Читаем без скачивания Теперь мы выбираем лица - Роджер Желязны

Я наблюдал за медленным шествием людей, провожавших в последний путь усопшего, идущих следом за ящиком на конвейере. Во главе их, рядом с гробом, шел проповедник, читая погребальные молитвы. С того места, где я стоял, был виден участок, где отслужили панихиду, но разные перегородки и предметы обстановки закрывали от меня черную дверь, к которой они все направлялись. В моей голове возникла очевидная аналогия и свила там гнездо с его птичьим попискиванием, темными перышками и мельтешением: тот Пол Кэраб, которого я знал всю свою жизнь, мертв, умерла половина семьи, весь наш образ жизни, вполне возможно, испустил последний вздох.

Нет.

Этого я не допущу.

Моя решимость поразила меня, но так оно и было. Я знал, что сделаю то, что должен сделать. Я не принимал обдуманного решения. Я просто знал. Остальным это могло не понравиться. В любом случае, выбор оставался за мной.

Часовня, как всегда, напоминала шахматную доску чередованием светлых и темных квадратов. Я двинулся по диагонали в левую сторону, переходя к входу на затемненный участок. Быстро оглянувшись по сторонам, я лег на пол и прополз внутрь, не желая попадать под луч оповещения, который бы включил сумрачный свет, запах ладана, умиротворяющую музыку и огни на алтаре. Потом я юркнул на церковную скамью со спинкой и уселся боком, так, чтобы можно было видеть вход и держать похоронную процессию в поле зрения. Мне захотелось выкурить сигарету, но закуривать здесь было как-то неловко, поэтому я воздержался.

С того места, где я сидел, была видна черная дверь, врата в вечность, в преисподнюю, в загробную жизнь, куда бы там ни было. Конвейерная лента доходила до самой двери, поворачивалась там вокруг своих роликов и шла назад понизу. Когда провожающие со скорбными лицами и одетые в черное медленно приблизились, представитель распорядителя похорон выступил вперед и привел в действие открывающее устройство на пульте, незаметном на темном фоне двери.

Дверь беззвучно распахнулась внутрь, и гроб проехал в нее, за ним отправилось довольно много цветов, искусственных, по всей видимости, хотя, конечно, с моего места трудно было судить об этом наверняка, но такое количество настоящих цветов стоило бы целое состояние, что опровергалось малочисленностью процессии, и так как дальше колея наклонялась вниз под соответствующим углом и была оборудована роликами, вся экспозиция плавно скрылась с глаз. Потом дверь закрылась. Похожий на церковника тип произнес какие-то последние слова, и люди стали постепенно расходиться, переговариваясь между собой, либо в молчании, в зависимости от настроения.

Я посмотрел, как они уходят, подождал минут десять, пока вокруг не стало темно, подождал еще некоторое время. Потом поднялся, пересек помещение, выполз наружу.

Покой, тишина… Был выключен даже конвейер. Ближайший освещенный участок находился на значительном расстоянии, настолько далеко, что даже музыка не доносилась до меня.

Я подошел к конвейеру. Зачем-то протянул руку и коснулся ленты, и, ведя по ней рукой, пошел к стене. Человек, склонный постигать реальность на ощупь? Я подумал о Гленде. Что она сейчас делает? Где она? Обратилась ли она в полицию или просто сбежала? Наконец мои мысли вернулись к тем последним мгновениям, что до сих пор оставались где-то в уголке памяти. Что она там бормотала в самом конце? Не обычный истерический вздор, чего можно было ожидать от молодой женщины, присутствующей при внезапной, насильственной смерти. Нет, на это было не похоже. Она повторяла адрес, говорила мне, как это важно. Впрочем, если это не было своеобразной формой истерики, то альтернативный вариант приводил в замешательство. Зачем нужна информация умирающему, если он вдруг не окажется мной?

Но знать она не могла. Я не мог представить себе, откуда бы она могла знать.

…Или кто-нибудь еще, в данном случае. Скажем, мистер Блэк.

…Которого она безусловно узнала.

А если углубиться еще чуть-чуть, то было нечто необычное в том, как мы встретились…

Конечно, мне предстоит это выяснить. Жизненно важно все, что может иметь хоть какое-то отношение к текущим неприятностям.

…И это кажущееся иррациональным настойчивое стремление сопровождать меня…

Да, мне придется в этом разобраться. И очень скоро.

Я перелез через конвейер, пошел вдоль него, приближаясь к двери. Мне нужно было находиться с правой стороны от него, чтобы добраться до пульта.

Подойдя к черной двери, я остановился; этим маршрутом из Дома отправлялись покойники, по этой единственной дороге можно было покинуть Дом. Дверь была сделана из легкого сплава, размерами примерно шесть футов на восемь, и в тусклом свете казалась скорее кляксой, или черной дырой. Я разобрался с пультом, и дверь бесшумно распахнулась внутрь. Еще чернее. Даже с того места, где я стоял, трудно было сказать, что она открыта. Это меня вполне устраивало.

Я залез на конвейер и шагнул за дверь, отклонившись назад, чтобы удержать равновесие, и упираясь одной рукой в гладкую стену. Потом я схватился за дверь и потянул ее к себе, отклоняясь назад, прикрыл ее. По-настоящему она не захлопнется, пока я не приведу в действие механизм, но это произойдет, если кто-нибудь приблизится к ней в течение следующих нескольких минут.

Я опустился на четвереньки и пополз вниз по туннелю. Он был не длиннее сорока футов. Когда я добрался до задней стены, то встал, опираясь на нее, и начал шарить пальцами по поверхности, отыскивая пульт управления.

Совсем немного времени ушло на то, чтобы найти его и открыть, отодвинув крышку. После этого зажглось слабое внутреннее освещение, и мне опять стало видно, что я делаю. Этот блок крайне редко, если вообще кто-нибудь, нуждался в техническом обслуживании, а то, что я с ним тогда сделал, определенно не предусматривалось инструкцией по эксплуатации. Во всяком случае ни у кого не было оснований валять дурака с координатами, по которым покойники отправлялись на свою межзвездную прогулку в одну сторону.

То есть, ни у кого, кроме одного из нас.

Я закончил, захлопнул панель и стал ждать. Должно пройти пятнадцать секунд, прежде чем пульт сработает. После этого он сам вернется к своим старым координатам.

Я услышал, как где-то позади меня и наверху тихонько захлопнулась дверь. Очень хорошо. Это было нечто, что мне полагалось запомнить…

Внезапно меня швырнуло на землю. Я упал на руки, перекатился на бок и поднялся. Да, мне полагалось помнить, что, хотя в туннеле я стоял на наклонной плоскости, поверхность, на которую меня перенесло, была не такой пологой.

Потом вокруг меня вспыхнули огни. Я стоял в ярко освещенном, коротком коридоре, стены которого светились таким сильным и ослепительным светом, что стало больно глазам. Я прикрыл их рукой и пошел по коридору, а моя персона, тем временем, анализировалась на сотнях, может быть тысячах уровнях скрытыми приборами, которые позволили бы только одному человеку пройти через дверь в его конце.