Читаем без скачивания Охотники. Погоня за жужелицей - Лариса Бортникова

— Все так, майор, — пророкотал генерал Милн. — Считайте это новым заданием. С командованием вашего полка вопрос согласован.

— Слушаюсь, сэр… Но, сэр… — Противоречить генералу оказалось много проще, чем старому Уинсли. — Вероятность того, что я доберусь туда живым, настолько призрачна…

— Прошу вас! — Распахнув дверь, генерал Милн выглянул наружу, сделал рукой приглашающий жест, и через секунду в кабинете появился молоденький русский подпоручик в застиранном, но безупречно отутюженном походном мундире с двумя узкими серебряными галунами на рукаве. «Здравствуй, стойкий оловянный солдатик», — отчего-то подумал Артур, когда подпоручик вытянулся стрункой возле двери.

— Подпоручик добровольческой армии Александр Чадов.

— Майор Норфолкского полка армии его величества Артур Уинсли.

— Вот вам и проводник. Семья господина Чадова сейчас в Москве, из сочувствующих, и я ведь не ошибаюсь… Кто-то из ваших родных, подпоручик, владеет Вещью?

— Кузина, сэр. Дарья. Даша, — смущаясь, заулыбался мальчик. Порозовел весь от кончика курносого славянского носа до самых оттопыренных ушей. И Артур с какой-то щемящей жалостью понял, что этот «оловянный солдатик» наверняка по-детски влюблен в свою московскую кузину.

— Что ж… Детали оговорите уже завтра, в пути, господа. Свободны, подпоручик. А вам… Вам тоже посоветую немедленно собраться в дорогу, майор. Документы и деньги возьмете у интенданта.

Генерал еще что-то говорил, вроде бы рекомендовал в случае чего стучаться в британскую миссию в Москве, где под хорошей «легендой» давно уже торчал резидентом от «Интелиджент Сервис» Сидней Райли, а Артур все косился на деда и ждал, когда же тот наконец расщедрится и скажет хоть что-нибудь человеческое. Десять лет… Чертовых десять лет. За десять лет можно накопить с десяток фраз для теплой семейной беседы. Например: «Как твои дела, Артур?», или «Надо же, а ты уже начинаешь седеть, Артур», или «Я скучал по тебе, Артур».

— Удачи! — генерал Милн, не дожидаясь, махнул рукой, мол, «вольно, майор», и вышел.

Артур Уинсли-старший последовал за ним, даже не кивнув внуку на прощанье.

Вот старый упертый хрыч! Артур подкинул в печь полено, прикурил от уголька. Было ему обидно и отчего-то тесно в груди — не то из-за равнодушия старика, не то из-за исчезнувшего, и теперь, похоже, навсегда, батальона, а скорее, по обеим причинам одновременно. Но «джентльмены не афишируют свои эмоции». Джентльмены не плачут, джентльмены не хохочут, не кричат, не бегают, не опаздывают, джентльмены не затягивают с выбором, джентльмены не оставляют своих, джентльмены не нарушают приказов, джентльмены, джентльмены…

***

Дверь скрипнула, Артур резко вскинул голову. Неужели старик вернулся?

В дверном проеме маячил не кто иной, как Генри Джи Баркер.

— Что это за молодцеватая развалина с изумрудным кабошоном в галстуке от тебя только что вышла, Ходуля? — Ни тебе «здрасте», ни тебе «простите, что ворвался без приглашения». Генри Джи Баркер по прозвищу Красавчик, как водится, не изменил своему амплуа.

— А? Желчный старикашка в штатском? Это сэр Артур Уинсли-старший, — не счел нужным лгать Артур. — Любимый дед.

— Похож. Похо-ож. То-то я его где-то уже видел. А это, значит, дедулька наш. Ну-ну. Понимаешь, стою я, прикрывшись на всякий случай шторкой, осматриваюсь — ну мало ли, вдруг тебе не до меня. И тут глядь — вываливается из двери один в один мой добрый друг Ходуля, только малость из себя подтухший. — Баркер захохотал. — Поглядеть на тебя, так можно предположить, что дедулька только что отписал все наследство внебрачной внучке, а ты остался на бобах. Что? Попал?

— Нет. — Артур кисло улыбнулся. — Не попали, Генри. Чем могу?..

— Да. Чем можешь… Можешь! Послушай… Мне тут, кровь из носу, надо краски с кистями прикупить, а по-турецки-то я никак. Ни бе ни ме. Девчонке этой, Алев… обещал портрет. Я маленько, знаешь, умею. Так ты не скатаешься со мной до рынка? Хлопот на десять минут, тарантас внизу ждет. А?

— Ох, Генри. Поехали. От вас ведь все равно отделаться невозможно… Десять минут и ни секундой больше.

Красавчик умильно захлопал глазами и засиял, как серебряный доллар. Толстуха Бет называла эту его улыбку «убойным калибром» и, вздохнув, прощала Красавчику за нее все предыдущие долги.

***

Вечерний Гранд Базаар был по-ночному суетлив и по-домашнему расслаблен. Поздние покупатели бродили между рядов. Кое-кто из лавочников уже сворачивал торговлю, спешил в мечеть или в местную кофейню. Утомленные продавцы сидели за низкими столиками, играли в нарды, пили из маленьких стаканчиков чай, цедили горький кофе, закусывая лукумом, спорили жарко о чем-то своем. Из-под двери крошечной парикмахерской сочился неровный дрожащий свет газовых ламп.

— Вот! Вот он… Фух! Успели! — Баркер подскочил к маленькому смешному человечку в малиновом жилетике. — Переводи, Ходуля. Кисти — три штуки. Холст грунтованный на подрамнике. Мольберт. Масло… Охры побольше. Нету масла, черт с ним. Пусть будет бумага и акварель.

— Фырча юч тане, йалы бойа, йалы бойа йокса сулу бойа… — Артур задумался над «охрой» и «подрамником».

— Тамам, тамам! — радостно кивал человечек, опасливо косясь на Красавчика.

Через несколько минут покупки были сложены в большой неудобный сверток и довольный Баркер, расплатившись, повернулся к майору.

— Ну, спасибо тебе, Ходуля… Оп-па… Стой! Тихо, Ходуля… Молчок!

Артур сам не понял, как вдруг оказался втиснутым в узенькую нишу, отчего-то странно знакомую. Красавчик сопел над самым его ухом. Тщетно пытался втащить ноги в укрытие, но ниша явно не была рассчитана на двух крупных мужчин. Артур очень медленно вытянул шею и близоруко сощурился, чтобы выяснить, куда так настороженно смотрит янки. Неподалеку от цирюльни, беспомощно озираясь, топталась крошечная турчаночка в черном просторном чаршафе. Через решетчатое окно струился молочный лунный свет, падал на ее лицо, глаза — огромные, жалкие — блестели, будто от слез.

— Маленькая мисс Алэу. Это точно она! Какого черта она тут позабыла?

— Ну, Генри, это рынок. Тут, знаете ли, приобретают разные вещи, — раздраженно ответил Уинсли. Трепетное отношение янки к горничной Эйты умиляло, но поломанные ребра все же не входили в его планы. — К тому же откуда такая уверенность? Эти их балахоны…

— Погоди, Ходуля. Не копошись. Это точно она. Я в таких вещах не ошибаюсь. А еще… — Баркер на секунду замялся. — Сейчас, когда у нее пол-лица под этой тряпкой и одни глазищи торчат, знаешь… Девчонка адски похожа на одного моего чикагского дружка — на Соломона… на старую крысу Соломона Шмуца. Один в один. И глазищи… С утра ведь карие были… Чертовщина какая-то!

— Да что такого? Генри… Будьте любезны, уберите вашу спину от моего лица! — Протолкнувшись почти под мышкой у янки и высунув наконец-таки нос наружу, Артур увидел, что турчаночка прижалась лицом к витрине и смотрит через стекло внутрь той самой антикварной лавки, возле которой когда-то Артур встречался с менялой. Смотрит внимательно и вздрагивает плечиками.

— У человечка моего пропавшего тут сестричка осталась… Чистильщик болтал, она по утрам сюда забегает. Но сейчас же не утро? Нет?

— Нет… — Артур быстро думал. — Нет, Генри. Не утро. Это ваша протеже — Эйты? Как ее точно зовут? Вы как-то обмолвились, что она рыжая? И как фамилия этого вашего чикагского приятеля?

— Алэу! Мисс Алэу. Шмуц… Соломон Шмуц! Что? Зачем это тебе? Рыжая? Да! Еще какая — обжечься можно! А кудряшки такие тугие, как медная стружка! И глаза карие с утра. А теперь один синий, другой зеленый…

— Это она! Его подружка! — выпалили они одновременно.

И тут же Красавчик схватил майора за шиворот и зашипел в самое ухо:

— Та-ак… Я, значит, к тебе как к родному, а ты за мной все это время следил.

— Как к родно-ому, — передразнил внезапно разозлившийся Артур, шевельнувшись так, чтобы Красавчик почувствовал нацеленный в его ногу ствол. — Уберите руки, или я продырявлю вам бедро. И вообще, бросьте паясничать, Генри. Я же не болван, вижу, что вы косите под дурачка, а сами выпытываете у меня информацию.

— Так я тоже не безмозглая белка. Вот только никак не мог просечь, на кой я тебе сдался, — ощерился в ответ Баркер. — «Как ваши делишки, Генри? Нашли ли нужного человечка, Генри?» Ну… Что тебе надо? Тоже цацки ищешь? Или меня пасешь?

— Ох! Можно подумать, это я надрался в поезде так, что лыка не вязал. Можно подумать, это я навязался к вам в соседи по комнате. Можно подумать, это я каждую ночь сотрясаю своим храпом все перегородки. И не только, между прочим, храпом.

— Так что? Что тебе надо, Ходуля?

— Да ничего мне уже не надо! — Артур в сердцах так мотнул головой, что едва не разнес Баркеру полчелюсти. К счастью, тот вовремя увернулся, задел виском за угол ниши, замычал от боли и наконец-таки отпустил Артура. — Ничего не надо! Все. Я завтра убираюсь из города к дьяволу. А вы тут сами как хотите и что хотите… Хотите — рисуйте вашу рыжую горничную, Тициан вы хренов. Хотите — пальцы ей ломайте… Вам же не она нужна, вам меняла нужен.