Читаем без скачивания Рим должен пасть - Александр Прозоров

Тем временем, центурион посмотрел на его ноги, видимо, решив, что сержант вполне здоров и бросил еще одну фразу, выходя из палатки. Из всего сказанного Федор понял опять лишь одно единственное слово — ornamentum,[19] но этого хватило. Он перекинул через плечо свой лежавший рядом кожаный ремень с мечом, и вышел вслед за центурионом.

Шагнув за пределы палатки, которая не охранялась, Федор, прищурившись от яркого солнца, увидел дорогу, протянувшуюся между целым морем палаток и огражденную копьями через равные промежутки. Метров через двести дорога упиралась в большую площадь с видневшимся на ней роскошным шатром, а затем пролегала дальше к воротам.

Прямо перед Федором на дороге выстроились пехотинцы. Человек пятьдесят или больше. Похоже, тут собралась вся центурия, руководимая тем, кто его только что допрашивал. Все солдаты были одеты в кожаные панцири, усиленные в области сердца воинов железной пластиной размером примерно двадцать на двадцать сантиметров. Каждый держал в левой руке массивный щит с железной окантовкой по верхней и нижней кромке, похожий на те, что сержант видел на потерпевшем крушение корабле. Кажется, он назывался «скутум». В правой руке легионеры сжимали по два дротика. У всех, как и у Федора, справа, на кожаной перевязи, висел средней величины меч с широким лезвием. А шлем, прикрывываший голову и даже шею специальной пластиной, был увенчан султаном из трех красных перьев.

«Судя по всему, центурия гастатов,[20] — отметил про себя Федор, лихорадочно вспоминавший все, что он знал о римской армии, — то есть „молодых“, а не „опытных“-принципов или ветеранов-триариев. Никакой поклажи нет, идут „налегке“, только с оружием. Значит, либо службу по охране лагеря тащат, либо куда-то следуют согласно приказу».

Хотя слово «налегке» не очень подходило к амуниции этих солдат, — чего стоил один скутум, весивший почти десять килограммов.

У Федора не было ни шлема, ни щита. Поэтому кое-кто из разглядывавших его с интересом легионеров даже позволил себе ухмыльнуться, глядя на нерадивого служаку. А некоторые смотрели на сержанта с сожалением, предвидя грядущие взыскания. Видимо, решили, что Федор где-то проворонил и то, и другое. Как припомнил Чайка, за потерю личного оружия в реальном бою, что приравнивалось к проявлению трусости, по законам римского легиона ему светил настоящий кердык. Могли лишить жалования, могли оштрафовать на всю зарплату, понизить в звании — но это, если очень сильно повезет. А если понижать дальше некуда, и легионер действительно уличен в трусости, то его подвергали самому позорному наказанию — увольнению из армии. Или просто забивали палками до смерти.

Но сегодня Федору явно повезло: центурион, видимо, знавший о катастрофе на берегу, принял его за жертву морской стихии и временно, до выяснения всех обстоятельств, смягчился. Лишь сказал что-то, сделав выразительный жест, истолкованный Федором совершенно правильно: «Встать в строй». Что он и сделал, укрывшись за последней шеренгой, чтобы не привлекать внимания. А центурия, повернувшись на право, бодрым шагом устремилась по дороге между палаток к видневшемуся в двух сотнях метров роскошному шатру.

Попытавшись замкнуть колонну, сержант, тем не менее, оказался там не в одиночестве. Кроме него позади всех находился еще один солдат, молча смеривший Федора подозрительным взглядом. Маршируя рядом с замыкающим, не выказывающим ни малейшего желания перекинуться словечком — видимо, в римской армии разговорчики в строю тоже не поощрялись — постепенно Чайка пришел к выводу, что это не просто обычный солдат, а опцион, то бишь, лейтенант, помощник центуриона. Значит, пока что надо с ним ухо держать востро.

Тем временем центурия гастатов, побрякивая вооружением, бодро отшагала двести метров и поравнялась с той самой площадью, располагавшейся между палаток, которую морпех заметил немногим раньше. Там, в самом центре, стояла самая раскошная палатка, точнее целый шатер. А чуть поодальеще две меньшего размера, но тоже не из дешевых. Между ними находились какие-то сооружения, принадлежность которых Федор с первого взгляда понять не смог. Старательно изображавший желание ходить в ногу морпех, все же осторожно осматривался по сторонам, впитывая информацию. Благо пока с новыми вопросами никто не приставал.

Лагерь римской армии строился, как помнил сержант из книжек, прочитанных в прошлой жизни, всегда по одному и тому же принципу. В центре лагеря находился Преторий (Praetorium) — место для палатки консула.[21] Рядом размещались палатки военных трибунов,[22] вход в которые располагался с другой стороны от Претория. А там, где удобнее всего получалось доставлять воду, еду и фураж для коней, размещались легионы.[23]

Обогнув палатку консула, от которой, как от центрального перекрестка лагеря, под углом девяносто градусов расходились две главные дороги, центурия гастатов направилась к видневшимся прямо по курсу воротам, где дежурил десяток странно одетых пехотинцев.

Как подсказывала память начитанному сержанту, — первая из дорог называлась via principalis. По ней сейчас и продвигался бодрым шагом отряд, где Федор вместе с опционом изображал замыкающего. Вторая улица называлась via praetoria и шла от палатки консула через весь лагерь под прямым углом к первой улице, образуя перекресток в центре. Там же неподалеку должен был находиться алтарь, на коем консул каждое утро приносил жертву Юпитеру, Марсу или Квирине, окропляя его кровью. А сопровождавший его авгур толковал знамения. Где-то поблизости обширный форум — рынок, где легионеры могли купить все, что потребуется из еды или амуниции. Кроме того, если память не подводила сержанта, на обширной территории лагеря находились еще бани, предназначенные для помывки нескольких тысяч человек, залы собраний унтер-офицеров, а также конторы служб, выдававших легионерам жалование. Ну и, само собой — осадный обоз, мастерские по ремонту оружия, тюрьма, арсенал и склады. В общем, все необходимое для веселой походной жизни.

Некоторое время легионеры маршировали между бараков и целого моря одинаковых палаток. То и дело им попадались навстречу мелкие отряды по пять-десять солдат, спешившие кто в наряд, кто в караул. А свободные от службы просто шли по своим делам. И далеко не все, как показалось Федору, передвигались по территории лагеря строевым шагом. Несколько раз проскакали мимо конные нарочные в помпезных кирасах, поднимая клубы пыли. В общем, лагерь жил своей обычной жизнью, и его обитателей проблемы Федора Чайки, невесть как сюда попавшего, абсолютно не беспокоили.

Приблизившись к воротам, центурия остановилась по команде, как вкопанная. Пока центурион обменивался паролями с охраной ворот, Федор рассмотрел самих охранников, выглядевших, как ему показалось издалека, немного странно. Вблизи все встало на свои места. Скорее всего, ворота охраняли велиты — самые молодые и бедные из легионеров. Человек десять. По причине молодости и бедности эти солдаты являлись легкой пехотой, которой по уставу не полагалось ничего, кроме меча, дротика и круглого щита. Велиты не носили даже панциря. Из доспехов на них имелся простой шлем из кожи, покрытый сверху головой настоящего волка и волчьей шкурой, ниспадавшей на плечи. Она-то и смутила сержанта, принявшего их издалека за каких-то вервольфов.

Главная задача легковооруженных велитов, насколько знал Федор из книг о сражениях, заключалась в том, чтобы завязать бой с противником, метнув в него дротик. А потом мгновенно отойти за манипулы гастатов. Если кто не успевал, пиши — пропало. Волчья шкура не убережет от хорошего удара копьем или исполинского меча разъяренного галла.

Пароль оказался верным, и манипула, распавшись на два ручейка, стала обтекать выход устроенный странным образом — поперечный забор разбивал толпу на два потока, и чтобы выйти или войти в лагерь любая колонна вынуждена была рассредоточиться на мелкие соединения. «Неплохо придумано, — отметил Федор, — этак любая атака захлебнется, большой толпой в эту щель не ворвешься».

Миновав ворота и очутившись снаружи, пока центурия принимала прежний вид, сержант невольно обратил внимание на частокол и ров, окружавшие весь лагерь. На заостренных сверху кольях, из которых был собран плотно подогнанный частокол, оставалось еще несколько боковых ветвей, также заостренных на концах. Выдернуть эти колья не представлялось никакой возможности. В общем, несмотря на то, что частокол в рост человека, — это не крепостные стены, нападавшим все равно завидовать не приходилось.

Оказавшись на свободном пространстве, центурия прибавила ходу, устремившись по пыльной дороге сначала вниз от лагеря, стоявшего на широком плато, а затем снова вверх, петляя между окрестными холмами. Не желая наводить опциона на мысль, что он вражеский лазутчик и впервые в этих местах, сержант старался меньше вертеть головой. И все же бросил несколько быстрых взглядов по сторонам.