Читаем без скачивания Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник) - Владимир Гой

«Не подходи, сука, убью!» – противный, надрывно визгливый голос, который больше подошел бы истеричной бабе, чем мужику, раздался откуда-то из-за деревянных ящиков с пустыми бутылками возле моего склада, куда я спустился переодеться и посчитать нетронутые бутылки с алкоголем. «Руки покажи, сука, руки!» Я показал руки, лихорадочно соображая, что делать.

Пистолет был у меня за поясом, под пиджаком, вытащить его я бы не успел, да и убивать я никого не собирался, он был у меня больше для поддержания уверенности: у всех есть – и у меня есть.

Спокойным голосом, насколько он мог быть спокойным, я сказал туда, в темноту:

– Я тут барменом работаю. Вот тут, рядом с ящиками, дверь – это мой склад.

Человек в темноте молчал, наверное, высматривал мое лицо, пытаясь определить, тот ли я, за кого себя выдаю.

– Точно, я тебя помню, – и чуть погодя спросил уже с другой интонацией, какой-то просящей:

– Эти там, наверху, меня ждут?

– Нет, все разошлись, ну, если только на улице.

– Они меня завалят, точно завалят, – его голос готов был вот-вот перейти в истерику. Мне стало его даже жалко и немного страшно – вдруг у него в голове что-то замкнет, и в этой панике он пристрелит меня за просто так.

– Ты знаешь, – обратился я к ящикам. – У меня тут второй выход есть, могу тебя там выпустить.

– А они меня там случайно не ждут? Может, ты меня подставить хочешь?!

– Да что они мне, друзья? Просто помочь хочу! С кем не бывает?!

– Помоги, братан, всю жизнь помнить буду!

Я включил свет и стал медленно подниматься по винтовой лестнице, ведущей из подвала к дверям пожарного выхода. За мной по пятам шел «стрелок», и я ощущал всем своим существом, как он судорожно сжимает пистолет, направляя мне его в спину.

За пожарными дверями никого не было, он осторожно выскользнул за дверь, потом повернулся в мою сторону, направив на меня пистолет, криво ухмыльнулся: «Ладно, живи, сука!» – и исчез в подворотне. После этих слов мне почему-то очень захотелось его догнать там, в темноте, и выстрелить. Но что-то меня удержало, не хотелось сравняться с этим дерьмом.

Я сидел на складе, внутри меня все кипело от унижения, страха и других сильных эмоций, даже выпитая рюмка водки не могла меня успокоить. Мысли, что я с ним сделаю, когда встречу, рисовали одну садистскую картину за другой. В конце концов, мысленно уничтожив его множество раз, я переоделся и отправился домой.

В три часа ночи по улице только изредка проезжали такси с зелеными огоньками, город спал. Редкий гуляка, засидевшийся в ночном баре, покачиваясь, как маятник, из стороны в сторону, пытается добраться до дома.

Тут вдруг я увидел за углом возле трамвайной остановки несколько собравшихся человек. Рядом стояли скорая помощь и полицейская машина. Подойдя ближе, я увидел лежащего на тротуаре «стрелка». Точно посередине лба у него была маленькая, аккуратная дырочка, из которой медленно вытекала темная жидкость.

Глядя на него, я уже и забыл о своем унижении, мне опять стало его жалко. Все-таки его дождались.

Музыкант

На афише под фотографией знаменитого музыканта жирным шрифтом было написано: «Камерный оркестр, альт Юрий Башмет» – и дальше мелкими буквами: «Концертный зал Дзинтари, начало в 19.30». Юлиан посмотрел на часы – до начала оставалось еще пятнадцать минут, он успевал. Ему нравилась классическая музыка, а до встречи с клиентом было еще три часа. Где бы он ни бывал в силу своей работы, при первой возможности бежал в оперу или филармонию.

Его отец был преподавателем музыки. Он не принуждал сына часами сидеть за инструментом, заставляя скрипку издавать жалобные звуки. Отец осторожно снимал со шкафа футляр, бережно доставал из него инструмент, очень долго настраивал, словно готовился к концерту, и начинал играть. Юлиан бросал все свои занятия и завороженно слушал, для него отец сейчас был волшебником. Потом он попросил у отца смычок и провел по струнам, которые обиженно заверещали, им не нравилось такое обращение, зато это очень понравилось малышу. Через некоторое время отец принес домой еще одну скрипку, с этого все и началось. К сожалению, в жизни часто все складывается не так, как мечтали об этом мы и наши родители. Великий музыкант из Юлиана не получился, но в своей другой профессии он был непревзойденным.

Открытый концертный зал находился за дюнами, рядом с морем, это была популярная площадка для артистов всех мастей. Но в начале сезона холодный ветер с моря отпугивал публику, и поэтому проблем с билетами не было.

Многие пришли с пледами, женщины укутались в теплые шали, все это напоминало не первые дни июня, а, скорее, конец сентября.

На сцене было установлено два больших обогревательных фонаря, вокруг них – стулья для музыкантов. Юлиан, начавший волноваться за артистов, успокоился: «Слава богу! Пальцы у них мерзнуть не будут».

Вначале раздались жидкие просительные хлопки, но когда на сцене появились музыканты, а затем солист с альтом в руках, зал взорвался эмоциями.

Ведущая, элегантная женщина с формами скрипки в облегающем платье, объявила название первого произведения. Моцарт.

Музыка была полна нежности и силы. Звуки уносили мысли Юлиана в далекое, почти забытое детство. Он вспомнил свою мать – в саду под яблонями, у стола, накрытого для чаепития. Они сидят с ней вдвоем, и она ласково проводит ему рукой по волосам, говоря какие-то нежные слова. Потом увидел, как мать накрывает его одеялом, шепча что-то ему уже уснувшему в ушко. Потом промелькнуло кладбище, серый от горя отец. Сильный порыв ветра с моря, зашумевшие сосны вернули его обратно в концертный зал.

Публика отбивала себе ладони, выражая свое восхищение маэстро и его музыкантами.

На сцену снова вышла дама-конферансье, притягивая к себе любопытные взоры мужчин, и объявила следующее произведение. Паганини.

Страстная музыка великого итальянца захватила Юлиана с головой. Первая любовь. Смешно подумать, это было еще в шестом классе. Он не мог оторвать взгляда от ее спины, и вместо того, чтобы смотреть, что пишет учитель на доске, он смотрел туда, на вторую парту возле окна. Она первая предложила ему поцеловаться. Он нежно прикоснулся к ее щеке, как целовал маму. Она засмеялась, введя его в жуткое смущение, принялась объяснять, как надо правильно, и подставила ему губы. Вечером он лежал в кровати и мечтал о том, что они всю жизнь будут вместе. А через два месяца она уже влюбилась в парня по прозвищу Черик, который был старше нее на четыре года.

Все мальчишки двора собрались внизу у черной лестницы и подслушивали стенания с чердака, где Черик и Танька занимались любовью. От горя у Юлиана разрывалось сердце, он всю ночь тихонько проплакал, а на следующий день написал крупными буквами в ее подъезде: «Танька проститутка». За что был здорово побит Чериком, отчего любовь, конечно, не ушла, и еще много лет ныло внутри, пока не встретил другую. Потом еще одну, потом еще…

Зал овациями проводил музыкантов на перерыв. Публика разбрелась по саду; одни пытались согреться ходьбой, другие покорно встали в длиннющую очередь в надежде получить в буфете чашечку горячего чая или кофе. Юлиан незаметно достал из внутреннего кармана фляжку с коньяком и, оглядевшись вокруг, сделал глоток. Сразу стало теплее, и он с удовольствием вытянул чуть затекшие от долгого сидения ноги. Он сидел с интересом и незаметно разглядывал публику. На первых рядах обычно сидели те, кто в музыке мало смыслит и приходят больше, желая показать себя, а не слушать. Чем выше от первого ряда и ближе к галерке, тем публика более взыскательная, тут хоть без денег, но их на фальши не проведешь, здесь сидят знатоки. Он смотрел в сторону небогато, но опрятно одетых людей с уважением.

На сцену под аплодисменты снова вышли музыканты. Чайковский.

Если бы он мог заставить себя подняться и уйти, он обязательно так бы и сделал. Он боялся этой музыки, она открывала в его душе потаенные дверцы памяти, которые он старался забыть. Но это была музыка, его настоящая и единственная любовь.

Мысли его унеслись на нежных звуках в прошлое. Консерватория. Все прочили ему блестящее будущее. Друзья в шутку называли – «наш Паганини». Потом эта дурацкая история с дочкой ректора, на которой он вовсе не собирался жениться. Отчисление, армия, полугодовая учебка, где после окончания он был признан лучшим снайпером курса, потом Афганистан.

Перед его глазами проплывали друзья из того страшного прошлого. Лешка Веселов приволок ему из какого-то аула скрипку со смычком, как она там оказалась – бог знает. Но когда он вечером взял ее в руки, все притихли, и каждый под ее звуки на мгновение оказался у себя в родном краю, дома. После этого его прозвали «музыкант», и прозвище к нему прилипло.