Читаем без скачивания Двуликая особа - Маргарита Южина

– Да нет, это мать моя тут трудится. Та официантка, которая к вам подходила. Я ей ничего не говорила, сама ее языка боюсь… Да и расстроится, все равно помочь ничем не сможет. А домой я доберусь, нас с мамой автобус отвезет служебный.

– Нам пора, – торопил Сергей.

– Спасибо тебе, Оксана. И ничего не бойся, все будет хорошо, – попрощалась Саша и быстро пошла к выходу. Сергей вышел вместе со своей спутницей.

Оксанка некоторое время сидела, сжав руками голову. После той ночи у Дергача она сутки не выходила из дома, боялась, что протрезвевший ухажер не простит ей своей пьяной болтовни. Так бы оно и было, если бы тот наутро хоть что-нибудь помнил, но после сильного перепоя у Дергача наступило не менее сильное похмелье, в разгар которого он не смог бы вспомнить даже своего имени, однако Оксана этого знать не могла. Пересчитав деньги, она сложила аккуратно их в тугой карман джинсов. Денег хватит, они с матерью месяц вдвоем живут на сумму в два раза меньше этой. Нет, все же не зря она предупредила химичку. А ведь поначалу у нее не было жгучего желания докладывать об опасности Александре, но представить, что эти звери могут убить в общем-то неплохую тетку она не могла, поэтому и рискнула назначить свидание. И, как оказалось, встреча стала полезной и для нее самой. Она уедет сегодня же. Ночью.

Саша села в машину, закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись. Сергей молча завел машину. Что ж, пусть Саша поплачет, снимет нервное напряжение, какие тут нервы выдержат. Но спутница подняла голову. Она тихо смеялась.

– Это у тебя нервное, – не удивился Котятич.

– Нет, я просто вспомнила, что тебе страсть как нравится лицезреть дамские забавы. Только представь, а вдруг этот Дергач, или кто там, решил камеру в баре пристроить? Вот картинка – донельзя жеманный Котятич, а перед ним мальчик со своей томной любовью! И в твое агентство эту пленку, сотрудникам! Здорово?

– Да нет, нет там никакой камеры, слабоваты они для этого.

– Откуда ты знаешь?

– А тут и знать нечего. Наверняка какая-нибудь компашка из двух-трех отморозков. Серьезная группа никогда не стала бы держать такую пьянь, как этот Дергач, который после рюмки первой же встречной шлюшке все карты откроет. А эти держат, еще и дела с ним какие-то решают.

– Ты знаешь, в принципе, когда тебя хотят прикончить, не так важно, сколько человек готовит твое убийство. Это я о себе. Какая разница, мелкая у них шаражка или серьезная группировка, убивают-то они по-настоящему.

– Не знаю, не знаю, – проговорил Сергей, о чем-то размышляя, потом улыбнулся: – С такой бригадой задача немного упрощается. А потому действуем и далее по намеченному сценарию, а сегодня вечерком я приду к вам, Александра Михайловна, ночевать. – Сергей глянул на оторопевшую Сашку и поспешно добавил: – Предупреждаю сразу – приду как охранник, поэтому постель прошу не предлагать.

– Что это вас прорвало, батенька? Ближе к делу, сколько времени ушло на это свидание?

– Уложились в сорок девять минут. Продолжай свой праздник, я буду рядом. Да, и поменьше распространяйся насчет этой встречи, ты меня понимаешь?

– Я вас понимаю. Еще бы! Котятич в гей-клубе! – не утерпела Саша.

Машина плавно въехала в школьный двор и припарковалась среди немногих других авто. Саша прошмыгнула в здание, забежала в туалет и пристально оглядела себя в зеркало. Только чуть-чуть растрепалась прическа. Дело поправимое. Настроение было решительное, страх не то чтобы исчез, но как-то отошел, спрятался в самый уголок сознания. Вместо этого пришла злость. Какого черта! Какая-то пьяная шайка решает, кому жить, а кого вычеркнуть. Да и было бы за что! Главное, теперь хоть примерно известно, откуда это идет, а значит, при желании можно вытянуть и самого «властителя судеб», а уж желание у нее, Сашки, присутствует. За себя она покусается. И к тому же, рядом Сергей. А у того дело чести, или, правильнее, честь дела разыскать такого вот Дергача и всех, кто за ним стоит.

Саша поднялась в зал. На сцене плавно танцевала псевдо-Сердючка в обнимку с одним из спонсоров, псевдо-Геля топталась на месте, размахивая руками, изображая танец, присутствующие выделывали ногами немыслимые па, отдаваясь музыке. Кто-то угощался за столом, кто-то объединялся в группы для разговоров, кто-то уединялся за отдельные столики. Праздник шел своим чередом.

Саша подошла к своим.

– Ну наконец-то! – воскликнула Оля. Она раскраснелась, видимо, только что танцевала.

– Александра Михайловна! Вы нас игнорируете до неприличия! – поддержала подругу Валерия, она, вероятно, тоже не сидела, но ее аристократическая бледность не допускала красноты. – Вы сегодня как в шапке-невидимке, вроде и здесь, а вроде и нет.

– Оля, Валера, Андрей, Григ, большое спасибо вам за ребят! Вы такие молодцы! – Санька вертелась юлой. Подошел и Сергей. Вечер продолжался до полуночи, а после гости и хозяева стали шумно расходиться. Друзья остановились возле машины Сергея. Подошли Даша с Брутичем.

– Дорогие друзья! – напыщенно начал Лев Павлович. – Завтра в десять тридцать намечен переезд нашей молодой сотрудницы на новую квартиру. Адрес узнаете по мере перетаскивания мебели. Там и отметим небольшое новоселье. Дополнения, замечания есть?

– Есть! – мгновенно отреагировала Лерка. – Почему так рано? Давайте в двенадцать.

– Валерии батьковне персонально позволительно подойти к двенадцати, – Брутич был счастлив и многословен. Перебрасываясь шутками, все расселись по своим машинам.

Женька пришел домой со школьного вечера и упал на диван. В квартире стояла тишина. А еще совсем недавно этот дом был наполнен жизнью. Мать суетилась на кухне, Женька рычал на Танюху из-за того, что та вечно врубает музыку. Таня в свою очередь, подкалывала брата его любовными похождениями. И чего ссорились, чего делили? Все это в прошлом. Как-то покатилось все наперекосяк со смерти отца. Женька тогда был обормот из обормотов. После девятого школу бросил, бегал с парнями, девчонками, бывало, и домой не всегда приходил ночевать, пьянки-гулянки. Правда, к отцу на работу ходил исправно, тот, еще когда принимал сына к себе, предупреждал строго, что халатности не потерпит. А потом – все! В армию не забрали только потому, что мать в больнице лежала, Татьяна училась, и Женька остался единственным кормильцем. А уже когда сюда переехали, от Танюхиных дружков подальше, решил школу закончить, в вечернюю подался. Расписание в школе удобное – можешь время для учебы выбирать в течение дня или вечера. Он выбрал группу, где ребята больше подходили по возрасту. Там и Дашу встретил. Хмурой и неприветливой она ему показалась в первый раз. Это Женька потом всю подноготную узнал. Узнал и прикипел. Радовался, когда девчонка понемногу с ним оттаивать начала. Видел, что секреты свои доверяет, про сынишку рассказывает. Да, видимо, напридумывал лишнего, планов понастроил. А вышло все не так. Любил он Дашу, чего там. Может, потому так хотелось думать, что и она к нему то же самое чувствует. Но сегодня он сам понял, что ошибался. Даша любит, да только не его, не Женьку. Она ведь светилась вся, каждый взгляд ловила этого своего Льва, а какая тихая и покорная, Женька и не знал ее такой. Парень замотал головой. Что ж, Брутич нормальный мужик, правда, ей девятнадцать, а ему за тридцать, да кто теперь на это смотрит. Надо бы порадоваться за девчонку, наконец-то встретила хорошего человека, сейчас хоть жить сможет по-человечески, не будет голыми ногами перед сытыми харями дрыгать. Порадоваться надо, да только с каждым днем все горше! И правда говорят: беда одна не ходит. Уж, кажется, столько несчастья выпало на Женькину голову, так нет! Еще не все! Любимого человека в такую неприятность втянул!

Женька осмотрел свою комнату. Скоро он сдаст квартиру в аренду, а сам уедет к себе на родину, в Подмосковье. Не потому, что зовут родные края, нет, не зовут, да только отсюда гонят!

В дверь долго назойливо звонили. Кому еще не спится в такое-то время!

Парень нехотя поплелся открывать. На пороге стоял взъерошенный Севка, позади него маячила щуплая фигурка.

– Мы к тебе, на ночь пустишь? – зашел Ильченко, пропуская четырнадцатилетнего братишку.

– О чем разговор, конечно, пущу. Проходите на кухню, поедим чего-нибудь, а то мне одному не хочется. – Женька бессовестно врал, но появление братьев означало, что дома опять люди.

– Спасибо, Жень, я не буду, если вот только его покормить. – Севка провел брата в ванную. Женька достал банку тушенки и поставил на плиту кастрюлю для макарон.

– Чего там у вас, опять шум?

– Ой, не говори! Домой ну хоть не заходи. Пришел – у матери батюшка с пьяного угару зуб вынес, все в кровище, оба от водки себя не помнят, целая батарея какой-то сивухи, за столом все местное бичивье. – Севка устало мотнул головой. – Отец на мать кинулся, а этот дурак малолетний полез разнимать, и ему досталось, а эти алкаши вонючие еще жучат, дескать, щенок, на отца кидается, дай ему, кореш, как надо, чтоб встать не мог. А кореш и рад стараться, пацана чуть не замочил до инвалидности. Я когда пришел, всех этих «педагогов», мать их… вместе с батюшкой на хрен по стенам размазал. Батя в отключке, компанию эту с лестницы поспускал, так мать на меня же с бутылкой кинулась – кормильца искалечил! – Севка непрерывно курил, рука с сигаретой дрожала. – Хрен с ним, со мной, я привык, но пацан из интерната приходит один раз в неделю, и то умудряются бойню устроить!