Читаем без скачивания Распознавание образов - Уильям Гибсон

На вкус как толченые ледышки, вспоминает Кейс. И тут же чувствует острое желание выпить бутылочку.

Понятно, думает она, досматривая рекламный ролик. Значит, Билли Прайон – гайджинское лицо «Биккли». Тот факт, что на Западе эта звезда уже давно закатилась, похоже, здесь никого не смущает.

Кейс находит нужную кнопку и выключает телевизор. Занавески так и остались закрытыми. Не экспериментируя больше с пультом, она вручную, один за другим, гасит все светильники и прямо в халате забирается в кровать.

Свернувшись калачиком между белыми простынями, она молится, чтобы волна скорее накатила, накрыла, удержала в себе как можно дольше.

И волна приходит. Где-то в ней неявно присутствует отец, и человек на мотороллере поворачивает безликий шар хромированного шлема.

15

Особая точка

Уин Поллард пропал без вести в Нью-Йорке, утром 11 сентября 2001 года. Привратник гостиницы «Мэйфлауэр» вызвал для него такси, но так и не смог вспомнить, куда в то утро отправился человек в сером пальто, давший на чай один доллар.

Кейс может думать об этом спокойно, потому что киберзанавески раздвинуты, и японское солнце простреливает комнату под каким-то невообразимым углом.

В уютной теплой норке, образованной простынями и махровым халатом, зажав в руке пульт, она разрешает себе вспомнить, что отец пропал без вести.

Ни она, ни ее мать не знали, что Уин в тот день был в Нью-Йорке. Причины, по которым он туда прилетел, до сих пор не ясны. Последние десять лет он жил в Теннесси, на заброшенной ферме, разрабатывая особо гуманный вид ограждений для толпы во время рок-концертов. Как раз перед исчезновением он приступил к оформлению нескольких патентов, которые должны были обеспечить его старость. Фирма, которая помогала ему с регистрацией патентов, располагалась на Пятой авеню, но работавшие там люди понятия не имели, что 11 сентября он находился в Нью-Йорке.

Прежде Уин никогда не останавливался в «Мэйфлауэре». Он прибыл туда накануне вечером; номер был забронирован через интернет. Поднявшись к себе, он до самого утра никуда не выходил и никому не звонил, только заказал бутерброд с тунцом и банку «Туборга».

Причины его визита в Нью-Йорк остались невыясненными, а значит, не было никаких оснований предполагать, что в роковое утро он поехал к Торговому центру. Однако Синтия, ведомая потусторонними голосами, с самого начала была уверена, что ее муж попал в число жертв. А когда открылось, что в одном из прилегавших к Торговому центру зданий находился офис ЦРУ, у нее отпали последние сомнения: конечно же, Уин перед терактом зашел повидать бывшего коллегу.

Когда ударил первый самолет, Кейс находилась в Сохо, и ей довелось стать свидетелем микрособытия, которое шепнуло ей на ушко, что весь мир в этот миг получил утку в лицо.

Она увидела, как с засохшей розы упал лепесток.

Эта роза была выставлена в витрине эксцентричного антикварного магазинчика на Спринг-стрит. Кейс нужно было убить пятнадцать минут перед деловым завтраком, назначенным на девять часов в гостинце «Сохо Гранд», и она просто гуляла по улице, наслаждаясь погодой и разглядывая витрины. В знакомом окне ее блуждающий взгляд зацепился за три чугунных сувенира, по-разному изображавших одно и то же здание, Эмпайр-Стэйт-билдинг. В этот момент раздался гул самолета, летевшего, как ей показалось, очень низко, а в проеме зданий над Западным Бродвеем промелькнула какая-то тень. Наверное, снимают кино, подумала она.

Засохшие розы в серо-белой вазе стояли здесь уже давно, несколько месяцев. Изначально они были белыми, но постепенно превратились в подобие пергамента. Кейс ни разу не заходила в этот магазин и даже не знала, чем они торгуют. Витрина всегда казалась ей чуть странной: задняя стенка была забрана черной фанерой, не позволяющей заглянуть внутрь, а предметы, выставленные на обозрение, периодически менялись местами, словно повинуясь какой-то внутренней поэзии. Всякий раз, проходя мимо этой витрины, она задерживалась, чтобы оценить узор новой комбинации.

С розы упал лепесток – и в тот же миг донесся глухой удар, словно где-то столкнулись грузовики. Обычное дело, необъяснимый закулисный звук Южного Манхэттена.

И вот уже тревожно гудят сирены. Но ведь это Нью-Йорк, здесь всегда гудят сирены.

Кейс идет к гостинице, в сторону Западного Бродвея. Опять сирены.

На углу Западного Бродвея начинает собираться толпа. Люди останавливаются, глядят на юг. Показывают пальцами. Черный столб дыма на фоне синего неба.

Это пожар – горят верхние этажи Всемирного торгового центра.

Кейс ускоряет шаг, направляется в сторону Канал-стрит, минует группу людей – они склонились вокруг лежащей женщины. Наверное, обморок.

Обе башни теперь хорошо видны. Невероятное количество дыма, захлебываются сирены.

Она все еще думает о деловой встрече: в девять часов, со знаменитым немецким дизайнером верхней одежды. Войдя в вестибюль «Сохо Гранд», взбегает по ступенькам, сделанным из какого-то подобия деревянного бруса. Ровно девять. Освещение здесь странное, словно ты под водой. Словно все это тебе снится.

Во Всемирном торговом центре пожар.

Кейс находит внутренний телефон и звонит дизайнеру. Он отвечает по-немецки, хриплым возбужденным голосом. Похоже, он забыл про девятичасовой завтрак.

– Поднимитесь по лестнице, пожалуйста, наверх, – говорит он на английском. – Произошел самолет... – и добавляет что-то неразборчивое, по-немецки. И вешает трубку.

Самолет? Ему надо на самолет? Хочет провести встречу у себя в номере?

Кейс заходит в лифт, нажимает цифру восемь, закрывает глаза. И снова видит, как засохшая роза роняет лепесток. Одиночество неживых объектов. Их тайное существование, скрытое от наших глаз. Тихая возня в коробке с игрушками.

Дизайнер сам распахивает дверь – Кейс не успевает даже постучать. Бледное лицо, молодой, небритый. Очки в черной оправе. Свежая рубашка перекошена, ширинка расстегнута, на ногах черные носки. Смотрит так, словно перед ним какое-то невиданное чудо. У него за спиной на полную громкость включен телевизор, репортаж Си-эн-эн, и Кейс проходит в комнату, не дожидаясь приглашения, потому что не торчать же так, – и смотрит в телевизор, на котором стоит пластиковое ведерко для льда. А на экране под этим ведерком второй самолет врезается во вторую башню.

И Кейс, повернув голову, глядит в окно, где башни-близнецы видны, как на ладони. И на всю жизнь запоминает, что взорвавшееся топливо горит с оттенком зеленого.

Потом они с немецким дизайнером будут смотреть, как башни горят и рушатся одна за другой, и память милосердно не запишет людей, прыгающих из окон, хотя впоследствии она узнает, что такие кадры были в новостях. Жутковатое и странное чувство – как будто смотришь по телевизору собственный страшный сон: грубый и глубоко оскорбительный взлом периметра, ограждающего внутренний мир.

Эмоция, выходящая за рамки культуры.

Кейс находит нужную кнопку, занавески раздвигаются до упора. Она вылезает из уютной белой норки, закутывается в халат и подходит к окну.

Синее чистое небо. В прошлые визиты оно не было таким синим. Японцы перешли на неэтилированный бензин.

Она смотрит вниз, на заросли деревьев, окружающие императорский дворец. Сквозь листву проглядывают фрагменты крыши, как и обещала ассистентка Бигенда.

Там, среди деревьев, наверное, есть тропинки неземной красоты, о которых она никогда не узнает.

Кейс пытается определить, скоро ли подлетит душа, но внутренний радар регистрирует лишь пустоту.

Полная тишина и одиночество, не считая деликатно гудящего кондиционера.

Она тянется к телефону и заказывает завтрак.

16

Связь в движении

Этот запах держался еще несколько недель. Кислый привкус в гортани, как от подгоревшего очистителя для духовки. Он до сих пор висит в памяти и, может, уже никогда не выветрится.

Кейс пытается сосредоточиться на завтраке: яйца в идеальный мешочек и ломтики тоста, отрезанные от буханки иностранных пропорций. Две полоски бекона – сухие и абсолютно плоские, как будто их разгладили утюгом. Высококлассные японские отели интерпретируют западные завтраки так же, как дизайнеры «Баз Риксона» интерпретировали куртку «МА-1».

Вилка замирает на полпути; Кейс оглядывается на шкаф, где висит ее куртка.

«Синий муравей» подрядился удовлетворять любые желания.

Она заканчивает завтрак, наливает вторую чашку кофе, включает лэптоп и находит в адресной книге местный телефон «Синего муравья». В трубке раздается смешное «муши-муши». Попросив Дженнифер Броссард, Кейс заявляет без предисловий, только поздоровавшись, что ей нужна черная пилотская куртка модели «МА-1», в интерпретации «Баз Риксона», японский эквивалент американского 38-го размера.

– Что-нибудь еще?

– Эти куртки невозможно достать. Люди заказывают их заранее, за год.

– Кроме куртки ничего не нужно?