Читаем без скачивания Последний снег - Стина Джексон

Лиам посмотрелся в зеркало заднего вида. Внезапно его осенило: если он будет работать на заправке — в самом центре поселка, — каждая собака поймет, что он изменился. Пригладил волосы пальцами. Его переполняла решимость. Разумеется, ему откажут, но всегда стоит попробовать. А почему бы и нет: чистые джинсы, рубашка почти новая. Рубашку он получил в подарок на Рождество от матери несколько лет назад, когда она еще не тратила все деньги на собачий корм и лекарства от глистов. И почти ее не носил, поскольку рубашки не вписывались в его прежнюю жизнь.

Глаза в зеркале отражали испуг. Лиам растянул губы в улыбке, но с обнаженными зубами стал еще больше похож на побитую собаку.

Он все-таки решился, хотя и шел к заправке с подступающей к горлу тошнотой. Хозяин обслуживал пожилого посетителя, оба смеялись. Судя по всему, обсуждали хоккей и нового игрока из Муталы. Лиаму вспомнилось, как он умолял отца разрешить ему играть в хоккей. Клянчил и клянчил, пока отец не вышел из себя и не заорал, что у него нет денег на коньки, шлемы, защитные жилеты и прочую ерунду, которую требуют в хоккейном кружке: «Тебе обязательно было выбрать самый дорогой спорт? Что, мяч по двору погонять не можешь?»

Пожилой покупатель пошел к выходу и приветливо кивнул Лиаму. Лиам кивнул в ответ. Теперь в магазине были они одни — Лиам и владелец. Адреналин бурлил в крови, Лиам направился к кассе с такой решимостью, словно шел ее грабить. Стиснул зубы, отчего нижний слева стрельнул болью; думать мог только о том, видно ли по нему, что он полное ничтожество, мешок с дерьмом.

Улыбка сползла с лица хозяина.

— Я могу вам помочь? — спросил он.

Лиам опустил руку на прилавок.

— Можете, наверное, — нервно произнес он. — Я хотел узнать, не нужны ли вам сотрудники.

— Вы хотите устроиться на работу? К нам?

— Да.

Мужчина растерянно моргнул. Повисла тишина. Лиам посмотрел на табличку с именем у него на груди. Ниила. Это имя ничего ему не говорило. Он не припоминал, чтобы их пути когда-нибудь пересекались, но, может, память его подводит? Вспомнил про татуировки на запястьях и убрал руки в карманы. Потом передумал и снова положил руки на прилавок. Бесполезно что-то скрывать. Если хочешь жить честной жизнью, не стоит.

Он видел изучающий взгляд Ниилы, отметивший шрам на лице и старомодную рубашку.

— Можешь работать по выходным?

— Когда угодно.

— А работу кассира знаешь?

— Нет, но я очень хорошо считаю.

— Считать тут не требуется. — Ниила похлопал по кассовому аппарату. — Эта машинка все сама делает.

Лиам вспотел. Больше всего ему хотелось развернуться и уйти, но он подавил это желание.

— Ну, конечно, какой я дурак.

— А где ты раньше работал?

Ниила спросил это с искренним интересом, без тени подозрений в голосе. Лиам сглотнул. Он планировал рассказать, что чистил рыбу в Норвегии. Это было близко к правде. Рыбу он чистил миллион раз, правда, не в Норвегии. И никто ему за это не платил. Обычно ложь легко слетала с его языка, но не сегодня. Сегодня в мозгу словно что-то перемкнуло, отказываясь выдавать ложь.

— У меня никогда не было постоянной работы. Руки не доходили. Но я много чего умею и быстро учусь. У меня есть дочь. Ей почти шесть. Матери у нее нет, потому что она предпочла дочери наркотики. У малышки есть только я. И я обещал, что буду о ней заботиться. Как положено. Мне нужна работа. Если вы меня наймете, я обещаю вас не разочаровать. Я буду работать как конь.

Его словно прорвало. И, наверное, Ниила почувствовал, что для Лиама это очень важно, потому что он не рассмеялся в ответ на его тираду и не попросил уйти. Но ответить ему не дали две девушки, вошедшие в магазин. Лиам отодвинулся, пропуская их. Они долго бродили между полок. Ниила молчал. Ждал, пока девчонки заплатят за журналы и сладости и покинут заправку.

— Я знаю, кто ты, — сказал наконец он. — И брата твоего знаю. Братья Лилья из Кальбуды.

Лиам забыл, как дышать. Его словно обухом ударили. Ну конечно, он знает. Все знают. Ему придется искать работу в другом конце Швеции.

— Вы с братом торгуете наркотой. Мои кузены покупают у вас травку и таблетки.

— Я завязал с продажами.

— А наркотики ты принимаешь?

Лиам покачал головой. Лицо вспыхнуло. Он сгорал от злости и стыда. Ему хотелось схватить Ниилу за шею и размозжить о прилавок. Будет знать, как задавать вопросы. Но перед глазами возникла Ваня, и он застыл. Стоял неподвижно и ждал, когда унижение закончится.

Ниила задумчиво почесал затылок. Из-под воротника выглянула татуировка.

— Вообще-то нам нужен человек на выходные, — сказал он. — Но не больше, чем на десять — пятнадцать часов. По крайней мере, для начала.

— Ничего. Я на все согласен.

— Приходи в субботу к десяти утра. Посмотрим, на что ты годишься.

Они пожали руки. Во рту у Лиама пересохло. Он мог только кивнуть и улыбнуться.

Пока он был внутри, снова пошел снег. Выйдя на улицу, он поднял лицо к небу и почувствовал, как снежинки тают на коже. Из горла рвался крик, но он сдерживался, пока не вернулся обратно в машину и не закрыл дверь. Только тогда он ударил кулаками по рулю и издал радостный вопль.

И тут он заметил человека на заправке, наблюдающего за ним. Капюшон скрывал бледное лицо, но Лиам оцепенел. На секунду ему показалось, что это Видар Бьёрнлунд стоит там. Живой-живехонький.

Крики разносились по лесу на километры вокруг. Снег прекратился. От преющей на солнце земли поднимался пар. Пот тек ручьями. Они шли по тропинке, огибающей озеро. Симон далеко впереди, а Лив семенила за ним, стараясь не упустить сына из виду: боялась, что он тоже пропадает. Райя бежала рядом, то и дело скрываясь в кустах, в блаженном неведении цели этой неожиданной прогулки. Интересно, почему Видар от нее не избавился? Он не выносил глупых собак.

Ноги увязали в мокрой земле, покрытой остатками снега и прошлогодней пожухлой травой. Лив шла, морщась от хруста сучков под подошвами. Ей почему-то казалось, что звук похож на хруст костей. Что она идет по костям покойников, разлагающихся под землей. Повсюду ей мерещился Видар. Он смотрел на нее из-за сосен и причмокивал тонкими губами. Казалось, что он в любую минуту вынырнет из кустов и схватит ее своими крючковатыми пальцами.

Крики Симона разносились над черной гладью озера, проникая в каждый уголок деревни.