки. В Совдепии не должны забывать Семёнова, не позволю.

– Живалов, говоришь?.. – переспросил командир Захинганского корпуса. – Приходилось слышать о нем, как же… Из этих, из карателей-живодеров генерала фон Тирбаха.

– Точнее выражаясь, – молвил адъютант, – из его Черной карательной сотни. А бойцы там подобрались очень суровые.

– Да уж, этот щадить не станет, – утвердительно кивнул Бакшеев. – Никого и никогда.

– А я не для того посылаю его в эту массонскую Совдепию, чтобы он там кого-то щадил, – напомнил ему Семёнов. – Группа маньчжурских стрелков Живалова должна пройтись до Иркутска, подобно смерчу.

– Подобно урагану, – заверил его полковник Дратов. – Имею честь лично знать Живалова; кроме того, видел в боях. Оч-чень хорош!

– …Оставаясь при этом неуловимой и неистребимой, как группа князя Курбатова, – продолжал Семёнов.

«… Которая почти вся погибла, – отметил про себя Бакшеев, – Если только всерьез вести речь о ней, а не творить всевозможные легенды!». К тому же он всегда оставался сторонником более классических методов ведения войны.

– Значит, вы все же решили создавать партизанскую базу в Забайкалье? – обратился он к атаману.

– …И группе Живалова поручается создание первого повстанческого плацдарма.

– Лихо, атаман, лихо.

– Лучше скажи: уверен ли ты, что Живалов способен такую базу создать?

– Не знаю, никто не учитывал, что направляется группа для создания специальной базы. Речь шла всего лишь о рейде. Но коль уж вы, господин главком, наконец решились на такой шаг…

– А вы, мои энерал-казаки, что, в самом деле усомнились в том, что я намерен вернуться в свою Даурию? – заносчиво вскинул голову Семёнов.

– Не скрою, сомнения были.

– Создать Казачью Страну Даурию – смысл всей моей жизни. Ради этого я в свое время и прибыл из Питера в Забайкалье.

– В идеологическом плане вполне приемлемо, – лаконично прокомментировал Бакшеев. – Надо бы провести такую кампанию, при которой бы все казаки загорелись подобной идеей созидания.

– Живалов сейчас тоже находится в штабе? – спросил тем временем атаман у адьютанта.

– Никак нет. Но если есть такая необходимость…

– Есть. Вызвать. Срочно. Ко мне, в ставку. Я должен видеть его, в соболях-алмазах. Напутственное слово атамана еще никому не помешало.

– Для поручика Живалова это будет большой честью, господин генерал-лейтенант.

22

– Разговор на полсамокрутки, ваше превосходительство, – произнёс начальник личной охраны атамана штабс-капитан Фротов, как только Семёнов вышел из ресторана. Он знал, что три квартала, отделявшие ресторан «Белый орел» от отеля японской военной миссии, в котором за главкомом все еще сохранялся генеральский люкс, Семёнов предпочитает преодолевать пешком, и его как телохранителя это всегда беспокоило.

– Что там у тебя случилось, на твои «полсамокрутки», унтер-офицер? – уловил его нетерпение атаман.

Фротов все еще пребывал в роли водителя и носил унтер-офицерские нашивки. Лишь очень немногие белые офицеры, да еще – в отделе разведки Квантунской армии, помнили, что на самом деле он является офицером «семёновской контрразведки», довольно сносно владеющим японским и китайским. А недавно, всего месяц назад, Семёнов произвел его в штабс-капитаны.

– У меня – ничего. Считаю, что случилось у вас, поскольку объявилась Сото.

– Что ты сказал?!

– Говорю, японка ваша неожиданно объявилась.

Фротов не мог не заметить, как глаза генерала вдруг наполнились радостным изумлением. В принципе, это обветренное, огрубевшее, потерявшее способность преображаться под влиянием каких-либо эмоций лицо и на сей раз должно было бы сохранять суровую нордическую невозмутимость. Тем не менее оно изменилось.

– Где… она, в соболях-алмазах?!

– В отеле, ваше превосходительство.

– У меня в номере?!

– У неё теперь свой номер и тоже… почти генеральский.

– Тогда какого дьявола?! К отелю, – ворвался Семёнов в салон автомобиля. – Не тяни! Пристрелю, как собаку!

– Да, тут езды-то на полсамокрутки, господин генерал. Странно только, почему она опять появилась? – как бы вслух размышлял штабс-капитан, не рассчитывая на ответы главкома. – Когда в прошлый раз она исчезла, казалось, навсегда.

– Кому это казалось, что «навсегда»? – возбужденно спросил атаман. – Тебе, что ли?

– И мне тоже.

– Лично я даже мысли такой не допускал, штабс-капитан. Тебе не дано знать, какая она женщина, в соболях-алмазах!

– Достаточно того, что я уже знаю её как японскую контрразведчицу. Хотя слышно, якобы кемпейтай арестовала её за связь то ли с советской, то ли с английской разведкой, и даже вроде бы… Но потом вдруг появился другой слух…